Шепчущие - Джон Коннолли

Ее губы дрогнули в усмешке.

– Выдумываете психиатрические термины, а, мистер Паркер?

– Звучит подходяще. Другого объяснения тому, что я имею в виду, у меня нет.

– Неплохая попытка. Я дважды встречалась с Берни Крамером после его возвращения. Тогда симптомы проявлялись очень слабо и напоминали те, что наблюдались и у Бретта Харлана, но ни тот, ни другой о каком-либо общем для обоих травматическом эпизоде не упоминали. Крамер отказался продолжить лечение. После смерти Берни Крамера у меня была непродолжительная беседа с Дэмиеном Пэтчетом в рамках моего исследования. Ничего такого, что соответствовало бы вашим предположениям, он не говорил.

– Мистер Пэтчет не упоминал, что Дэмиена кто-то консультировал.

– Никто его не консультировал. Мы просто поговорили после похорон Крамера и потом встретились еще раз, но о терапии речи не было. Как я уже сказала, Дэмиен выглядел человеком хорошо адаптировавшимся. Единственное, что его беспокоило, это бессонница.

– Вы выписывали кому-нибудь из них какие-то лекарства?

– Это часть моей работы. Когда возникает необходимость… Я против того, чтобы люди с психическими проблемами накачивали себя медикаментами. Они всего лишь маскируют боль и никак не помогают в решении основной задачи.

– Но вы все же выписывали рецепты.

– Тразодон.

– Дэмиену Пэтчету?

– Нет, только Крамеру и Харлану. Дэмиену я рекомендовала обратиться к врачу, если его мучает бессонница.

– Но проблемы у него были не только со сном.

– Похоже, что нет. Не исключено, что смерть Крамера стала катализатором углубления проблем для самого Дэмиена. Сказать по правде, я никак не ожидала, что Дэмиен покончит с собой. На похоронах я подошла к нескольким бывшим товарищам Крамера и предложила помочь с организацией консультаций, если они сочтут это нужным.

– Консультировали бы вы сами?

– Да.

– Потому что это было в интересах вашего исследования.

Впервые за время разговора она рассердилась.

– Нет, потому что это помогло бы им. Это не какие-то научные опыты, мистер Паркер. Речь идет о спасении жизней.

– В случае с подразделением «Страйкер Си» ваша программа не сработала. – Я нарочно ее провоцировал, но сам не знал для чего. Наверное, отыгрывался за то, что открылся. В любом случае нужно было остановиться, и тут она сама мне помогла и встала, давая понять, что наше время истекло. Я тоже встал, поблагодарил за информацию и направился к двери.

Она уже открывала папки на столе, чтобы заняться работой, когда я обернулся:

– Э, последний вопрос.

– Да. – Она даже не подняла головы.

– Вы были на похоронах Дэмиена Пэтчета?

– Да. То есть я была в церкви, но не пошла на кладбище.

– Можно спросить, почему?

– Мне дали понять, что мне там делать нечего.

– Кто?

– Это не ваше дело.

– Джоэл Тобиас?

Ее рука на мгновение зависла над страницей.

– До свидания, мистер Паркер. И примите профессиональный совет, вам еще нужно поработать над своими проблемами. На вашем месте я бы поговорила о них с кем-нибудь еще. Но только не со мной.

– Понимать так, что видеть меня в вашей программе вы не желаете?

Теперь она подняла голову.

– Думаю, я изучила вас достаточно. Пожалуйста, закройте дверь, когда будете выходить.

Глава 22

Бобби Жандро все еще жил в Бангоре, примерно в часе езды от Огасты, в доме на Палм-стрит. Ангел и Луис все так же сопровождали меня, и мы добрались до места назначения без происшествий. Снаружи дом выглядел скромно: одноэтажный, с шелушащейся, как больная кожа, краской и лужайкой, изо всех сил делавшей вид, что она не заросла сорняками. Лучшее, что приходило в голову в связи с внешним видом дома, – это то, что он не поощрял надежд в отношении интерьера. Дверь открыл Жандро в инвалидном кресле. На нем были серые спортивные штаны, подколотые на бедрах, и серая, в грязных пятнах футболка, слишком обтягивающая для изрядного брюшка. Голову Бобби брил, но зато отпускал бороду. В доме стоял затхлый запах, в мойке виднелась гора грязной посуды, на полу возле мусорного ведра валялись пустые коробки из-под пиццы.

– Чем могу? – спросил он.

Я показал удостоверение. Бобби взял его и принялся изучать с таким вниманием, словно получил от копов фотографию пропавшего ребенка и мог бы даже, если смотреть достаточно долго, вспомнить, где видел парнишку. Закончив, он вернул мне удостоверение, и руки упали между бедер и вцепились одна в другую, как зверьки.

– Она вас послала?

– Кто меня послал?

– Мэл.

– Нет. – Я хотел спросить, почему она могла послать в его дом частного детектива, так как особенного беспокойства, когда мы с ней разговаривали, с ее стороны не прозвучало, но время для такого вопроса еще не пришло. Вместо этого я сказал: – Надеялся поговорить о вашей службе в армии.

Я ждал, что Бобби спросит, зачем мне это, но он не спросил. Откатился назад и предложил войти. В нем ощущалась настороженность, осознание собственной уязвимости и того, что до самой смерти ему суждено смотреть на всех снизу вверх. Плечи и предплечья у Бобби остались сильными, и когда мы перебрались в гостиную, я увидел у окна гантели.

– Если ноги не работают, это еще не значит, что надо отказаться от остального, – сказал Бобби, заметив мой взгляд. Он не задирался, не оправдывался, просто констатировал факт.

– С руками легче. С остальным… – Бобби похлопал себя по животу, – труднее.

Я не знал, что сказать, поэтому промолчал.

– Хотите содовой? Крепче у меня ничего нет. Решил, будет лучше, если соблазнов рядом не будет.

– Мне не надо. Ничего, если я сяду?

Бобби указал на стул, и я увидел, что мое первое впечатление от интерьера оказалось ошибочным или, по крайней мере, несправедливым. Комната была чистая, правда, кое-где лежала пыль. Полки с книгами – главным образом научная фантастика, но были книги и по истории, прежде всего посвященные Вьетнаму и Второй мировой войне, по шумерской и вавилонской мифологии, еще лежали газеты «Бангор дейли ньюс» и «Бостон глоуб». Я заметил пятно на ковре, как будто кто-то что-то пролил и плохо вытер, и другие, на полу и стене между гостиной и кухней. Похоже, хозяин изо всех сил старался держаться, но человек в инвалидном кресле не всегда в состоянии просто оттереть пятно на полу.

Он не спускал с меня глаз и ждал моей реакции на состояние своего жилья.

– Мама приходит пару раз в неделю, помогает с тем, что мне не по силам. Она бы и каждый день приходила, если б я разрешал, но уж больно суетится. Да вы и сами знаете, какие они.

Я кивнул.

– Что с Мэл?

– Вы ее знаете?

Я не хотел пока говорить, что уже общался с ней.

– Читал в газете ваше прошлогоднее интервью. Там же и ее фотография была.

– Мэл ушла.

– Можно спросить, почему?

– Потому что я вел себя как последний придурок. Потому что она не могла больше так. – Он похлопал по штанинам и, подумав, добавил: – Нет. Это я не мог больше так.

– Зачем ей было обращаться к детективу?

– Что?

– Вы спросили, не Мел ли меня прислала. Вот мне и хотелось бы знать, почему вы так подумали.

– Она ушла после того, как мы с ней поругались. Поругались из-за денег, выясняли, что кому принадлежит. Вот я и подумал, что она, может, наняла вас – продвинуть дело дальше.

Когда мы разговаривали с ней, Мэл действительно затронула эту тему. Дом принадлежал им обоим, но за юридической помощью для прояснения всей этой ситуации она пока не обращалась. Разрыв случился совсем недавно, и она еще надеялась на примирение. И все-таки что-то в тоне Жандро наводило на мысль, что беспокоят его не домашние неурядицы, а кое-что другое.

– И вы поверили, когда я сказал, что это не она меня послала?

– Ну да, поверил. Не похожи вы на парня, который станет бить калеку. А если что…

Правая рука нырнула вниз и вынырнула с «береттой», прятавшейся в самодельной кобуре под сиденьем кресла. Подержав пистолет пару секунд дулом вверх, Бобби вернул его на место.

– Вас что-то беспокоит? – спросил я, хотя задавать такой вопрос человеку с оружием в руке, наверное, излишне.

– Меня много чего беспокоит. Если для меня и сейчас в сортир сходить проблема, то как я управлюсь, когда зима пожалует. Да обо всем, что ни назови, беспокоиться приходится. Но мне не нравится, что кто-то считает меня легкой добычей. С этим, по крайней мере, я управиться могу. А теперь скажите-ка, мистер Паркер, с чего это у вас вдруг интерес ко мне пробудился.

– Не к вам. К Джоэлу Тобиасу.

– Допустим, я скажу, что не знаю никакого Джоэла Тобиаса.

– Тогда мне придется предположить, что вы лжете, поскольку служили вместе с ним в Ираке, и он был вашим сержантом в «Страйкер Си». Вы оба присутствовали на похоронах Дэмиена Пэтчета, а потом схлестнулись с Тобиасом в баре «Салли». Ну что, будете настаивать, что не знаете никакого Джоэла Тобиаса?

Жандро отвел глаза. Я знал – прикидывает варианты: поговорить со мной или указать мне на дверь. От него шли волны едва сдерживаемой злости, и они разбивались об меня, о мебель, о забрызганные стены, а пена брызгами летела на его же изуродованное тело. Злость, скорбь, чувство утраты. Его пальцы сплетались в какие-то сложные комбинации, расплетались и создавали конструкции, понятные только ему одному.