Пути и средства - Мария Синягина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тимур внимательно и сосредоточенно смотрел на девушку, а она все молчала и молчала. Вика подняла на него глаза, но, не решилась поделиться своими мыслями. И снова опустила их в землю.
– Вика, мне кажется, что я люблю тебя…
– Тимур, ты понимаешь, что ты говоришь? – Виктория резко подняла голову и уставилась на Тимура. – Нельзя признаваться в любви вот так, просто.
– Но почему нельзя? Если это то, что я чувствую! Мне надоело бесконечное одиночество, вечера в тишине, работа вместо всего на свете. И как бы я ни боялся потерять все, что у меня есть, если ты останешься со мной, я уверен, все будет хорошо.
Виктория ничего не сказала. Она не знала, что ответить на признание Тимура. Он действовал быстро, напористо, и поэтому Вика сомневалась в правдивости его слов. Как сказал бы Станиславский: «Не верю!». А еще она думала о том, что сказала ей Анна Ивановна. Он ведь тоже может ошибаться.
Вика засунула руку в рюкзак и вытащила из него продолговатую сигаретную пачку. Она достала из нее длинную тонкую сигарету и огляделась в поисках зажигалки, которую Тимур совсем недавно положил на землю.
– Ты что, куришь? – Тимур очень удивился, за все время, пока они общаются, он ни разу не видел в руках у девушки сигарету.
– Бывает, очень редко, – усмехнулась она, – например, в моменты сильного волнения.
– Никаких сигарет, – категорически заявил Тимур, выхватывая у нее из рук пачку и сминая сигарету. – Ты же девушка!
– Тимур, что за детский сад, – холодно возразила Виктория, – ты еще мне про детей зеленых расскажи.
– Пусть это и детский сад, но курить ты не будешь, – Тимур упрямо посмотрел на нее.
– То есть если я сейчас достану еще одну сигарету, ты и ее сломаешь? – уточнила девушка.
– Сломаю, – подтвердил Тимур.
Вика убрала пачку обратно в рюкзак и поднялась с коряги. Настроение резко испортилось, ей внезапно захотелось домой. «Неужели я так хотела покурить?» – спросила она себя, но ответить на этот вопрос не успела – у Тимура зазвонил телефон, и она отвлеклась.
Поговорив, он спрятал телефон в карман и сказал:
– Надо идти в лагерь. Там журналисты пришли.
Вика обулась, сложила раскиданные вещи в рюкзак, а мусор – в отдельный пакет. Тимур задумчиво смотрел, как она собирается.
– Почему они здесь? – Виктория завязала пакет с мусором и бросила его себе под ноги. – Они ведь должны были ждать от тебя звонка!
– Видимо, не дождались.
Когда они пришли в лагерь, Тимур отправился к журналистам, а девушка поспешила на камералку. Там, склонившись над кусочком керамики, сидела Саша.
– Что показывают? – окликнула подругу Вика, подходя ближе.
– Привет, – обрадовалась Александра, – да вот никак не разберусь, что за примеси здесь использовали. Сюда бы Гаврилыча…
– Пойдем, пройдемся? – предложила Виктория.
Девушки живо убрали рабочее место и направились к выходу. На пороге дома Тимур общался с прессой. Разговор проходил на повышенных тонах.
– Мне ваш начальник обещал предоставить эксклюзив о найденной здесь монете. Фотографии, комментарии специалистов. Все сроки нарушены, монеты нет. Мне что, вместо этого делать репортаж о том, как археологи утаивают находки? Может, продают их? Получится прекрасное журналистское расследование.
Худощавый мужчина в очках говорил так громко, что все, кто находился поблизости, отчетливо его слышали. Тимур, напротив, говорил тихо, но как-то так получалось, что и его слова можно было разобрать.
– Уважаемый Кирилл Александрович, вы можете делать репортаж хоть сейчас, – журналист надменно улыбнулся ему, – и из того материала, который у вас есть. А точнее из его отсутствия… – на этот раз журналист неприятно скривился, – однако всем нам будет лучше, если вы подождете еще немного. Артефакт находится на экспертизе, поэтому в ближайшее время вы монету точно не увидите. Должны же вы понимать, что институт археологии не шарашкина контора, и в основе наших заявлений должны быть только научно доказанные факты. А иначе можно заработать скверную репутацию.
– Мне обещал ваш начальник… – упрямо проговорил журналист.
Вика видела, как у Тимура на скулах заходили желваки. Но он сделал глубокий вдох и спокойно проговорил:
– Мой начальник сейчас находится в больнице в весьма тяжелом состоянии. Он не может изменить свое обещание. Но если бы он был здоров, то сказал бы вам то же, что говорю сейчас я. Это лучший вариант. Мы получим артефакт с экспертизы и покажем монету с достоверным описанием, а не с предварительной оценкой.
По лицу журналиста было видно, что слова археолога до конца не убедили его. Однако возражать он не стал. Он вежливо выслушал обещание Тимура позвонить, как только что-то станет известно, проворно забрался в УАЗик с эмблемой телеканала и отбыл.
Тимур тяжело вздохнул и закрыл глаза.
– Какая еще экспертиза, Тимур Алексеевич? – он открыл глаза и увидел рыжеволосую девушку, которая за руку тянула Викторию в его сторону. Саша, кажется. Он грозно посмотрел на нее, однако та ничуть не смутилась, – что за чушь с экспертизой?
– Другой не придумал. Теперь у нас есть немного времени, чтобы найти эту чертову монету, – устало сказал Тимур и пошел в сторону палатки.
Вечером Вика не пошла на костер, несмотря на то, что очень по нему скучала. После ужина она тихонько проскользнула в волосатую комнату и легла, поглубже зарывшись в спальный мешок. Когда Тимур зашел и позвал ее по имени, девушка прикрыла глаза и постаралась выровнять дыхание, чтобы он подумал, что она спит. Он постоял в дверях, вглядываясь в темноту комнаты, и ушел. Девушка немного полежала, а потом встала, обошла дом так, чтобы ее не заметили, и отправилась в сторону реки.
Виктория нашла ту самую корягу, на которой так уютно и хорошо было сидеть сегодня утром, и снова устроилась на ее крючковатом боку. Ей надо было подумать.
«Все то же самое, – думала она, – тот же сценарий. Я как магнит притягиваю людей, которые обращаются со мной, как со своей собственностью. Отношения с Никитой были ошибкой. Они тоже начались стремительно и обещали стать сказкой, воплощенной в жизнь. Но что-то пошло не так, и сказки не случилось.
И вот я опять тону в отношениях и не могу понять, где я, мои интересы и желания? Как там говорил Марк Аврелий? Кто не осознает движений собственной души, обречен на злосчастие. Это точно моя
