Снежный мост над пропастью - Валентина Журавлева

Я уже очень отчетливо представляла “подстегнутый” мир, в котором летучие коты преследовали летучих мышей, крылатые собаки гонялись за крылатыми зайцами, слоны на подводных крыльях обгоняли крылатых дельфинов, а рыбаки подвешивали сети к воздушным шарам… У меня мелькнула мысль, что я выпустила джинна из бутылки. Я почувствовала — вполне серьезно! — ответственность перед человечеством.

И тогда появилась спасительная идея. Это была удачная идея, а главное — очень своевременная. Еще немного — и ничто уже не остановило бы Нахалку.

— Подумаешь, крылья! — сказала я, старательно подделываясь под ее тон. — На крыльях всякий полетит. В конце концов старомодно летать на крыльях. Вот антигравитация — другое дело. Правда, кое-кто считает, что это дело далекого будущего. Но почему? Почемунесчас?..

Сейчас, когда я пишу эти строки, Нахалка сидит у окна, с ногами забравшись в кресло. Она читает “Физику для всех” Ландау и Китайгородского. Второй месяц она читает только физику. Никаких происшествий за это время не было. Она сидит, уткнувшись в книгу, грызет ногти и машинально наматывает волосы на палец. Все тихо и спокойно.

Пока тихо и пока спокойно.

АТТРАКЦИОН “ЗРИТЕЛЬНАЯ ТРУБА”

Бакинцы, бывавшие до войны в Нагорном парке, вероятно, помнят старика с телескопом. Я была тогда совсем девчонкой, но хорошо помню и старика, и телескоп, и косую надпись на жестяном плакатике:

АТТРАКЦИОН “ЗРИТЕЛЬНАЯ ТРУБА” — 30 КОП.

“Зрительная труба” стояла в самой высокой части Нагорного парка, на каменных плитах возле недостроенного бассейна. Сквозь щели между плитами пробивалась трава, и массивный деревянный штатив телескопа казался вросшим в землю.

Аттракцион “Зрительная труба” работал ежедневно, в любую погоду, с трех часов дня до поздней ночи. Если шел дождь, старик раскрывал большой черный зонт и придвигал свой стул вплотную к телескопу.

В обычные дни посетителей в парке было мало. Молодые, недавно посаженные деревья почти не давали тени, солнце плавило асфальт на пустынных аллеях. Старик привязывал ручку раскрытого зонтика к изогнутой спинке стула и вытаскивал из кармана книгу.

Он читал, а мы сидели на каменных ступеньках бассейна. Тридцать копеек — это было слишком дорого, и мы терпеливо ждали, когда старик отложит книгу, снимет очки, прищурится, оглядит нас и скажет: “Ну-с, молодые люди, вот вы и вы, пожалуйте к инструменту”.

Нас было много, человек двадцать, а старик подзывал двух — трех человек, да и то не каждый вечер. Мне не везло: меня он как-то не замечал. Может быть, он выбирал тех, кто постарше; я тогда училась в третьем классе.

По субботам и воскресеньям старику вообще было не до нас. У телескопа толпился народ. Ох эти счастливчики! Они получали билеты и могли смотреть на Луну, на Марс, куда угодно, до тех пор, пока пересыпался песок в больших песочных часах, по которым старик отмерял время. Случалось, что люди не смотрели на небо, а направляли телескоп вниз: там была танцплощадка. Тогда старик, покашливая, нетерпеливо встряхивал песочные часы и говорил скрипучим голосом: “Время истекает, освободите инструмент…”

В мае, когда нас отпустили на каникулы, я начала собирать деньги, чтобы посмотреть в телескоп. Два раза у меня набиралось по полтиннику, а в третий раз оказался даже рубль, но по дороге в парк было слишком много соблазнов — кино, мороженое и яркие, рвущиеся в небо воздушные шары.

Кое-кто из ребят на лето уехал, нас стало меньше, и все-таки мне по-прежнему не везло: в телескоп смотрели другие. Посмотрев, они возвращались, небрежно усаживались на ступеньках и рассказывали о том, что видели Чаще всего смотрели на Марс и потом говорили о марсианских каналах Говорили, что вода в каналах зеленая, что марсиане разъезжают в моторных лодках, а в жаркие дни купаются у берегов канала. Жаркие дни на Марсе совпадали с жаркими днями в Баку: тогда мне это казалось вполне естественным.

Смотрели, конечно, не только на Марс. Смотрели на Луну и рассказывали о высоких горах. Смотрели на Сатурн и мелом рисовали на каменных ступенях кольца: они получались очень красивые, и всем было обидно за нашу Землю, которая не имеет ни одного кольца.

Я хорошо помню тот день, когда набрала тридцать копеек и не потратила их до самого вечера. Старик взял три гривенника, аккуратно оторвал билетик, похожий на трамвайный, и спросил:

— Что будете наблюдать?

Я сказала, что хочу посмотреть на звезды. Старик удивленно пошевелил усами. Я не помню, какое у него было лицо, а выдумывать мне не хочется. Но усы я запомнила. Они были длинные, желтоватые по концам.

— Значит, звезды, — неуверенно сказал старик. — Вы увидите те же самые точки. Только чуть-чуть ярче. Может быть, инструмент навести на Луну?

Меня ошеломило “вы”, но я уверенно повторила:

— Звезды.

Накануне у меня появилась чрезвычайно интересная догадка. Я подумала, что звезды мигают не просто так, а “со значением” — сигналят нам. Я слышала об азбуке Морзе и была убеждена, что звезды мигают именно по этой самой азбуке. Надо было разглядеть точки и тире и запомнить несколько букв.

— Звезды так звезды, пожалуйста, — сердито произнес старик. — Не возражаю. Но какие именно?

Я показала наугад. Старик мельком взглянул на небо, буркнул: “Лебедь” — и быстро навел телескоп.

Я увидела звезды.

Нет, старик был неправ: в телескоп звезды были совсем другими! Небо казалось значительно темнее, звезды- ярче, и самих звезд было очень много. Но не это главное. Небо стало глубоким. Я увидела расстояние, сумасшедшее расстояние до звезд и еще большее расстояние за ними. Там, на дне неба, угадывались другие звезды. Они были так далеки, что я их не видела. Но оттуда, из непомерной глубины, они излучали рассеянный свет, и поэтому небо было не совсем черным.

Я долго всматривалась в небо, стараясь увидеть утопленные в нем звезды. Я ничего не слышала. Умолк оркестр на танцплощадке. Стихли азартные возгласы стрелков в тире. Перестала скрипеть карусель. Все звуки исчезли. Прошло очень много времени, и вдруг я вспомнила про песочные часы.

Я испугалась. Открыв зажмуренный глаз, я осторожно посмотрела на старика. Он спокойно сидел на своем стуле, а рядом, прямо на полу, стояли песочные часы, и весь песок был уже внизу!

Не замечает, подумала я. Мне так долго не везло, что я восприняла это как вполне заслуженную справедливость.

И снова я увидела звезды.

Нет, старик определенно ошибался: в телескоп звезды совсем другие! Они кажутся теплыми и цветными. Я попыталась сосчитать самые красивые звезды. Рядом с огненно-желтой звездой была ярко-голубая, чуть дальше — две оранжевые, красноватая, потом еще две голубые. Я сбилась и, уже ни о чем не думая, смотрела, смотрела, смотрела…