Курский перевал - Илья Маркин

Поветкин не успел закончить мысль, ослепленный множеством вспышек далеко в расположении противника. С глухим рокотом донеслись отдаленные раскаты, и сразу же, сотрясаясь, засвистел, застонал воздух, потом все раскололось множеством вспышек там, где оставалось наше боевое охранение.

— Опередили, — зло прошептал Поветкин и нырнул в блиндаж.

Вой и грохот все нарастали. Схватив телефонную трубку, Поветкин вызвал Бондаря.

— Что, что делается?

— Бьет по боевому охранению! — прокричал Бондарь. — Немного задевает передний край. Из немецкой траншеи выскакивают пехотинцы. Сквозь разрывы вижу танки. Они развертываются, движутся к нам…

— Спокойно! — во весь голос кричал Поветкин. — Не спешите открывать огонь. Подпустить танки ближе, бить только в упор… Кто перебивает? — услышав чей-то посторонний голос, крикнул — Поветкин.

— Телефонист я, — ответил голос, — с ЦТС. По линии передали «шквал».

— Замечательно! Молодец! — с буйной радостью воскликнул Поветкин. — Повторяй по всем линиям: «шквал», «шквал»! Повторяй без конца!

Он оторвался от телефона и выскочил из блиндажа. На всем пространстве, на сколько хватал глаз, бледно-кровавое небо прорезали огненные полосы реактивных мин. Позади, справа, слева полыхали залпы батарей, дивизионов, целых артиллерийских полков и бригад. Выстрелы и взрывы смешались в один сплошной ревущий гул. Вся широченная полоса холмов, лощин и высот, где располагался противник, озарилась сплошным разливом бесчисленных взрывов.

— Началось? — вскочил в блиндаж Лесовых.

— Фашисты артподготовку начали! — прокричал ему на ухо Поветкин. — А наши сразу ответили контрподготовкой. Видишь, что творится? Теперь кто кого!

С каждой секундой грохот и пламя взрывов все ширились и нарастали. Среди вспышек далеко за передним краем противника взвился в небо огромный столб пламени и, повисев мгновение, рассыпался каскадом огненных брызг.

— Горючее взорвалось! — крикнул Поветкин. — Смотри, смотри, второй взрыв!

Теперь уже в разных местах по всему расположению противника полыхали пожары. Прошло более двадцати минут яростной дуэли, но сила огня с нашей стороны все нарастала.

— Сдают, сдают фрицы! — прокричал Лесовых. — Видишь, все реже и реже рвутся их снаряды.

Впереди, где бушевало огненное море, и в самом деле затихло. А дальше, за нейтральной зоной, там, где змеились вражеские траншеи, все так же полыхали взрывы и гудел неумолчный грохот. Когда сила огня начала снижаться, небо вновь прорезали хвосты реактивных мин, сплошным разливом пронеслось по земле пламя взрывов и сразу же замерло. Опять зыбкая полутьма окутала землю. Только далеко на юге, в стане противника, все еще кровавили небо неутихавшие пожары.

— Кажется, фрицы отнаступались, — весело проговорил Лесовых. — После такой бани и пива не захочется.

Поветкин устало улыбнулся, дивясь неистребимому оптимизму своего замполита, и приник к амбразуре. Действительно позиции гитлеровцев выглядели совсем не так, как вчера. Бесконечная россыпь темных пятен от взрывов наших снарядов и мин густо покрывала холмы, лощины и высоты. Многие участки траншей и ходов сообщений были разрушены. В разных местах среди темных ворохов земли торчали обломки бревен и досок. Но среди всего этого хаоса в траншеях и ходах сообщения было людно и оживленно. А когда брызнули на землю первые лучи солнца, Поветкин отчетливо рассмотрел знакомые силуэты танков, разбросанные по лощине, сразу же за передним краем, и в редком кустарнике за высотой, и в разбитом селе.

Это же увидел и Лесовых. Он зябко передернул плечами и, видимо осуждая самого себя за опрометчивость суждений, с натугой проговорил:

— И в траншеях пехоты полно, и танки явно к атаке готовятся. Били, били, а они, как муравьи, словно из-под земли вырастают. — Нахмурив брови, он смолк, отодвинулся от амбразуры и, стиснув руку Поветкина, сквозь зубы с ненавистью выдохнул: — Бить, бить надо! Давай всеми гаубицами, пушками, минометами!.. Чтоб и места живого не осталось!

Поветкина настойчиво обуревали те же мысли, и он уже хотел было позвонить командиру дивизии и попросить еще раз ударить по гитлеровцам, но сознание, что главное еще не началось, что сил потребуется еще очень много, сдерживало его.

— Бить? — насторожась, беспокойно проговорил он и, вдруг вырвав у телефониста трубку, отрывисто приказал: — Передать всем: «Воздух! Укрыть людей, оставить только, дежурных».

Лесовых удивленно взглянул на Поветкина и тут же опустил глаза. Со стороны Белгорода доносился взвывающий гул множества авиационных моторов.

Наступало самое трудное время. Как и обычно, самолеты противника выстроились в круг и, круто пикируя, обрушились теперь уже не на боевое охранение, а на главную полосу обороны. Минут двадцать неумолчно бушевал рев моторов и грохот взрывов. Вдруг бомбежка стихла, и среди воя бомбардировщиков, перемежаясь с резким треском пушек и пулеметов, запели звенящие голоса советских истребителей.

— Танки, танки выдвигают! — вскрикнул Лесовых.

Впереди, между залитыми солнцем холмами и высотами, справа и слева от свинцово-серой ленты шоссе развертывались немецкие танки. Передние, словно для парада, медленно переползая, выравнивались в линию, а из лощин, из разбитого села, из рыжих под солнцем кустарников выползали все новые и новые танки, догоняя передние и растягиваясь в бесконечную цепь.

«Впереди «тигры» и «пантеры», — определил Поветкин, — это стальной щит. А за ними средние и легкие танки для развития успеха. Значит, главное — остановить первую волну, — решил он, — это и определит все дальнейшее. Нужно подпустить их и бить в упор».

— Передай командирам батальонов и батарей, — не отрываясь от бинокля, попросил он Лесовых, — без моей команды по танкам не бить. Сигнал — зеленые ракеты.

Сила огня вражеской артиллерии заметно стихла. Сразу же первая волна танков дрогнула и, плавно изгибаясь то в одном, то в другом месте, медленно поползла к нейтральной зоне. Перед ней, между машинами и позади них, широкой полосой вспыхивали взрывы нашей артиллерии, но танки, не убыстряя и не замедляя хода, все так же ровно, словно нехотя, катились вперед. Теперь уже отчетливо доносился монотонный гул их моторов. Как штормовая волна, гул все надвигался, сминая все другие звуки. Поветкин стиснул руками бинокль. Прошла, казалось, целая вечность, а окутанная дымом волна черных громад только подползала к нейтральной зоне. Все пространство позади нее темнело пятнами средних и легких танков, длинных бронетранспортеров и перебегавших групп пехотинцев. Впереди же, все разрастаясь, метались взрывы заградительного огня наших гаубиц и тяжелых пушек. Правее шоссе вспыхнули два танка, потом задымил еще один, но остальные, словно в парадном строю, сомкнулись и все так же неторопливо катились в лощину. До нашего переднего края оставалось всего метров четыреста.

— Да бей, бей же! — тряс Поветкина за плечо Лесовых.

— Рано, — стиснув зубы, процедил Поветкин и, отложив бинокль, схватил ракетницу.

Лавина танков уже вползла на то место, где вчера стояло наше боевое охранение, замедлила движение и разом по всей ширине озарилась короткими вспышками. Резкий металлический треск танковых пушек прокатился по всему фронту, и почти одновременно по всему нашему переднему краю полыхнула волна взрывов. И тут же рев моторов возрос до предела, опять вспыхнули из края в край кровавые вспышки, и танки, словно соревнуясь в быстроте, на огромной скорости ринулись вперед.

— Бей же, бей! — простонал Лесовых. — Сомнут всё!

— А минные поля? — зло прокричал Поветкин, с трудом пересиливая желание нажать курок ракетницы.

Лесовых удивленно взглянул на искаженное до неузнаваемости лицо Поветкина и отошел к телефону.

Оцепенев и подавляя дрожь во всем теле, Поветкин впился глазами в узенькую полоску земли, к которой приближалась танковая лавина.

— Только бы сработали, только бы взорвались! — непослушными губами шептал он.

Вдруг на той самой узенькой, ничем не приметной полоске земли, куда с надеждой и отчаянием смотрел Поветкин, в разных местах один за другим вспыхнули взрывы и сразу же запылали восемь костров. В стороне от них крутились на месте еще три танка. Остальные, словно наткнувшись на невидимую преграду, замерли, выбрасывая частые вспышки выстрелов.

— Огонь! — что было сил прокричал Поветкин и, выскочив из блиндажа, раз за разом четырежды выстрелил из ракетницы.

Еще не успела отгореть первая ракета, как вся наша оборона ахнула единым залпом. Вокруг танков вскипел разлив взрывов, взметнулись черные фонтаны. Резкие удары противотанковых пушек и отрывистые хлопки бронебоек задавили, смяли рев танковых моторов.

— Стой! Прекратить огонь! — крикнул Поветкин.