Бесстыдница - Дженнифер Блейк

— Поздравляю, — с легкой иронией, но без всякого возмущения сказал Рид.

Нахмурившись, Камми спросила:

— Разве ты не собираешься оспаривать это дело?

— Зачем?

— А что, если моя информация неверна?

— В таком случае все решения буду принимать я.

— Я не понимаю тебя, — сказала Камми упавшим голосом.

— Все очень просто, — ответил Рид. — Я буду бороться до смерти, чтобы защитить то, что принадлежит мне, но затевать тяжбу из-за чужой собственности — не в моих правилах.

— Сомневаюсь, чтобы твои партнеры разделяли твое мнение!

Рид расхохотался.

— Кит знает? А Гордон?

— Да, наверное.

— Вообще-то я не думаю, что Киту нужны только деньги, — сказал Рид немного погодя.

— Не только, — согласилась Камми. — Ему нужна еще и власть. Он будет вне себя от счастья, если сможет командовать тобой и своим братом, пусть даже через меня.

— Ты ведь не сказала Киту, что все знаешь, правда?

Она отрицательно покачала головой, но тут же поняв, что в окружающей тьме вряд ли можно увидеть ее движение, ответила:

— Еще нет.

Рид молчал, а где-то далеко-далеко жалобно и тоскливо кричала сова.

— Хочешь спать?

Этот неожиданный вопрос застал Камми врасплох.

— Нет… не хочу, — ее голос звучал не совсем уверенно.

Рид снял с себя ветровку и расстелил ее на земле. Потом усадил Камми на куртку, а сам устроился рядом.

В окутавшей их тишине Камми слышала шепот ночного ветра в верхушках деревьев, ощущала его влажную свежую прохладу на лице. Сосновые иголки, устилавшие землю, лежали под ними пружинистым матрасом. От этой прошлогодней хвои исходил легкий запах плесени, отдававший смолой, но все же в воздухе чувствовалось победное ликующее зеленое дыхание весны.

Камми подумала, что сегодня Рид заметил, какие у нее были духи. Интересно, не исчез ли их запах?

— Нет, — вдруг резко сказал он и тихонько засмеялся, когда она резко повернулась к нему. — По-моему, он исходит от твоих волос. Ты что, добавляешь духи в шампунь?

Камми отвела взгляд, как будто он мог увидеть, что ее лицо залилось румянцем.

— Я разбрызгиваю их в воздухе, становлюсь под это облако, и оно оседает на меня.

Рид кивнул, словно нашел объяснение какому-то таинственному явлению.

— После того, как выходишь из ванной, и до того, как одеваешься.

— Что?

— Так, ничего. Я хотел… Меня разбирает любопытство — что же произошло все-таки между Лавинией и Джастином? Такая сумасшедшая любовь! В моей семье об этом предпочитали молчать.

— Большой позор?

Какое-то время Рид обдумывал ее слова.

— Думаю, не только это. Жена Джастина, моя прабабка, изо всех сил притворялась, что ничего не знает, делала вид, будто ничего и не было. Насколько я могу судить, она вышла замуж за Джастина через несколько месяцев после окончания этого знаменитого романа. У меня сложилось впечатление, что она просто-напросто воспользовалась ситуацией и поймала его в свои сети. Я пару раз слышал, как моя мама обсуждала эту тему со своими подругами, но как только они замечали, что я проявляю к ней интерес, сразу начинали говорить о другом.

— Я и сама толком ничего не знаю, — медленно произнесла Камми. — Моя бабушка, мать моего отца, стыдилась этой истории. Она была хорошей христианкой и считала подобные поступки омерзительными. Мама относилась к этому более терпимо, но она не была в кровном родстве с Лавинией. Мне кажется, что основной причиной этой связи послужило то, что Лави-ния была несчастлива в браке. Она была десятью или двенадцатью годами моложе Хораса и любила петь и танцевать. Он же был уверен, что человек — мужчина или женщина — рожден лишь для тяжелой работы, а единственной отдушиной для чувств может быть только церковь. У них был маленький сынишка, которого Ла-виния безумно любила и баловала, как могла. Так они и жили, когда сюда приехали бригады лесорубов.

Рид заинтересованно кивнул, и Камми продолжила:

— Компании по заготовке леса появлялись тогда на востоке страны, и они прекрасно знали, чего стоит дерево. Здешние же фермеры были очень рады, что у них появились помощники, готовые расчистить землю: ведь это же был изнурительный труд — спиливать толстенные деревья, а потом выволакивать их на волах. В то время здесь и не пахло гостиницами, а постоялые дворы не вмещали всех желающих, поэтому лесорубы поселились в домах жителей Гринли. Так Джастин Сейерз оказался в «Вечнозеленом».

— Кажется, я что-то начинаю понимать, — сказал Рид.

— Да, по-моему, все было совершенно естественно, — согласилась Камми. — Лесорубов приняли радушно. На вечеринках закружились веселые кадрили, на озере появились нарядные прогулочные лодки. Музыка, смех, вино… Никто, даже священники, не отказывали себе в удовольствии. Лесозаготовители были так не похожи на фермеров, которые до смерти наскучили местным девушкам. И как это обычно бывает, результат не заставил себя ждать — незапланированные беременности, вынужденные браки. Вскоре во всей округе почти не осталось больших деревьев, и бригады лесорубов поехали дальше. Лавиния не захотела расставаться с Джастином и сбежала вместе с ним.

— Вот, значит, как.

Камми нахмурилась.

— Знаешь, я сомневаюсь, что она уехала с легким сердцем и не чувствовала угрызений совести. Наверняка она переживала и раскаивалась — ведь не прошло и года, как Лавиния снова появилась в Гринли. Хорас принял ее, и все считали, что он совершил благороднейший поступок. Но видишь, он все-таки тайно отомстил ей, оформив «подпольный» развод.

— А потом вернулся Джастин, — добавил Рид.

— Да, — протянула она задумчиво. — Меня всегда удивляло, почему он это сделал.

— Конечно, из-за Лавинии. Однажды ему удалось уговорить ее бежать с ним, должно быть, он хотел попробовать второй раз.

«Интересно, — подумала Камми, — почему Рид говорит с такой уверенностью? Неужели он так бы и поступил, если бы хотел завоевать женщину?»

— Как бы там ни было, Джастин уже не уехал отсюда, — заметила она. — Даже когда женился на другой женщине.

— Просто у него появились основания для того, чтобы обосноваться здесь, — сказал Рид. — Наверное, ему пришелся по душе мягкий климат Луизианы и жизнь, не требовавшая особых усилий. К тому же в окрестностях Гринли оставалось еще много леса, а он был пильщиком и выходцем из рода коммерсантов, который был не прочь делать деньги.

Камми не сводила глаз с его фигуры, неясно вырисовывавшейся в темноте.

— Я никогда не осуждала это его решение и ничего не имею против того, чтобы воспользоваться удобным случаем, когда он сам стучится в дверь.

Немного помолчав, Рид напомнил: