Розовый алмаз - Валентина Журавлева

Валентина ЖУРАВЛЕВА

Розовый алмаз

Научно-фантастический рассказ

Представьте себе, что вы получили посылку — обтянутый холстом фанерный ящик с адресом, старательно выведенным химическим карандашом, — словом, самую обыкновенную посылку. Представьте себе далее, что, вскрыв ее, вы обнаруживаете… ну, скажем, слиток золота! Немыслимо? Невероятно? Однако нечто подобное произошло со мною летом 196… года.

Июльским днем изнывающий от жары почтальон принес небольшой ящик. Я угостила почтальона ледяным нарзаном, мы перекинулись несколькими фразами и распрощались. Посылка осталась на столе.

По виду это была самая обыкновенная посылка: сургучные печати, адрес, в правом верхнем углу надпись: «Ценная. Цена пятьдесят (50) рублей». Но одна деталь бросилась в глаза, поразила — обратный адрес и фамилия отправителя были явно вымышленными, точнее — взятыми из моего рассказа «Алмазы». Герой этого рассказа инженер Николай Ильич Лоскутов изобрел способ синтеза крупных алмазов. Рассказ заканчивался описанием нового города на Урале — Алмазогорска. Понятно, ни Алмазогорска, ни Лоскутова с его изобретением в действительности не существовало. Это был чистейший вымысел.

Рассказ года три назад напечатали в одном из московских журналов, и теперь вдруг… и теперь вдруг прибыла эта посылка, отправленная… героем моего рассказа. Да, на сером холсте, под чертой, проведенной химическим карандашом, стояло: «Алмазогорск, почта, до востребования, инженер Н. И. Лоскутов».

Не было сомнения — это чья-то шутка. Литературным героям ведь не полагается своевольничать… Я быстро сняла матерчатую обшивку, поддела перочинным ножом фанерную крышку. В ящике лежало нечто, аккуратно прикрытое несколькими слоями ваты.

И вот тогда, я почему-то подумала, что в посылке должен быть алмаз. Искусственный алмаз, полученный инженером Н. И. Лоскутовым. Не знаю, почему мне пришла в голову эта совершенно нелепая мысль. Но именно так я думала, снимая тщательно уложенную вату…

Да, в грубом фанерном ящике, оцененном инженером Н. И. Лоскутовым в пятьдесят рублей, лежал огромный розоватый алмаз.

Сейчас, когда история с розовым алмазом ушла в прошлое, я могу спокойно описать этот необыкновенный камень. По форме и размерам он напоминал небольшой булыжник, а весил килограмма четыре. Цвет алмаза, как я сказала, был розоватым, но это очень приблизительное определение. Он был слабо-розовым в ярких солнечных лучах и почти кроваво-красным в полумраке. Стоило повернуть алмаз, и на гранях его вспыхивало множество алых искорок. Еще поворот, даже едва заметный, — и вместе с алыми искрами зажигались фиолетовые, сиреневые, зеленые. Камень светился, бросая узкие снопы лучей, переливаясь тончайшими оттенками розового и красного. А в глубине алмаза виднелись какие-то черные точки. Мерцая в толще камня, они не портили его почти фантастической красоты.

Прошло, наверное, ч: аса два, прежде чем я поняла, что нужно действовать. Я решила отнести алмаз в редакцию журнала, который опубликовал рассказ об инженере Лоскутове. Но сначала следовало убедиться, что розоватый камень действительно алмаз. И я пошла к знакомому ювелиру.

Он был глубокий старик, этот ювелир. За полвека через его руки прошли тысячи бриллиантов, больших и малых. Он любил, понимал душу камня и, как все старые мастера, был немного философом. Однажды, подбирая камни к кольцу, он сказал мне: «Хороший человек похож на алмаз — чистый, твердый, красивый». Я знала ювелира давно, еще с тех пор, как девчонкой принесла ему исправлять дешевые сережки. Старик всегда был спокоен и чуть-чуть насмешлив. Не помню чтобы он когда-нибудь волновался,

Зная это, я без опасений поставила на его рабочий столик посылку инженера Лоскутова. Ювелир не спеша надел пенсне, придвинул к себе фанерный ящик, поднял вату, взял в руки розовый камень… и, побледнев, бессильно откинулся на спинку кресла. Алмаз упал в ящик.

Я бросилась к графину, налила стакан воды. Минут пять старик сидел молча, руки его дрожали. Потом он снова взял алмаз и положил его на стекло своего рабочего столика.

Очень осторожно, стараясь не волновать старика, я рассказала все. Он слушал, не оборачиваясь ко мне, не отводя глаз от алмаза.

— Вы можете не сомневаться, — проговорил он, наконец, каким-то странным, приглушенным голосом. — Это настоящий алмаз. В нем не меньше двадцати тысяч каратов. После огранки останется тысяч двенадцать. Да… «Куллинан», самый крупный из известных до сих пор алмазов, имеет всего три тысячи каратов, «Эксцельсиор» — около тысячи, «Президент Варгас» и «Джонкер» — по семьсот. Да… Знаменитый алмаз «Орлов» — это всего двести каратов, «Шах» — меньше ста… Ваш камень по сравнению с ними гигант. Правда, он не абсолютно чист, но черные крапинки, пожалуй, не портят его. Нет, не портят…

Старик опустил шторы, включил лампу и поднес ее к алмазу. Мгновенно вспыхнули, засверкали бесчисленные алые звездочки. Казалось, внутри алмаза вспыхнуло красное пламя и рванулось, разбрасывая бесчисленные искры… Пристально разглядывая камень, старый ювелир погрузился в раздумье.

— Великий «Куллинан», — произнес он после долгого молчания, — оценен в девяносто миллионов рублей. А этот камень должен стоить полмиллиарда. Да, полмиллиарда. Но, если не ошибаюсь, на посылке указано пятьдесят рублей? Так вот, настоящая его цена пятьдесят рублей.

— Почему? — я была обескуражена. — Почему?!.

Старик неторопливо снял пенсне, вытер платком глаза и хитровато прищурился:

— Между прочим, я читал ваш рассказ. Да, читал. Там, в тумбочке, еще до сих пор лежит журнал. Я думал, что вы ошиблись. Да, так я полагал. Но этот… Как его?.. Этот инженер Лоскутов научился получать алмазы. Ваш алмаз — настоящий, но искусственный. Понимаете?

Когда я вышла от ювелира, стемнело. Идти в редакцию уже не имело смысла. Я поехала домой.

В тот необыкновенный день, казалось, все было возможно, и потому я не очень удивилась, увидев на лестничной площадке, у дверей своей квартиры, незнакомого человека в белом, тщательно выутюженном шерстяном костюме.

— Вы ко мне? — спросила я.

Он круто обернулся. Лицо его, красное от загара, с широко расставленными глазами и белой полоской шрама над левой бровью, выражало удивление.

— Я хотел видеть товарища Каждана, — сказал он.

Взгляд его остановился на фанерном ящике.

— Значит, посылка у вас?

— Да, конечно. Моя фамилия Каждан.

Кажется, он покраснел.

— Простите, — смущенно произнес он. — Каждан — такая фамилия… Значит, вы написали тот рассказ?