Все волки Канорры - Виктория Угрюмова

Приказ — хорошая основа для дискуссии

Американское армейское изречение

И Мумочка сказала: сделай что-нибудь, иначе я предприму сама — им Ад с овчинку покажется. Тут Намора понял, что назревает катастрофа. Оказаться между молотом и наковальней, то есть между разгневанными повелителем Преисподней и повелительницей его сердца, он не пожелал бы даже злейшему врагу. У Мумочки, признавал он с умилением, масса всяческих достоинств, которым позавидовала бы и богиня, но кротость нрава не входит в комплект. А Князь Тьмы чертовски умен, но совершенно не разбирается в коллекционных свинках. Так что пока им довольны только гномы-таксидермисты, получившие не без его помощи кучу разнообразного материала.

Обычно принято вызывать адских специалистов, чтобы с их помощью решить какую-нибудь особо трудную задачу. Чаще всего им пытаются всучить в качестве оплаты бессмертную душу просителя, хотя большинство демонов охотней взяли бы деньгами. Но демоны, будучи существами, по-своему, честными и принципиальными, никогда не берутся за заведомо невыполнимый заказ. Тут уж их не соблазнишь ни душой, ни золотом, ни иными щедрыми посулами. Бедный Намора голову сломал, кого призвать спросить совета, как ублаготворить обе непреклонные стороны, в принципе не склонные к компромиссу, потому что сам он на такой призыв не явился бы ни за какие коврижки и коллегам заповедал бы бежать его как убежденный холостяк — старой девы.

В связи с небольшим помрачением любовного горизонта — Мумочке не по душе были валяющиеся там и сям останки посланцев, а таксидермисты не всегда успевали первыми, Намора приобрел полезную привычку прогуливаться в замковом парке и окрестностях, а также заглядывать по дороге в разные антикварные лавочки в разных странах — демонам, как и призракам, на дорогу не требуется нисколько времени, что приводит в экстаз маркиза Гизонгу, мечтающего найти способ экономить на курьерской доставке.

И вот, пройдясь туда-сюда сюда-туда тем необычным утром, Намора Безобразный набрел на замечательную мысль. Мысль эта до поры до времени помещалась в бедовой голове Мардамона, хотя сам Мардамон об этом не знал, потому что думал о другом.

Жрец-энтузиаст встретился демону во рву, где копошился в поисках какого-нибудь субъекта жертвоприношения. Субъекты в руки не давались, и встреча с князем подземного мира ужасно его обрадовала.

— Как прекрасно встретить грозное существо, знающее толк в кровавых жертвах, в тот момент, когда думаешь о расширении сферы влияния, — начал он издалека.

Намора подошел поближе. Ему тоже пришла в голову идея, а не отдавать ли посланцев этому фанатику. И ему приятно, и не нужно столько есть — Мумочка намекнула утром, что он немного потолстел.

— Если не перестанешь пожирать все, что тебе присылают из Преисподней, скоро в ворота не пролезешь, — намекнула она.

Намора и сам понимал, что вред, наносимый здоровью, быстро не исправишь, и с надеждой уставился на Мардамона. А жрец, приободренный заинтересованным выражением, которое он так редко встречал у собеседников, несся дальше, как корабль, не уплативший пошлину имени Папланхузата, из моря Киграт в море Мыдрамыль.

— Если бы вы замолвили за меня словечко там, внизу, я бы совершенно безвозмездно организовал у вас в Аду филиал Кассарии со всеми атрибутами жертвоприносительного искусства: пирамидой, ритуалами, храмом.

— Чьим храмом? — рассеянно спросил Намора, чьи мысли вихрем неслись в противоположном направлении.

— Да чьим угодно, да хоть моим. То есть меня. А можно — вашей блистательной невесты. Средоточие безмолвного ужаса. Такого в Аду точно не найдешь. И пирамида. Мне нужна пирамида, чтобы на ней уместился ваш шестиглавый маршал. От вас потребуется не так много — всего только деньги, презренное золото. Правда, золота потребуется много, но в том ли суть?

Фараоны рекламировали себя при помощи пирамид

Рамон Гомес де Ла Серна

Со дня битвы при Липолесье Мардамона снедала тайная страсть. Его совершенно покорил Каванах. Он до сих пор помнил, как измерял веревочкой огромную лапу великолепного демона, и помнил постигшее его разочарование. Он был идеалист, и в ночной тиши, когда юноши мечтают о пышногрудых девах, пышногрудые девы — о законном браке с состоятельным зрелым мужем; зрелые мужья — о росте дохода с имения и наследстве от престарелых дядюшек и тетушек; а престарелые дядюшки и тетушки — о том, чтобы поясница болела поменьше, а память хоть иногда подсказывала то, что нужно, а не то, что вспомнилось по случаю, — мечтал о славе, которая настигнет его, когда он сбросит кого-нибудь вроде Каванаха с величайшей в мире пирамиды своего имени. Пирамиды такого размера в мире не существовало, и что-то подсказывало мудрому жрецу, что от Думгара финансирования на этот проект не добьешься. Но, может, он найдет единомышленников в Преисподней. Мардамона несказанно огорчило, что потенциальный единомышленник стремительно удалялся в неизвестном направлении.

— Князь! Куда же вы? — позвал он, но не дождался ответа.

Неудобно говорить, но Намора Безобразный совершенно забыл, что только что говорил с жрецом. По застарелой привычке всех высокородных демонов, чей возраст перевалил за пять тысяч лет, и чье общение сводилось в основном к беседам с демонами высшего ранга, чудовищами и время от времени — божествами, он порой упускал из виду смертных, особенно таких, которые уговаривали его пожертвовать треть состояния на строительство какой-то пирамиды. Тут нечем гордиться, но что есть, то есть. Впрочем, у Наморы имелось оправдание: он нашел свою блестящую идею и теперь стремился к драгоценной Мумочке, чтобы заручиться ее поддержкой и одобрением. Идея, как все гениальное, была невероятно простой. Он собирался организовать филиал Ада на земле и лично возглавлять его в ближайшие несколько тысяч лет, а неизбежные взятки брать фаянсовыми свинками.

* * *

Великолепная троица — Думгар, Мадарьяга и Гампакорта — уединилась на смотровой площадке восточной башни замка, и сидела там, наслаждаясь роскошной картиной лиловых сумерек, которые окутывали землю, возвещая наступление ночи, а, значит, окончание этого необыкновенно насыщенного и не слишком приятного дня.

— Я не стал поднимать этот вопрос при милорде Зелге, — заговорил Гампакорта после довольно долгого молчания. — Было бы просто невежливо шумно удивляться тому, что древний демон не возжелал его крови, но, тем не менее, я чрезвычайно удивлен. Как бы скромно ни оценивал свои возможности молодой герцог, но мы-то с вами знаем, как силен этот кассариец. И догадываемся, какое великое будущее ему уготовлено. Если бы я хотел вмешаться в судьбы мира, сыграть по-крупному, я бы начал с него.