Второстепенный: Плата (СИ) - Нельсон Ирина

- Вы такой красивый….

- Волхов, вы несовершеннолетний! Пожалейте мои нервы, в конце-то концов! Я женщин люблю! Женщин! – Корион прислушался к невидимым собеседникам и разъярился ещё больше. – В этой жизни – только женщин!!!

А, то есть в предыдущих были варианты?

Я хмыкнул, откинул ему голову на плечо, хватая воздух ртом частыми глотками, и позволил сиянию затопить меня с головой. Бок с бедром резанула слабая, даже какая-то пикантная боль. Тьму перед глазами расцветило алым, затем белым, и поток вдруг подхватил, понёс. Я хлопнул крыльями, подхватил розовым опереньем тепло и выпорхнул прямиком на Владыку. Златовлас сидел на полу Больничного крыла, пел, запрокинув голову, и неспешно раскачивался с сидящим напротив него Альвахом в одном причудливом ритме. Выводил тонко-тонко, как не каждая девушка может, а Альвах вторил ему низким гортанным голосом, больше похожим на вой ветра в трубе. Венец телепата врезался ему в голову так, что на висках запеклась голубая корочка от крови. Бабочки рассыпались вокруг них в затейливом танце, и эльты, рассевшиеся вокруг, тоже раскачивались и тянули каждый свою ноту, глядя в пространство остекленевшими глазами. Рты никто не раскрывал и даже, кажется, не дышал. Может быть, эта песнь слышалась мне не обычным слухом? Вокруг Златовласа и Альваха медленно заверчивалась солнечная воронка. Они ускорили песнь, голоса взлетели на предел, и из воронки выстрелили вверх огромные сияющие дуги – и завертелись, раскрываясь, расходясь в разные стороны красивыми лепестками.

Сразу стало ясно, почему Орден был Золотой Розы. Со стороны творящееся колдовство действительно походило на розовый бутон.

Я даже на несколько секунд поддался ритму и знакомой силе, позволил бабочкам увлечь меня в их танец и забылся бы, но встревоженное конское ржание не позволило.

Да, это был мой верный Ай. Он испуганно топтался в углу между тенями, перебирал вывороченными копытами и бил в свернувшуюся кольцами тень. Тень знакомо шипела, ругалась и изворачивалась в попытках укусить, пробраться мимо. Ай отступал, но упрямо мотал рогатой башкой.

Я слетел к ним, оседлал вечно мокрую спину и поймал Змея за шею прямиком в очередном выпаде.

- Попался, Яшка, змеюка ты моя подколодная! – заявил я в ошарашенно выпученные зенки и радостно рассмеялся.

- Ты! Ты что делаеш-шь? – зашипел Змей, возмущённо обвиваясь вокруг руки. – Ты что, гад, делаешь?!

Я обернулся на Владыку, и вдруг поймал на себе ошарашенный взгляд. Синие нечеловеческие глаза Судьи смотрели прямиком на меня – и видели! Видели меня, келпи, Змея и танцующих в ослепительных солнечных лепестках бабочек. Увидев их, Альвах затаил дыхание и робко улыбнулся, когда одна из них села ему на руку.

- Семнадцать, действительно семнадцать, – он с трудом оторвался от них, внимательнее присмотрелся ко мне и расцвёл окончательно. – А ты теперь восемнадцатый…

Ай заржал, когда Змей рванулся из рук.

- Детка, куда идти?

- Ты что делаешь?! – всё надрывался ползучий гад.

Я послал Верховному Судье улыбку и, озарённый неожиданной мыслью, позвал:

- Илмариона! Забирай своих детей отсюда и поскакали!

В общее пение вплелись ещё голоса. Неспешно переступая белоснежными ногами, из лунного света соткалась кобылица. Блеснули роскошью фиолетовые волосы. Илмариона провела рукой по макушке Златовласа, ласково улыбнулась Альваху и взмахнула невесомыми рукавами одежд:

- Ко мне!

К ней спорхнули не только бабочки. Из стен и леса, из-под разрушенных башен и бойниц к ней потянулись тени. Все как на подбор остроухие, тонкие, высокие, совсем неземные. Они встроились в цепочку, схватили друг друга за руки, кто-то подал ладонь Илмарионе, и она крепко её схватила.

- Иди первым, – сказала мне Владычица. – Я за тобой.

Я поудобнее перехватил матерящегося Змея и подмигнул Альваху:

- До скорой встречи!

А Змей всё извивался, шипел, плевался ядом. Бесполезно. Я горел, и яд с шипением испарялся прямо с рук безо всякого следа.

- Что ты возмущаешься, Яша? – спросил я. – Твоё обожаемое дерево снова на месте. За ним ухаживать надо, садик растить, а ты всё в войнушку никак не наиграешься!

Я легонько толкнул Ая в бока. Келпи промчался сквозь туман, звонко цокнул копытами по мосту, легко перепрыгнул быстрые воды Безымянки и, взметнув комья влажной земли в огороде, остановился на тропке у цветущей яблоньки.

Там были все. Бабуля с Зоей бодро делали бороздки, ямки и клумбы под посев. Волх ставил свои обожаемые улья у бани, а Кайракан и Овто таскали брёвна к малиннику, строя свеженький сруб новой избы.

- Вернулся, – кивнула бабуля, выпрямившись, и многозначительно похлопала лопаткой по ладони. – Где-то сердце нашёл, кости подобрал… Не хочешь, значит, в улья, дурачок ты мой несчастный? Ты понимаешь, что без этого ты просто пропадёшь с концами? Твой удел – умирать в срок и в срок восставать. Разрушишь круг – плохо будет в первую очередь тебе.

Я сильнее выпрямил плечи, гордо вздёрнул подбородок:

- Вернулся, – и бесцеремонно скинул Змея на тропинку.

Тот ударился о твёрдый бетон, охнул и обернулся человеком.

- Вы знаете, что он сейчас делает?! – завопил он.

Бабуля и Зоя удивлённо обернулись к нему. За их спинами, за оградой, расступился туман. Илмариона вопросительно склонила голову. Я кивнул на яблоню.

- А что он делает? – удивлённо уточнила бабуля.

- Он силу, что из земли черпает, Владыке чужаков для заклятья забвения передал! И тот из людей знание стирает!

Илмариона вскинула руки, и из её рукавов выпорхнули бабочки. Они мелькнули в воздухе сияющим синим шлейфом и осели на яблоневые цветы. Увидев такое непотребство, Змей завопил, а бабуля схватилась за сердце.

- Ты что наделал?!

Бабуля со Змеем кинулись к саженцу, замахали руками, но было уже поздно. Бабочки ловко ввинтились в глубину, их крылья побелели, превратились в лепестки. Яблоня подумала, подумала – и наполнила зелёные листики отчётливыми белыми прожилками, точно такими, как те перламутровые нити, которыми вышивали длани. Илмариона удовлетворённо кивнула, ослепительно улыбнулась мне и растаяла в тумане вместе с толпой своих сородичей.

- Ты что сотворил?!

- Ты говорила, что мы слишком разные. Я убрал разницу, – ответил я.

Зоя и мужики флегматично наблюдали, как Змей схватился за волосы и запрыгал вокруг дерева.

- Это же теперь не вывести! Это же теперь навсегда!

- Да, – радостно подтвердил я, любуясь своим творением.

Яблоня ничуть не пострадала, даже сразу как-то крепче стала, бодрее, в рост пошла…

- Зоя, ты можешь что-то сделать? – чуть не роняя слезу, спросил Змей.

Тётушка пожала плечами.

- А зачем? И так сойдёт!

- Мужики! – рявкнул Змей, уперев руки в боки. – Повлияйте на него! Я со своей стороны сделал всё, что мог!

Кайракан переглянулся с Овто и Волхом, флегматично наблюдающими за стенаниями Яши.

- Яша, а что тебя не устраивает? С подобными плодами наши дети больше не будут мучиться, – вдруг сказал он.

Бабуля крутилась вокруг яблони, задумчиво касалась ствола и пробовала листики на ощупь.

- А ведь верно, сорт весьма интересный получился, – подумав, согласилась она. – Да и мы обещали оставить чужаков в покое, если он отдаст нам саженец. Саженец – вот он, хороший, крепкий, здоровый...

- Но… Но… Так нечестно! А он?! – и Змей совсем по-детски ткнул в меня пальцем.

Бабуля выпрямилась, перебросила косу на спину и взглянула на меня. В тёмном пристальном взгляде разгорелась ласковая и оттого ещё более жуткая улыбка.

- Ну что ты! Конечно, так просто он не уйдёт. Да, родной мой?

Над горизонтом занялась заря.

Я вздохнул.

И открыл глаза.

Корион успел донести меня до Больничного крыла, уложить на постель и сейчас расчёсывал тем самым гребнем. Тяжёлые зубцы скользили по коже приятным холодком. Тело было лёгким-лёгким и странно заторможенным. Правый бок с бедром онемели, и, скосив глаза, я увидел на ноге свежую перевязку, а рядом, на тумбе в тазу – крепкое дерево с окровавленными корнями.