Дождь не вечен (СИ) - Флейм Ханна

— Ммм, полегче, Сумасшедшая, шею мне свернешь, — послышался смешок снизу, и Катя недовольно хмыкнула от того, что тот остановился, — хм, а у меня тут между пальцами чуть геля осталось…

Чуть влажный, палец скользнул, мазнув от вершинки, касаясь тонкой кожи у самого сплетения нервных окончаний, притупляя чувствительность там, и нырнул в сокровенную глубину. Парень медленно вторгался в нее пальцем, будто исследуя изнутри, при этом по клитору плавно начало расползаться едва уловимое покалывание, сменяясь легким онемением и прохладой. Он подул на вершинку, удивительно замораживая, не останавливаясь, натирая ее в самой сердцевине медленно и вальяжно мучительно, отчего она начала елозить, придвигаясь навстречу. Она вся будто пульсировала, втягивая в себя его палец, стараясь удержать внутри. Он мягко коснулся широким горячим шершавым языком напряженного центра ее желания, облизывая. Он никуда не торопился, наслаждаясь тем, как Катя пламенела в его руках, снова и снова, обволакивая языком центр. Ей казалось, что она парит, почти, вот-вот, но до грани, вопреки ощущениям, не доходила.

— Нет, Сумасшедшая, так тебе теперь не кончить, — смеялся парень снизу.

Она раскидала ноги еще шире, руками притягивая его голову ближе, пропуская сквозь пальцы слегка колючие волосы, отчего он фыркнул, снова прикусив клитор зубами.

Катя взвизгнула, пытаясь утянуть его выше, но он не поддавался, смеясь, сменяя руки губами, вторгаясь теперь кончиком языка, облизывая края, упиваясь ее соками. Резко отстранившись, он бросил:

— Береги ногу! — и легко, будто невесомую, перевернул ее в воздухе, устанавливая точно на колени, спиной к себе, откидывая дальше в сторону ее правую ногу, и заставляя прогнуться в пояснице.

Она чувствовала, что влаги настолько много, что от резкого изменения положения тела, она заструилась по бердам.

— Скорее, ты же Вихрь, а не легкий бриз… — с придыханием и поскуливанием вырвалось из ее рта, и он стремительно вошел, не расшаркиваясь, во всю длину, до боли задевая нечто внутри, разбивая сознание на осколки, раз за разом. Пальцы вцепились в полушария ягодиц, притягивая ее ближе. Они словно слились в нечто единое, перетекая друг в друга. Она чувствовала его дрожь, слышала прерывистое дыхание, стонала, изгибаясь в ритм.

— Для тебя, Сумасшедшая, я не Вихрь, я — ураган, — проревел он сзади, не умаляя темпа и навис сверху. Его ладонь чиркнула по груди, солнечному сплетению, очерчивая живот, вниз, туда, где бешено трепыхался, казалось, весь ее пульс, вся кровь. Ускоряя ритм, он впечатывался, лаская одновременно ладонью, натирая, невыносимо приятно, почти за гранью. Она больше ни о чем не думала, сама стремясь навстречу, сжимаясь, но вновь проталкивая его глубже в свое лоно, до самой глубины, обнимая его собой, каждой своей внутренней мышцей. Он надавил ладонью под пупком, насаживая ее на себя глубже, и Катя приподнялась, откидываясь ему на грудь, заводя назад руку и обнимая его за шею. Нежные губы впились в ее шею под самой мочкой, он стал еще больше, по ощущениям доставая до диафрагмы своими размашистыми частыми толчками. Нестерпимо большой, распирающий, пока его руки блуждали, пощипывали, оглаживали, терлись.

— Сейчас, Сумасшедшая, сейчас… Кончай со мной… — прошептали губы у уха и язык самым кончиком прошелся от мочки по раковине вверх, вызывая сноп мурашек и….

Катя резко проснулась, как рыба, глотая ртом воздух, а за окном лучезарно светило солнце, едва поднявшееся из-за линии горизонта. Под пупком возбужденно пульсировало, Катя мучительно выдохнула, прошептав:

— Чертов сон, чертов зеленоглазый, — она повернулась к окну, осознавая, что так и уснула вчера голой, а на теле нет ничего, кроме медицинского силиконового браслета, который неприятно облепил запястье. Леши рядом не было, отчего Катя решила, что он уже ушел на работу. Она, озираясь вокруг, села, ощущая как влажная шелковая простынь, чуть липнет к ягодице.

«Вот же позорище, просыпаться в липкой луже… Такое вообще бывает с девочками? Что вообще с моим либидо?», Катя покачала головой, сгоняя дрему, и потерла глаза.

Часы на стене показывали одиннадцать и девушка, легко спрыгнув с кровати, как есть в неглиже, просеменила в сторону ванной. Мысли крутились вокруг таинственного незнакомца из сна, а между ног так же нестерпимо все горело, требуя разрядки. Побоявшись ванной, Катя решительно направилась в сторону душа, решительно собираясь закончить начатое во сне. По крайней мере, чтобы дурман схлынул, схлопывая напряжение. Мысли как шальные сновали в голове, «Как я его назвала? Я ведь что-то ему сказала…», она рывком дернула ручку душа. Кожи макушки и вершины плеч, жаля, коснулись горячие, парящие струи, стекая к ступням, разбрызгиваясь по стенам душевой. Она прислонилась к кафелю за спиной, потянув руку вниз, меж своих бедер.

«Вихрь, я назвала зеленоглазого вихрем», она прикрыла глаза, вспоминая картинку из сна, как он стоял меж ее разведенных ног, лукаво улыбаясь, сведя широкие брови.

— Ах-х-ххх, — вырвался из Кати стон, разносящийся и развратно отскакивающий от стен ванной. Она прикусила губу, стараясь стихнуть, но продолжая, что начала.

Дыхание совсем сбилось, пар затопил кабинку так, что девушка чувствовала, будто стоит в хамаме. Ноги дрожали, но она чувствовала, что близко, и неумолимо продолжала, невольно сползая по стене вниз. Она старалась представить, что это его руки продолжают свое ночное исследование, скользят, дразня, но разрядка не приходила, отчаянно ускользая из-под Катиных пальцев. Девушка напряглась и, усиливая трение, уперлась пятками в противоположную стену душевой, сидя ягодицами уже на полу. Она чувствовала невыносимую нехватку, продолжая свою механическую пытку, но тщетно. Злосчастный браслет все время неприятно стягивал запястье отвлекая, цеплялся сбивая и в конце концов, лишь рука напряженно заныла в предплечье, напоминая о том, что мышцы девушки пока не готовы к таким интенсивным силовым упражнениям.

Катя выдернул руку, с силой ударяя по плиткам пола в недовольстве, разбрызгивая уже остывшую воду на полу. С закрытыми глазами она подняла к потолку лицо, позволяя каплям спокойно стекать по щекам, лбу, губам, немного расслабляя.

«Гребанный же Вихрь, дьявол зеленоглазый…даже сама не могу», она снова выдохнула и начала медленно подниматься. Быстро переключив воду на ледяную, она взвизгнула, едва сверху хлынули, остужающие пыл, капли. Холод как рукой снял мучительное возбуждение, уступая место ознобу, и Катя решила, что пора сушиться и завтракать.

Только сейчас, когда она вытиралась пушистым полотенцем, она вдруг осознала, что не подумала о Леше ни разу, ни ночью, ни утром, ни сейчас стоя под душем. Она не чувствовала его весьма реальных вечерних ласк, как чувствовала послевкусие поцелуев наваждения из сна.

«Это ведь не нормально? Так ведь? Он же не настоящий, лишь сон. Как такое может быть?», теперь она тщательно обдумывала произошедшее.

«Даже если это реально существующий парень, а не моя разбушевавшаяся фантазия с его участием, вот так быть все равно не должно. Почему я не представляла сейчас, как меня ласкает Леша? Надо срочно разобраться. Я должна понять», она бросилась обратно в спальню, обматываясь в полотенце.

Не дойдя до гардеробной, где планировала одеться, она затормозила у изножья той кровати, на которой спала до сегодняшней ночи. Угол простыни в месте, где скрывался дневник был неловко оттопырен. Она сунула руку под матрас, облегченно обнаружив свое сокровище и извлекая черную тетрадь на свет. Та словно стала тоньше со вчерашнего дня, но Катя отогнала от себя эту зарождающуюся мысль. Пролистнув до разворота пронумерованных 4 и 5 страниц, она пробежала по пятой глазами, возвращаясь мысленно в тот эпизод, где остановилась.

«стр.5

13 июля ночь

Новый сюжетный поворот! Карлсон в деле! Все спят, а я на крыше. Последний хвостик белых ночей! Как я сюда лезла… Чувствую себя или как раз Карлсоном или женщиной-кошкой. Женщиной-покалеченной-кошкой.