Мандаринка на Новый год - Дарья Александровна Волкова

* * *

Ник дисциплинированно пил кальций, валялся на кровати и ничего не делал. А, нет. С тоски подыхал еще. Чем дальше, тем всё становилось необратимее. Всё, нет ее. Будто и не было никогда в его жизни. Но ведь была. Была!

Такая, каких у него не было никогда. Нереально красивая. Неожиданно умная. Фантастически сексуальная. Странно чуткая. Упоительно нежная. И – всё. Исчезла. Ну, зачем она так? Зачем она всё усложнила, запутала, испортила?

Он попробовал занять голову. Но вся специальная литература, которую он раньше предпочитал любому другому чтиву, сейчас раздражала. Да и стажировка в Эфиопии показала, что на самом деле важно. Багаж знаний у него и без того приличный, не стоит забивать голову тем, что никогда может и не пригодиться. А вот клиническое мышление и практика… И вместо медицинских справочников взялся за Гумилёва.

Неожиданный и смелый

Женский голос в телефоне, —

Сколько сладостных гармоний

В этом голосе без тела!

Его тёзка знал, о чём писал. Нику вспомнился их с Любой разговор – после того, как она в первый раз… Какая она была откровенная. И как у него самого дыхание перехватывало от ее слов, как плотнее прижимал телефон к уху, боясь пропустить хоть слово. Воспоминания – такие неожиданно яркие. Такие внезапно болезненные. Всё, что ему осталось?

Он начал ходить – с тростью. Поначалу опираться на ногу было больно, но надо разрабатывать. Гулял потихоньку. Дошёл до гаража. Верный конь лежит в углу – покорёженный, поверженный. Как и его жизнь? Да ладно! Нога заживёт окончательно, и он придумает что-нибудь. Не может быть, чтобы нельзя было ничего исправить.

* * *

– А где дядь Коля?

На заданный вопрос Люба резко обернулась. Мальчишка лет шести-семи, из местных.

– Ты меня спрашиваешь?

– Ну да. – Пацан дёрнул вверх-вниз молнию на куртке, потёр нос. – Здрасьте. А дядь Коля чего больше не приезжает?

Ей даже пришлось зажмуриться – от внезапной острой боли вопроса. А потом она открыла глаза, и что-то такое есть в ее взгляде, видимо, что мальчишка вдруг отступил на шаг. Ну же, Люба, прекрати! Это всего лишь ребёнок, и он не виноват в твоих проблемах.

– Он занят. – Люба улыбнулась вымученно, через силу. – У него… много работы.

– А-а-а… ясно. Ну, вы тогда, это… передайте ему, что мне гланды вырезали! И я совсем не боялся – как он меня научил!

– Хорошо. – Она снова улыбнулась.

– А меня Славик зовут. До свидания! – Паренёк срывается с места и бежит на детскую площадку.

Улыбка гаснет, Люба прикусывает нижнюю губу совсем детским жестом. Чтобы не расплакаться. Чёртов Самойлов. Только-только она создала себе хрупкий стеклянный кокон, куда не было допуска воспоминаниям и сожалениям, и, вот, пожалуйста. Подкараулил на пороге ее собственного дома, ударил в спину рукой ребёнка. Ненавидит. Ненавидит! Прикусывает теперь уже щеку, полезла в сумочку за ключами. Да кого она обманывает? Любит…

* * *

Подсказка к Николаю пришла неожиданно, с экрана монитора. Он в очередной раз гипнотизировал ее персональные данные в скайпе. Люба последнее время почти всё время офлайн. На аватарке – прозрачный голубой шар. Статус: «Не трогай меня, я стеклянная. И меня сломаешь, и сам порежешься». Нику почему-то кажется, что эти слова – ему. И от этого невозможно тошно.

Он ткнул курсором в дату рождения. И завис ненадолго. У нее день рождения через неделю! Вот он, повод! Приедет, поздравит. Подарит подарок. Извинится. Столько раз, сколько нужно! И всё станет, как прежде. Хотя кого он обманывает? Но что-то изменится, точно. Хоть что-то изменится. А хуже быть уже просто не может.

Он всё еще думал об этом вечером, в постели. Где-то там, в той части души, в которую он предпочитал не заглядывать, было понимание, что извинения – это совсем не то, что она от него ждёт. Но не мог же он… сказать эти слова просто в ответ на ее слова. Люба замечательная, и она нужна ему, ему без нее плохо, но… Он не мог сказать ей эти слова просто так. Он никогда и никому этого не говорил. И кому-то, наверное, просто это сказать, но не ему. И это не просто слова, он знал это точно!

Если бы он смог описать свои чувства профессиональному психологу (что, конечно, маловероятно) или если бы тот смог каким-то образом прочитать мысли Ника (что чуть менее маловероятно), то специалист сказал бы, что причина в том, что Ник относится к категории так называемых однолюбов. Для таких «люблю» – это «люблю» навсегда.

Сам Ник о себе в таких высоких выражениях, разумеется, не думал. Но одно он знал точно: когда ты говоришь «я люблю тебя» – это только начало. И за этим должно быть много других слов и поступков. Нельзя сказать эти слова и оставить всё, как есть. Если ты любишь кого-то – этот человек должен стать частью твоей жизни, неотделимой. Эти слова – ключ, который открывает новую дверь в твоей жизни. И в ней всё будет иначе. А он к этому сейчас просто-напросто не готов.

Но надо попробовать что-то сделать. И он же не может не поздравить Любу с днём рождения? Только ему нужен совет человека, знающего не понаслышке, что это такое – мириться с девчонкой Соловьёвой.

* * *

– Вик, привет. Не отвлекаю?

– Нет, всё нормально. Привет, дружище. Как нога?

– А чего ей будет? В понедельник выхожу на работу.

– Ого. Быстро ты поправился.

– Да хромаю ещё, но Варька обещала меня отвозить на службу. Не могу просто уже дома сидеть.

– А я бы с удовольствием пару недель сейчас бы дома посидел… – мечтательно тянет Вик.

– Там не так здорово, поверь мне. Вик, мне нужно с тобой… поговорить.

– Ну, так приезжай к нам, – не задумываясь, отвечает друг.

– Нет, у вас будет неудобно.

– Я так понимаю, и в офисе тоже не вариант?

– Ну да…

– Ладно, давай тогда сегодня часиков в семь, в том нашем спорт-баре, помнишь?

– Договорились!

И вот они в баре.

– Ну, рассказывай, не тяни.

Они, словно две гимназистки, заказали себе по чашке кофе и чизкейку. Вик за рулём, а Нику просто не хочется спиртного.

– Мне нужен твой совет.

– Да? А что случилось? «Железо» накрылось? «Софтина» какая-то глючит? Или заблокировали доступ к любимому порносайту?

– Вы сегодня просто в ударе, Виктор Олегович – так зажигательно шутите.

– Ладно, понял. –