Красношейка - Ю Несбё

Эллен так и не удалось ничего выяснить.

Харри заглянул в ее кабинет и уселся в свое прежнее кресло — старое и скрипучее. Теперь тут будет сидеть другой человек, молодой парень из управления Стейнкьерской сельской полиции — он прибудет через месяц.

— Я же не ясновидящая, — сказала Эллен, глядя на разочарованное лицо Харри. — Я и у других с утра спрашивала, но никто ничего не слышал о Принце.

— А отдел учета оружия? У них должны быть данные по нелегальным сбытчикам?

— Харри!

— Что?

— Я больше на тебя не работаю.

— На меня?

— Ладно, вместе с тобой. Но все равно, такое чувство, что я работаю на тебя. Нахал!

Харри оттолкнулся ногой от пола и завертелся в кресле. Четыре оборота. Столько ему за раз никогда не удавалось. Эллен сделала страдальческое лицо.

— Хорошо, я и в отдел учета оружия звонила, — сказала она. — Они тоже ничего не слышали о Принце. Почему в СБП тебе не дадут помощника?

— Это дело они считают приоритетным. Мейрик не против того, чтобы я им занимался, но на самом деле ему нужно, чтобы я разузнал, что неонацисты затевают на праздник «Ид аль-Адха».

— Одно из ключевых слов было «круги, связанные с торговлей оружием». Из всех кругов больше всего, по-моему, с оружием связаны неонацисты. Почему бы не начать с них? Ты убьешь сразу двух зайцев.

— Я уже думал об этом.

Эпизод 48

Бар «Молва», Гренсен, 7 марта 2000 года

Подъезжая к дому Эвена Юля, Харри увидел хозяина на лестнице.

Тот держал Бурре за ошейник.

— Вы быстро приехали, — сказал Юль.

— Я сел в машину, как только положил трубку, — ответил Харри. — Вы возьмете Бурре с собой?

— Нет, я просто решил немного прогулять его, пока ждал вас. Бурре, домой!

Пес умоляюще посмотрел на него.

— Пошел!

Бурре попятился и стрелой помчался в дом, — Харри даже вздрогнул.

— Поехали, — сказал Юль.

Отъезжая, Харри заметил чье-то лицо, выглянувшее из-за кухонных занавесок.

— Стало светлее, — проговорил Харри.

— Да?

— Я имею в виду, день стал длиннее.

Юль молча кивнул.

— Я все думаю об одной вещи, — продолжал Харри. — Семья Синдре Фёуке — как они умерли?

— Я же уже рассказал вам. Он их убил.

— Да, но как именно?

Юль долго смотрел на Харри и наконец ответил:

— Застрелил. В голову.

— Всех четверых?

— Да.

В конце концов они нашли в Гренсене место для стоянки и оттуда пешком пошли к тому месту, которое, как уверял в телефонном разговоре Юль, Харри необходимо увидеть.

— Значит, «Молва», — сказал Харри, проходя в темное кафе, почти пустое, не считая нескольких посетителей за обшарпанными пластиковыми столиками.

Харри и Юль заказали кофе и сели у окна. Двое пожилых мужчин за одним из центральных столиков тут же замолчали и уставились на них исподлобья.

— Похоже на одно кафе, куда я иногда захожу, — сказал Харри, кивая на двух стариков.

— Последыши, — сказал Юль. — Старые нацисты-фронтовики, по-прежнему считают себя правыми. Собираются здесь и злобствуют на то, что называют великим предательством, на правительство Нюгорсволла[44] и нынешние времена. Во всяком случае, те из них, кто еще ноги таскает. А таких все меньше.

— Что, до сих пор увлекаются политикой?

— Да, до сих пор злятся. Что помогаем странам третьего мира, что сокращаем военный бюджет, что разрешаем женщинам быть священниками, а гомосексуалистам — вступать в брак, что пускаем в страну иммигрантов — все, к чему мы с вами относимся спокойно, этих ребят просто раздражает. В душе они остались фашистами.

— Вы хотите сказать, что Урия может околачиваться здесь?

— Если он собрался кому-то отомстить, у него здесь всегда найдутся сторонники. Есть, конечно, и другие места, где собираются бывшие квислинговцы, например, в Осло каждый год со всей страны приезжают бывшие солдаты и все, кто был на Восточном фронте. Но то — товарищеские встречи, там они просто собираются, чтобы вспомнить погибших, и не позволяют себе ни слова о политике. Нет, если бы я искал старого фашиста, который мечтает о мести, то начал бы отсюда.

— А ваша жена бывала на этих, как вы их называете, товарищеских встречах?

Юль с удивлением посмотрел на Харри. Потом медленно покачал головой.

— Просто я подумал, что она могла бы что-нибудь рассказать мне, — сказал Харри.

— Боюсь, что нет, — резко ответил Юуль.

— Хорошо. А эти — как вы сказали — последыши и неонацисты как-нибудь сообщаются между собой?

— Зачем вам это?

— У меня есть сведения, что для приобретения винтовки Мерклина Урии понадобился посредник — человек из кругов, связанных с торговлей оружием.

Юль покачал головой:

— Обычно легионерам не нравится, когда неонацистов называют их единомышленниками. Хотя бритоголовые им просто поклоняются. Для неонацистов легионер-это воплощение заоблачной мечты — защищать свою страну и расу с оружием в руках.

— Значит, если бывшему легионеру понадобится раздобыть себе оружие, он может рассчитывать на помощь неонацистов?

— Да, помогут они ему охотно. Но он должен знать, к кому обратиться. Не может же первый встречный достать современную киллерскую винтовку вроде той, за которой вы охотитесь. Например, типичный случай: недавно в Хёнефоссе полиция устроила обыск в гараже одного неонациста и нашла старый ржавый «датсун», в котором лежали самодельные колотушки, деревянные пики и пара тупых топоров. У них и вооружение буквально на уровне каменного века.

— Так с чего мне начать поиски этого неонациста, связанного с международными поставщиками оружия?

— Проблема в том, что неонацистов развелось слишком много. Конечно, «Фритт Орд», газета националистического толка, преувеличивает, утверждая, что национал-социалистов и национал-демократов в Норвегии около полутора тысяч — позвоните в «Монитор», общественную организацию, которая следит за фашистскими объединениями, и вам скажут, что активистов не больше пятидесяти. Нет, проблема в том, что спонсоры, — те, кто действительно всем заправляет, — держатся в тени. Эти не разгуливают в армейских ботинках и с татуированной свастикой на руках. Они могут занимать достаточно высокое положение в обществе, используя его во благо своего «Дела» — но для этого тоже важно не светиться.

Вдруг за их спинами послышался низкий голос:

— Как ты посмел прийти сюда, Эвен Юль?

Эпизод 49

Кинотеатр «Гимле», Бюгдёй-алле, 7 марта 2000 года

— Что я делал? — переспросил Харри. Очередь продвинулась, и он подтолкнул Эллен вперед. — Просто сидел и думал, не поспрашивать ли у этих старперов — вдруг кто-то затевает покушение и собрался купить под это дело дорогущую винтовку. И тут один из них вырос у нашего столика и загробным голосом спрашивает: «Как ты посмел прийти сюда, Эвен Юль?»

— И что ты сделал? — спросила Эллен.

— Ничего. Сижу и смотрю на Эвена Юля — на нем лица не стало. Будто встретил привидение. Ясно, что эти двое знакомы. Сегодня видел и другого человека, который знает Юля. Это Эдвард Мускен.

— Что в этом странного? Юля печатают в газетах, показывают по телевизору, его все знают.

— Тут ты права. Но в любом случае, Юль тут же встал и быстро вышел из кафе. Мне оставалось только выбежать за ним. Но на мой вопрос, что это за человек подошел к нам в «Молве», ответил, не знаю, мол. Потом я отвез его домой, так он, уходя, едва попрощался. Но выглядел вполне спокойно. Как по-твоему, десятый ряд будет нормально? — Харри наклонился к окошку кассы и попросил два билета. — Что-то сомневаюсь, что фильм мне понравится, — сказал он.

— Почему? — удивилась Эллен. — Потому что его выбирала я?

— В автобусе девица со жвачкой во рту говорила подруге, что фильм «Все о моей матери» — это просто убой.

— И что из этого?

— Когда такие девушки говорят, что фильм — «просто убой», у меня пропадает желание его смотреть. Если этим девчонкам показали что-нибудь чуть-чуть поумнее балаганной комедии, им уже кажется, что они сходили на глубокий, психологический фильм. Будешь попкорн?

Он подтолкнул ее к киоску.

— Ты испорченный человек, Харри. Испорченный. Кстати, Ким заревновал, когда я сказала, что пойду в кино с коллегой.

— Поздравляю.

— Да, пока не забыла, — сказала Эллен. — Я выяснила фамилию того адвоката, который выступал защитником по делу Эдварда Мускена-младшего. И его деда, который судил изменников после войны.

— Ну?

Эллен улыбнулась:

— Юхан Крун и Кристиан Крун.

— Вот как!

— Я говорила с прокурором по делу младшего Мускена. Когда Мускен-старший услышал, что его сына признали виновным, он просто взбесился и налетел на Круна с кулаками. И открытым текстом заявил, что Крун и его дед сговорились против семьи Мускенов.