Вкус убийства - Анна и Петр Владимирские

Нарушая собственные заповеди, Лученко прервала англичанина, приложив палец к губам, и сказала:

– Тс-с!

Старк невольно умолк.

– Вашему величеству, господин Старк, вполне по силам придумать плохой план возвращения жены в золотую клетку. И заключается он в том, что я – разумеется, за солидный гонорар – должна уговорить Алису вернуться в Лондон. К вам, то есть к законному мужу. Это было ваше первое предложение.

Посетитель заерзал в кресле и гордо выпрямился, не желая выказывать смущение. Отгадала, черт возьми!..

– Второй пункт вашего плана включает жалобу на меня моему начальству, если я не соглашусь на первый вариант. Действительно, как же так? Психотерапевт – и вдруг ведет расследование. Какое безобразие! Сознайтесь, Джон, хотели жаловаться?

Лученко посмотрела на легкий румянец, заливший скулы «Джеймса Бонда», и от души расхохоталась. Тут она решила: Старк не противник, а скорее союзник. Только он об этом пока еще не догадывается.

– Милый Джон, вы даже не представляете, как много я о вас знаю. И я так рада, что вы пришли ко мне!

Недоуменный взгляд, чуть приподнятая бровь… Ничего, сейчас ты у меня зашевелишься.

– Теперь я наконец поняла, что за люди-тени такие за мной наблюдают. Ну конечно! На вас явно работает какая-то лондонская сыскная контора, у них наверняка есть филиалы во всех странах бывшего Союза. И здесь тоже. Это лучшие специалисты всяческих распавшихся служб безопасности. И поэтому они следят профессионально и незаметно. Наняли вы их в Лондоне, как только узнали, что жена решила уехать. Алису они взяли под наблюдение сразу, как только она села в самолет в Хитроу и потом сошла с трапа в Борисполе. Ну как же – своенравная жена-девочка, мало ли куда она вляпается, надо за ней присмотреть. Так?

Старк упорно молчал, как молчал бы агент ноль-ноль-семь в руках у противников. Эта мысль рассмешила Веру еще сильнее.

– А я-то голову ломаю, что за профи такие объявились у нас тут на европейских задворках. Как только посмотришь на них, удирают, ускользают, не вмешиваются в происходящее – ну просто наблюдатели из фантастических сериалов!

Англичанин все-таки не выдержал.

– Вера Алексеевна! Если вы хотели меня шокировать, то это у вас получилось… – пробормотал он.

– Вот вы уже обратились ко мне по имени-отчеству. Значит, лед наших отношений начинает потихоньку плавиться. Ничего, не расстраивайтесь. Ваши сыскари еще помогут в деле Алисы Старк, нужно будет их озадачить, позже объясню… – Она отошла к подвесному шкафу, где у нее хранились всевозможные чайно-кофейные запасы. – Кофе? Чай? – спросила она для порядка, хотя внутренний анализатор за секунду до ответа произнес: «Он попросит чаю».

– Чай, пожалуйста, – отозвался Джон. Раздражение куда-то улетучилось. Рядом с этой женщиной ему почему-то стало комфортно. Было странное ощущение, словно они знакомы сто лет.

– Хотите, я расскажу, как вы любите Алису? – через пару минут неожиданно спросила Вера.

Джон Гордон чуть не захлебнулся чаем. Доктору даже пришлось выстукивать на его спине азбуку Морзе: точка, точка, тире. Когда он справился с собой, кивком головы дал понять: «Очень хочется узнать, как же я люблю свою жену. Может, со стороны видней?»

Вера отставила чашечку кофе и закрыла глаза, мысленно вызывая в воображении образ восемнадцатилетней Алисы Бессоновой. Какой увидел ее впервые Джон Старк?

– В отношении своей жены вы, Джон, словно поднимались по лестнице к небу. Вашими ступеньками были: желание, нежность, жалость. Поначалу вам казалось, что вы испытываете эти чувства отдельно. Вы сами себе не верили. И очень долго не хотели назвать любовью все то, что вас тревожило. Это понятно. Любовь легко спутать с каждой из ее составляющих: принять желание за любовь при отсутствии нежности, либо принять за любовь жалость. Так часто бывает.

– Откуда вы про меня знаете? – С пораженного Джона слетел весь наносной снобизм. Сейчас он внезапно стал обычным уязвимым мужчиной.

Лученко проигнорировала его вопрос. Как можно объяснить то, что и ей самой не всегда ясно? Она просто видит. Прочитывает человека и понимает, чего ему действительно как воздуха не хватает. Старку не хватало любви. А теперь между словом «любовь» и женским именем «Алиса» у него стоял знак равенства.

– Пожалуйста, продолжайте, – попросил мужчина.

– Пожалуйста. Продолжаю, – мягким эхом повторила Вера. – Желание обладать привлекательной женщиной – самая понятная, физиологическая и как будто даже физически заданная сторона отношений между полами. Но в вашем случае была некая предрасположенность стать полюсом, в который из другого полюса течет ток. Между вами и Алисой сразу возникло магнитное поле. Вас все время тянуло друг к другу. Так, словно один из вас магнит, а другой – кусочек железа.

– Это вам Алиса рассказала? – попытался найти объяснение Вериному феномену всезнания Джон Гордон.

– Нет. Об этом мы с ней не разговаривали. – Лученко вздохнула. – Алиса, если вы знаете свою жену, не станет делиться сердечными переживаниями ни с кем. Даже со мной. Они у нее далеко спрятаны.

– Да. Вы правы. Но прошу вас, дальше!

– Вы встречались с ней пять лет. Не только потому, что жили в разных странах. Просто вам, Джон, требовалось время – поверить, что ваши и ее чувства не игра, не прихоть, а нечто большее. Постепенно вы захотели быть так близко от нее, чтобы уже не отличать себя от не-себя. «Я» и «ты» превратились в «мы»! Тогда пространство перестает быть однородным, в нем все обретает ясно направленную цель. Каждая вещь и событие, словно опилочка, разворачивается вдоль линий магнитного притяжения, все говорит о ней. На расстоянии вы бесконечно воображали ее, мысли о ней никогда не пресыщали вас, не наскучивали. Так?

– Вы так об этом говорите, будто сами были свидетельницей… тех наших отношений!

– А теперь объясните мне, Джон, что же могло произойти, что необыкновенные чувства обернулись своей противоположностью?!

– Донт андерстенд! Не понимаю! – искренне воскликнул англичанин. – Буду рад, если вы дадите мне объяснение.

– Сперва вы. Почему вы утаили от Алисы письмо ее отца?

– Ну, видите ли… Я хотел оградить ее. Защитить. Чтобы она не вспоминала.

– Но это же невозможно! – Вера повысила голос на иностранца. – Она считает себя дочерью убийцы! Она мучится этим! И тут письмо. В нем отец утверждает, что не совершал эвтаназию. Вы понимаете, какое колоссальное значение оно имело для вашей жены?!

Странным образом Джону показалось, что Вера стала выше ростом. Первоначальное впечатление обаяния и хрупкости переменилось. Ему ясно увиделось, что он до сих пор все делал неправильно. Все напутал. И теперь перспектива вернуть Алису становилась почти нереальной.

– Простите, Вера Алексеевна! Вы очень быстро… Я не все понимаю. Все-таки русский язык не есть родной мне. Что же теперь делать?

– Не мешайте Алисе разобраться. Это главное. Если мы докажем, что отец действительно не совершал эвтаназию, значит, ее сделал кто-то другой.

– И моя жена не станет дочь убийцы! – облегченно выдохнул Старк. Его обнадежило сказанное Лученко «мы докажем».

– Погодите радоваться. А если это бабушка? Или брат?

– Но все-таки не отец! Его Алиса боготворит. Несмотря ни на что.

– Теперь вы понимаете, что нам очень важно все разъяснить до самого донышка?

– До донышка? Это значит, что… А, до глубины. Да! Теперь, мне кажется, я понял. Что от меня требуется?

– Только одно – не мешайте.

– Как хорошо, что мы с вами пообщались. Как это у вас говорят? Прьямо гора с плэч.

– Джон, и вот еще что. Есть вещи, которые можно объяснить словами. А есть другие – их можно понять, только прочувствовав на собственной шкуре.

– Что вы означаете?

– В Англии ваша жена не была счастлива. Почему? Как? Отчего? Объяснять долго и, главное, бессмысленно. Если вы действительно так любите Алису, давайте устроим небольшой эксперимент. Лично для вас, чтобы вы лучше поняли ее.

– Да, конечно, я готов. А что нужен делать?

– Вы должны пожить в ее родительской квартире, с братом и бабушкой. Ведь она какое-то время жила в одном доме с вашей матерью, братом и сестрой? Не так ли? – Вера посмотрела на англичанина взглядом ребенка, задумавшего устроить какую-то шалость, непостижимую для взрослых.

– А что есть плохого в занимании… то есть в занятиях домашними делами? Разве женщины не мечтают жить в таких условиях, как жила Алиса? Почему она не была счастлива?

– Какой же вы упрямец! Ну как объяснить? А вот хоть так… У одного писателя, Кривина, есть такой диалог. Спрашивает ребенок, отвечает взрослый, рассказываю по памяти: «Почему лев сидит в клетке?» – «Потому что лев – хищный зверь». – «А зебра? Она разве хищный зверь? Почему же она сидит в клетке?» – «Чтобы ее не съел хищный зверь». – «Кто, лев? Но он же в клетке. И другие хищные звери в клетках. Значит, зебра может не сидеть в клетке? Почему же она в клетке?» – «Потому что иначе она убежит». – «От кого? От тех, которые сидят в клетках?» – «Вообще убежит. Из зоопарка». – «Туда, где ей будет лучше?» – «Наверное, лучше». – «А надо, чтоб ей было хуже?» – «Вовсе нет». – «Почему же тогда она сидит в клетке?» – «Неужели не ясно? Потому что иначе она убежит».