Двойник Декстера - Джеффри Линдсей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
—Ага, — подтвердил Худ, и Доукс закивал, продолжая радостно улыбаться.
—Ну что ж, бывает, — объяснил я. — Именно на такой случай я держу в сумке чистую рубашку.
Худ продолжал глазеть на меня, а я пожал плечами.
— Вот я ее и надел, — закончил я, надеясь, что он наконец поймет.
— Прекрасно, — сказал он и кивнул, точно признавая мой несомненный здравый смысл, а потом достал третью фотографию.
Я взял ее. Опять я, бесспорно я. Мое лицо в профиль. Я смотрел вдаль с выражением благородной тоски, которое, возможно, возникало незадолго до обеда. На лице виднелась легкая тень щетины, которой не было на первых снимках, а значит, третью фотографию сделали в другое время. Но поскольку все пространство снимка занимало преимущественно мое лицо, я не мог почерпнуть больше никакой информации. С другой стороны, фотографию никоим образом нельзя было использовать против меня.
Поэтому я покачал головой и положил фотографию обратно на стол.
—Красивая фотка. Скажи, детектив, ты считаешь, что некоторые бывают слишком красивы?
— Ага, — ответил Худ. — Я считаю, что некоторые бывают слишком остроумны.
И он бросил на стол последнюю фотографию.
— Ну-ка посмейся вот над этим, шутник.
Я взял снимок. Снова я, но на сей раз рядом с Камиллой Фигг. На ее лице застыло такое выражение испуганного обожания, нежности и тоски, что даже дурак вроде Худа разгадал бы его без посторонней помощи. Я рассматривал фотографию в поисках подсказок и наконец определил место действия. Снимок сделали возле Факела, где мы нашли офицера Гюнтера. Ну и что? Зачем этот тупой верзила показывает мне мои же фотографии, как бы хороши они ни были?
Я вернул снимок на стол.
—Ая и не знал, что такой фотогеничный. Можно взять их на память?
— Нет, — сказал Худ. Он склонился над столом, и от запаха немытого детектива и дешевого одеколона меня чуть не стошнило. Худ сгреб фотографии и засунул в конверт.
Когда он отстранился на несколько шагов, я снова вздохнул. Поскольку мое любопытство дошло до точки кипения, я употребил дыхание на то, чтобы заговорить.
— Красивые снимки, — подтвердил я. — Ну и что дальше?
— И что? — повторил Худ, и Доукс вновь издал нечленораздельный, но радостный звук. Слов я не разобрал, но искаженные слоги, в которых отчетливо слышалось «я тебя поймал», отнюдь не подняли мне настроение.
— И это все, что ты можешь сказать про коллекцию, которую собрала твоя подружка?
—Я женат, — возразил я. — У меня нет подружки.
—Да, теперь нет, — согласился Худ. — Она мертва. Точно кто-то подключил их с Доуксом к одной сети и
щелкнул рычажком за сценой, оба оскалились в унисон, являя собой блистательное воплощение кровожадной радости.
— Фотографии нашли в квартире Камиллы Фигг, — пояснил Худ. — И их там сотни.
Он наставил толстый, как банан, палец мне прямо между глаз.
— И на всех — ты.
Глава 20
Вполне возможно, где-то в мире дети смеются без забот, и в играх их радость ничем не омрачена. Где-то легкие ветерки колышут траву на лугах, а невинные юные парочки, держась за руки, прогуливаются в лучах солнца. Где-то на нашем грязном маленьком шарике существует хотя бы отдаленная вероятность мира, любви и счастья, обитающая в сердцах и умах добродетельных людей. Но прямо здесь и сейчас Декстер увяз в Дерьме, и любая разновидность счастья кажется издевательской небылицей, если только тебя не зовут Худ или Доукс — тогда ты живешь в лучшем из возможных миров. Посмотри, какой смешной этот Декстер. Посмотри, как он корчится, как на лбу выступает пот. Ха-ха-ха, как смешно. Посмотри, посмотри, губы у него движутся, но он ничего не может произнести, кроме нескольких бессмысленных гласных. Дрожи, Декстер. Бойся и дрожи. Ха-ха-ха, Декстер, ты такой забавный.
Я все еще пытался вспомнить хоть какой-нибудь согласный звук, но тут заговорила сестра.
—Чего ты гонишь, дубина? — спросила она, и я осознал: именно эти слова я искал. Я закрыл рот и кивнул.
Худ поднял брови, но лоб у него оказался таким низким, что они почти слились с волосами.
—Гоню? — с преувеличенным простодушием спросил он. — Я не гоню. Я расследую убийство.
— С помощью двух дурацких фотографий? — с очаровательной насмешкой уточнила Дебора.
Худ подался к ней и переспросил:
—Двух? — Он фыркнул. — Я уже сказал, их сотни. — Детектив снова ткнул в меня гигантским пальцем. — И на всех — этот хохотунчик.
— Ну и что, блин? — уточнила Дебора.
— Фотографии в рамочках висят на стенах, — безжалостно продолжал Худ. — Приклеены к холодильнику. Лежат на ночном столике. В коробках, в шкафу. В папке на крышке унитаза, — произнес он с плотоядной ухмылкой. — Сотни фоток твоего брата, детка.
Он качнулся вперед на полшага и подмигнул.
— Может быть, меня и не снимут в «Сегодня», чтобы я об этом рассказал, в отличие от некоторых неудачников, которые арестовывают не тех, кого надо, — проговорил Худ, — но теперь именно я занимаюсь расследованием. И я думаю, все эти фотки кое-что значат, и, может быть, гораздо больше, чем «кое-что». Я думаю, твой братец прикончил Камиллу, так как она собиралась признаться его очаровательной женушке, ну а он решил ей помешать. Поэтому я спрошу еще раз, вежливо и официально, — произнес он, вновь подавшись ко мне. Вонь его немытых подмышек смешалась с запахом гнилых зубов, и у меня заслезились глаза. — Ты что-нибудь можешь пояснить по поводу этих фотографий, Декстер? А также по поводу твоих отношений с Камиллой Фигт?
—Про фотографии я понятия не имел, — ответил я. — И никаких отношений с Камиллой не было, не считая того, что мы работали вместе. Я ее почти не знал.
—Да-да, — протянул Худ, продолжая смотреть мне в лицо. — И это все, что ты можешь сказать?
— Еще я могу сказать: «Пойди и почисть зубы».
Несколько долгих секунд он стоял неподвижно, и они
показались мне еще дольше, так как он снова выдохнул. Но наконец Худ кивнул, медленно выпрямился и подытожил:
— Будет весело.
Его отвратительная улыбка стала шире.
— С пяти часов сегодняшнего дня ты отстранен от работы вплоть до окончания расследования. Если хочешь обжаловать это решение, свяжись с администратором отдела кадров. — Он повернулся к Доуксу и дружелюбно кивнул. Ледяной узел в моем животе стянулся прежде, чем Худ нанес последний удар. — То есть с сержантом Доуксом.
— Ну разумеется, — отозвался я. Просто идеальная расстановка сил. Оба улыбнулись, глядя на меня с искренней сердечной радостью. Покончив с улыбками и едва не расплавившись в процессе, Худ развернулся и шагнул к двери. На пороге он обернулся, ткнул пальцем в Дебору и щелкнул языком, словно спусковым крючком.
—Увидимся, неудачница, — сказал он и вышел в коридор с таким видом, точно собирался на вечеринку в честь собственного дня рождения.
Сержант Доукс все время не сводил с меня глаз, до самого финала. Он улыбнулся, бесспорно, радостнее, чем когда бы то ни было, а когда я уже подумывал запустить стулом ему в голову, снова издал свой ужасный, булькающий, безъязыкий смех и последовал за Худом.
В кабинете надолго воцарилась тишина. Притом отнюдь не мирная и созерцательная. Это была тишина, которая наступает после взрыва, когда выжившие смотрят на тела погибших и гадают, не упадет ли следующая бомба. Жуткое молчание прервала Дебора, которая наконец покачала головой и сказала:
—О Господи...
Несомненно, это подводило итог всему, поэтому я промолчал.
Дебора повторила то же самое и добавила:
—Декстер, я должна знать.
Я удивленно взглянул на сестру. Она явно не шутила, но я не мог понять, о чем речь.
—Что ты хочешь знать, Деб? — спросил я.
—Ты спал с Камиллой?
И теперь настала моя очередь сказать «О Господи».
Я был в неподдельном шоке.