Бесстыдница - Дженнифер Блейк

Камми внимательно слушала свою гостью, и в душе у нее начинало шевелиться подозрение. После недолгого колебания она спросила:

— Если я не ошибаюсь, вы сказали, что узнали обо всем этом несколько недель назад? Значит ли это, что результаты вашей проверки уже доведены до сведения того, кто их запрашивал?

— Да, безусловно.

— А не могли бы вы сказать мне, кто запрашивал у «Лейн, Эндикотт и Лейн» эту информацию?

Джанет Бейлор утвердительно кивнула.

— Насколько я поняла, это был Гордон Хаттон.

Камми почувствовала, как в ней стало нарастать брезгливое презрение. Если это была инициатива Гордона, то о ней непременно знал еще один человек — ее бывший муж. И теперь причина внезапного желания Кита забрать заявление о разводе и вновь занять место мужа была очевидна. По законам Луизианы половина всех доходов, которые получал один из супругов, автоматически переходила в собственность другого. Таким образом, если Камми признают законной владелицей фабрики и сделка со шведами состоится, Кит будет претендовать на половину всех денег, полученных от продажи. А если сделка сорвется, он разделит с Камми значительную сумму, которую ей должны выплатить за аренду земли. Но если дело о расторжении брака будет закончено раньше, чем Камми вступит во владение фабрикой и получит причитающиеся ей деньги, он останется с носом. А уж она об этом непременно позаботится!

С трудом вернувшись к теме разговора, Камми сказала:

— Я не знаю, как выразить вам свою признательность за то, что вы пришли ко мне. Но не будет ли у вас из-за этого неприятностей?

Джанет Бейлор закусила губу.

— Честно говоря, я не знаю. Я полагаю, вы собираетесь воспользоваться этой информацией, иначе какой в ней толк. Но не смогли бы вы… забыть, откуда вам стало известно все это, когда дело получит огласку?

— Да, конечно, — ответила Камми и взяла девушку за руку.

И они одновременно понимающе улыбнулись друг другу.

Вечером следующего дня Камми решила поговорить с Ридом. На обдумывание информации Джанет Бейлор ей потребовалось больше суток. Но чем дольше она размышляла, тем больше у нее возникало вопросов и предположений. Она очень устала от бесчисленных сомнений, атаковавших ее мозг. Хотя борьба с Ридом теперь приобретала иной характер, мысли Камми были заняты не только этим: признание Рида в том, что он следил за ней в тот вечер, когда она проводила собрание, и еще раньше, в детстве, никак не выходило у нее из головы. Снова и снова Камми прокручивала в памяти его слова, но не могла припомнить ни малейшего намека на обещание больше не шпионить за ней. И скорее всего Рид намеренно не давал такого обещания. Камми захотелось проверить свою догадку.

Собираться она стала еще до наступления темноты. Она достала темно-серую ветровку, черные спортивные брюки, трикотажную рубашку с длинными рукавами, носки и ботиночки; стянула с себя платье и быстро переоделась во все темное.

Когда на небе угасли последние отблески заката, Камми вышла из дома. Остановившись на секунду в саду, она подняла голову и с наслаждением вдохнула сладкий аромат оливковых цветов и азалий, плывший в ночном воздухе. Ей показалось, что она уловила и слабый запах жимолости, смешанный с едким привкусом бирючины: в тридцатых годах дом был окружен живой изгородью из этих кустов, которые сажала бабушка Камми. Позже эти растения с острым специфическим запахом вырубили, но птицы успели рассеять их семена по округе, и теперь в лесу росли их дикие потомки. Неслышно ступая, Камми пошла на запах.

Для засады она облюбовала огромный старый куст бирючины. Его густые ветки служили хорошим укрытием, и на них не было ни шипов, ни колючей листвы. Камми забралась внутрь куста и уселась на самый нижний сук, который был достаточно прочным, чтобы выдержать ее вес. Но самым большим преимуществом, которое давала бирючина, был сильный запах ее цветов, не позволяющий даже самому острому обонянию обнаружить присутствие Камми. Она не хотела рисковать: демонстрация рефлексов и способностей Рида слишком хорошо сохранилась в ее памяти.

Ждать было нелегко. В лесу раздавались тысячи шо-роХов, скрипов и вздохов. Мелкие нежные листочки бирючины вздрагивали от самого слабого дуновения ветерка и малейшего движения Камми. Они мягко касались ее лица и щекотали, словно тонкие паучьи лапки. Вокруг глаз вилась вездесущая мошкара, а в ушах стоял настойчивый писк комаров, рыскавших в поисках обнаженной кожи.

Камми оставила в доме несколько зажженных ламп, и в сгущавшихся сумерках длинные лучи света, падавшего из окон, вычерчивали на траве ярко-желтые квадраты. Камми перевела взгляд на темную просеку, пытаясь приучить глаза к неверным теням между деревьями, чтобы быть готовой сразу заметить любое подозрительное движение.

Ветка, на которой она сидела, стала больно врезаться в ногу, Камми заерзала, чтобы устроиться поудобнее, но тут же напомнила себе, что надо набраться терпения.

Прошло около получаса, когда Камми заметила какое-то странное живое пятно. Дыхание перехватило, а глаза напряглись до боли, боясь упустить мелькавший между деревьями предмет. Это был какой-то маленький клубок, совершенно бесшумно скользивший по траве. Он быстро и целенаправленно двигался куда-то, держась в тени и с опаской обходя квадраты света на лужайке перед домом.

Это была кошка.

Камми расслабилась и прислонила голову к толстой ветке бирючины, на щеку мгновенно налипла паутина. Сняв ее клейкую сетку с лица, Камми вздохнула.

И вдруг там, между душистым камедным деревом и старым здоровяком-дубом, где секунду назад никого не было, развернулись мужские плечи. Неясная фигура, массивная, широкая, исчезла, слившись с тенью дерева, потом появилась снова.

Рид.

Она едва осмеливалась дышать, наблюдая, как он производит разведку, бесшумно двигаясь вокруг дома, обходя его на довольно значительном расстоянии. По всей видимости, убедившись, что все в порядке, он отошел приблизительно на тридцать ярдов и остановился в том месте, откуда хорошо просматривалось окно ее спальни. Там, присев на корточки, этот человек занял наблюдательный пост. И уже в следующее мгновение после того, как он затаился, Камми пришлось протереть глаза и изо всех сил напрячь зрение, чтобы не упустить его из виду.

Что же предпринять? Если бы было можно приблизиться к нему без риска для жизни… Она открыла рот, чтобы дать знать о своем присутствии, но тут же закрыла его.

Было в этой фигуре, смутно вырисовывавшейся на мглисто-сером фоне ночи, что-то такое, что вызывало у нее неясную тревогу. Может быть, потому, что человек этот казался слишком грузным, неповоротливым? Или потому, что он подозрительно неуклюже уселся на корточки?