Антикиллер-6. Справедливость точно не отмеришь - Данил Корецкий

И это не ее постель.

Осторожно скосила глаза вбок. Повернула голову (почему так гудит голова?).

Незнакомая обстановка. Высокие потолки, высокие окна. Огромная, просто бескрайняя кровать (как у Джека Лондона, кажется – «белое безмолвие»). Она не могла вспомнить, как сюда попала. Как вообще провела последние несколько часов. Пила кофе дома, потом звонила Илона с Ксюхой, поздравляли с победой на выставке и звали отмечать: нас уже ждут в гостях! Хорошие гости… Хоть убейся, не помнит. А вдруг их здесь целая банда и они все… Да еще записывали и выложат в интернет?..

Но мысли шевелились так вяло, как будто она еще спала.

Вспомнила недавний разговор – то ли во сне, то ли наяву!

– Попробуй ее, потом жалеть будешь…

– Нет, я пас. Я только посмотрю…

– Ты же ее рисовал – не насмотрелся, что ли?

– Она выделывалась, купальник не снимала. Ни в какую!

– Ты ей заплатил хоть?

– Нет, конечно! Намекнул, она обиделась…

Кто это с кем говорил? Или приснилось? Она приподнялась. И только сейчас заметила силуэт на дальнем краю кровати. Мужчина. Он сидел и курил. Что-то длинное, массивное. Сигара. Когда он затягивался, огонь освещал часть лица. Это был кто-то знакомый, но кто?

– Вы кто? – спросила она.

Он повернул голову.

– Антон.

Что-то мелькнуло в голове. Антон, Антон… И какой-то художник… И Китай… Эрмитаж… Чушь какая-то.

– Ты что, в отключке была? Ничего не помнишь?

Она молчала. Странный вопрос. Она не знает, как отвечают на такие вопросы.

– Так бывает… Когда первый раз, особенно. Зато и испытала ты такое, что никогда не испытывала… И перенесла хорошо. Девки, вон, заблевались все. Были случаи, и помирали…

– Тогда зачем?!

– Все в жизни надо попробовать. И риск, и смерть… в «Русскую рулетку» играла? Нет, конечно. А я играл. Один патрон в барабан заряжаешь, раскрутишь, приложишь к виску – щелк! Уф… Можно жить дальше, но узнал ты о жизни немного больше!

– Что за ерунда? Как я здесь оказалась? – Голос задрожал, прорвались истерические нотки. – Мне плохо!

Долгая затяжка. Шорох, скрип пружин. Он поднялся.

– Я включу свет?

– Нет! Не надо! – крикнула она. Но ее крики здесь ничего не значили.

Он сделал несколько шагов. Под потолком вспыхнула ослепительно яркая молния (нет, просто люстра). Она инстинктивно подтянула ноги, натянула простыню до горла. Но он сдернул ее, отбросил в сторону.

– Зачем тебе эта мастерская? Я буду платить тебе каждый месяц три тысячи евро. Куплю квартиру, машину, может, дом. Шмотки, понятное дело….

Антон постоял, разглядывая ее, погладил колени, сел рядом. Волевое лицо. Ухоженные длинные волосы. Но сейчас он уже не казался ей симпатичным.

– Мы хорошо развлеклись. Тебе все нравилось… Ведь так? Давай продолжать нашу дружбу!

Рука скользнула между сдвинутых икр.

– Убери руки!

– Тш-ш… Тише, тише… Зачем кричать? С тобой же по-хорошему… А бывает – набьют морду и выбросят на улицу, прямо голой, а шмотки следом… Знаешь, сколько таких случаев? – он говорит буднично, чувствуется – не с чужих слов, а сам это делал: и бил и выбрасывал голыми на улицу…

– Знаю. Наркотики, изнасилования… Сколько раз муж предупреждал, а я вот, дура, попалась!

И улыбка у него неприятная. Акулья какая-то.

– Расскажи мужу, детка. Все расскажи. Ему будет очень приятно… Как кусала меня за плечо. Как скакала на мне, пришпоривала… Как бурно кончила, как кричала. Он порадуется за тебя. Правда, правда…

Ее прошиб пот, как будто просто облило горячим маслом (знакомое чувство… ага, бурно кончила!). Это была правда. Она не помнила, но чувствовала, что это так.

– Сейчас у мужчин очень плохо с потенцией. Особенно у коммерсов. Работа-то нервная: и деньги отдавать приходится, и заглушить в любой момент могут… Слыхала, небось, сейчас водил люксовых тачек в расход выводят. А зачем, непонятно!

– Мне понятно.

– Да, Абрикос сказал, что у тебя муж мент. Гаишник, вроде?

Он уважительно сложил губы бантиком.

– Так если надо, ты скажи, я ему помогу по службе продвинуться. Я ведь в этом городе всех знаю. И меня все. И у всех я в уважухе. Так что я тебе хорошее дело предлагаю. Соглашайся. Давай завтра в Испанию полетим? У меня там домик, дружок самолет одолжит…

Антон благодушно развалился на кровати, непринужденно поигрывая той частью тела, которая совсем недавно находилась в Кате.

– Кстати, как фамилия мужа? Он в областной управе?

– Нет, в городе. Коренев Филипп Михайлович, – с трудом выговорила Катя.

Антон даже подскочил. Вытаращил глаза. Не улыбка акулья – оскал. Кошмар. Она с этим чудовищем трахалась. Давала ему. И так, и сяк. Кошмар, кошмар…

– Лис? – упавшим голосом спросил он.

– Да.

Антон отпрянул в сторону. Сел рядом. От сигары остался короткий толстый окурок. Он бросил его под ноги.

– Ты его жена?

Вопрос был лишним. Каким-то растерянным, глупым, ненужным. Будто он и боится, и (сам еще не знает) гордится.

Идиот.

Она швырнула в сторону ненужную уже простыню, встала. Смотри, любуйся! Натянула белье. Одежду. Ее качало, в голове перекатывались горячие металлические шарики. Старалась не показать виду. Она думала, что Антон будет понтоваться, хвастать связями, возможностями, давать понять, что никого не боится. Но вышло не так. Он действительно испугался.

– Послушай, Катя, последний человек в городе, с которым я бы хотел поссориться, это Лис, – сказал он. – Поэтому давай подведем итог. На самом деле никто никого не насиловал. Выпили, ну печеньки голландские поели, одну штуку убойную понюхали… А потом все по доброй воле. И если следствие начинать, то никто ничего не докажет. Твои-то подружки довольны!

– Тебе видней про следствие, – коротко сказала Катя, наблюдая, как Антон положил ей в сумку толстую пачку долларов. Тысяч десять, не меньше! Ну, это его дело, она ничего не просила. А он попользовался – пусть сам и определяет, сколько это стоит!

Тут зашли остальные участники веселья. Выглядели они неважно. Илона бледная, так что веснушки проступили, Ксюха еле на ногах стоит. Абрикос был в нормальной физической форме, но казалось, что он наложил в штаны.

– Где тут выход?

Абрикос подвел их к двери, перецеловал ручки. Катя свою не дала.

– Хорошо повеселились, красавы? С грэгом немного переборщили, но первый раз всегда так бывает. Зато какой полет! Правда, девочки?

– Ага! – Илона поцеловала его в щеку. – Ничего, отосплюсь!

Оксана повторила жест подруги, но молча. На улице ее вырвало.

– Надо было такси им вызвать, – сказал Антон, глядя в окно.

– Надо бы… Только я вообще зря в это дело встрял, – отвернувшись, пробубнел Абрикосов.

– Это я встрял, – сказал Антон. – Ты про Лиса слышал?

– Ну? – мэтр даже снял свою нелепую красную феску.

– Так вот твоя натурщица – его законная жена! И я про нее слышал. Только встречаться не приходилось. Что ты так на меня смотришь?

– Как? Никак не смотрю. Я до нее пальцем не дотронулся, как чувствовал.

– Не очкуй! Они к тебе сами ходят, едят, пьют, фотографируются, для картин позируют. И сегодня две девки довольны, да и третья обкатается, в себя придет. Никто же ничего не докажет! Только всю дурь поубирай, на всякий случай! И запомни, никаких доказательств тут нет!

Мэтр продолжал смотреть на него странным, сожалеющим взглядом.

– Ну, чего ты?!

– Ничего. Ты много раз слышал, что Лис без доказательств не обошелся?

– Помолчи лучше. Это у тебя, а не у меня собака воет. Знаешь, к чему это? К покойнику!

– Типун тебе на язык!

На воздухе девчонкам стало лучше.

– А прикольно, правда? – спросила Илона.

– Ничего, – ответила Ксюша. – Можно повторить через пару дней. А ты, Катюха, что скажешь?

– А я завязываю с этим б… и начинаю правильную жизнь!

Она достала из сумочки мобильник – пять непринятых от Фила. Блин! Придется объясняться. Что-то выдумывать. Выкручиваться. Но это не впервой. Что-то обязательно придумается…

Скворчащая, с пылу-жару, яичница с беконом, еще горячий белый хлеб из хлебопечки, томатный сок в большом запотевшем стакане (как он любит – именно в большом, именно в запотевшем) и, конечно, кофе, сваренный в настоящей джезве из кованой меди. С шести утра на ногах, не выспалась, обожгла палец, вынимая контейнер с хлебом. Зато результат налицо. Зайдя на кухню, Лис окинул удивленным взглядом стол, посмотрел на Ребенка, посмотрел на часы, как будто хотел убедиться, что – да, это завтрак (не праздничный обед и не ужин), его обычный рабочий завтрак. Офигеть просто!

– А что случилось? – недоуменно спросил он.

– Ничего, – супруга пожала плечами, как будто он всегда так завтракал, а не обходился самолично сделанными бутербродами или сваренными вкрутую яйцами.

– И во сколько же ты встала?

Ребенок проворно нарезала зелень, посыпала сочащиеся влагой ломтики сулгуни, сдула закрывающую правый глаз челку, которая тут же вернулась на место. Лицо осунулось, круги под глазами.