Загадка XIV века - Барбара Такман

Днем на парижских улицах было шумно: торговцы превозносили свои товары, погонщики мулов требовали, чтобы им освободили дорогу, лошади ржали, общественные глашатаи знакомили парижан с последними новостями. В Париже под началом Марселя состоял целый штат красноречивых глашатаев, которые на перекрестках улиц и площадях зачитывали городские постановления, оповещали о ярмарках, о выставленных на продажу домах, о потерявшихся детях, о свадьбах и похоронах. Когда распродавался винный погреб французского короля, глашатаи в течение двух дней оповещали народ о распродаже. Когда кто-нибудь из значительных лиц умирал, глашатаи, звеня в колокольчики, ходили по улицам и вещали: «Проснитесь, спящие. Помолитесь Господу, чтобы Он простил вам ваши грехи. Мертвые не имеют возможности говорить. Помолитесь за упокоение души умершего».

Парижские торговцы, мастеровые, ремесленники трудились в определенных кварталах: мясники и дубильщики в Шатле, менялы, ювелиры и торговцы мануфактурой на Большом мосту, писцы и торговцы пергаментом и чернилами — на левом берегу Сены вблизи университета. В открытых лавках и мастерских работали пекари, мыловары, торговцы рыбой, шляпники, столяры-краснодеревщики, гончары, прачки, цирюльники, вышивальщицы, скорняки. Ниже мастеровых и ремесленников по своему положению в обществе стояли поденщики, носильщики и прислуга. Простолюдинов называли, исходя из их личных качеств или места происхождения: Робер Ле Гро (толстяк), Рауль Ле Пикар (пикардиец), Изабод’Отр-мер (заморская), Готье Ор-дю-Сан (сумасброд).

В каждом квартале города имелась общественная баня с горячей или теплой водой. В 1292 году в Париже насчитывалось двадцать шесть бань. В них не пускали проституток, бродяг и больных проказой. Ночью бани были закрыты, а с рассветом слышались громкие голоса зазывал:

Эй, народ, бегом к нам в баню!У нас каждый чистым станет.У нас горячая вода.Я не вру. Скорей сюда!

В Парижский университет стекались студенты со всей Европы. Студенты имели ряд привилегий и, согласно одной из них, были подсудны лишь королю, в результате чего их проступки и преступления оставались, как правило, безнаказанными. Жили студенты скудно, снимая жилье в бедных домах на окраине города. Занимались они в холодных аудиториях, освещенных всего двумя свечами. Их вечно обвиняли в дебоширстве, кражах, изнасилованиях и «во всех других богопротивных поступках».

Парижский университет обладал превосходной библиотекой, насчитывавшей около тысячи книг. Хорошей библиотекой мог похвастаться и собор Парижской Богоматери, а в самом Париже было около тридцати книжных лавок. «В Париже великое обилие книг на любой, даже исключительный вкус, — восторженно писал англичанин, путешествовавший по Франции. — Сколь могучий поток удовольствия застилает твое сердце, когда ты посещаешь Париж, земной рай».

Вода поступала в город с холмов на северо-востоке Парижа, подаваясь по каналам в общественные источники. Продовольствие привозили в Париж большей частью на лодках и продавали на базаре или с прилавков на улицах. На папертях неизменно сидели нищие в ожидании подаяния. По городу бродили нищенствующие монахи, прося хлеб для своего ордена и для бедняков, попавших в тюрьму. На площадях менестрели выступали с сатирическими рассказами или исполняли баллады.

В дневное время в Париже царствовала великая разноцветность одежд; особое внимание привлекали темно-красные, зеленые и пестрые одеяния знати, священнослужителей и состоятельных буржуа. При заходе солнца раздавался вечерний звон, работа заканчивалась, лавки закрывались. В восемь часов вечера звучал колокол Ангелус, и город погружался во тьму. Лампами освещались лишь перекрестки улиц, да еще в церквях и соборах ниши со статуями святых. По воскресеньям парижане не работали, все посещали церковь, потом простолюдины веселились в тавернах, а богатые буржуа проводили время в своих усадьбах. По праздникам парижане устраивали застолья на воздухе, у дверей своих домов. Дома, узкие и высокие, наполовину деревянные, наполовину каменные, стояли рядом друг с другом. Некоторые дома знатных людей и состоятельных буржуа — с высокими стенами, бельведерами и башенками — напоминали небольшие укрепленные замки. Имена владельцев некоторых домов можно было узнать по гербу, красовавшемуся на входной двери. Улицы не имели названий, и искать нужный дом можно было часами.

Интерьеры домов знатных людей украшались фресками, гобеленами и коврами, а вот мебели было мало. На кроватях не только спали, но и сидели. Даже короли принимали послов, восседая на застланной покрывалом кровати. Простые люди пользовались скамейками. Комнаты в богатых домах освещали свечи в настенных подсвечниках и камины. В домах людей со средним достатком камин считался великой роскошью. Помимо камина, дома отапливались кухонными печами, а ложась спать в холодное время года, люди обкладывались грелками с теплой водой. В XIV веке, пожалуй, имелись уже технические возможности улучшить домашнее отопление, но человек нередко пренебрегает комфортом.

Летом полы в жилых помещениях устилали ароматными травами, а в другие времена года — тростником и соломой. Такие покрытия загрязнялись, в них порой заводились блохи, так что в богатых домах их меняли четыре раза в году, а в бедных — раз в год. Зажиточные купцы перед званым обедом устилали полы фиалками и другими цветами, а стены и стол украшали зеленью, купленной на базаре. Комнат в домах было мало; слуги проводили ночь, где придется. Даже в больших домах гости нередко спали в той же комнате, что и хозяева. В «Рассказе священника» Чосера два студента из Кембриджа, устроившись на ночлег в доме мельника и оказавшись с его домашними в одной комнате, воспользовались благосклонностью жены и дочери хозяина дома.

Этьен Марсель старался поднять третье сословие — от поденщика до богатого предпринимателя и купца — на борьбу с дофином. Чтобы заставить того пойти на уступки, Марсель стал активно подбивать народ на возмущение. Когда Карл попытался провести новую девальвацию денег, вызвав негодование парижан, Марсель призвал все гильдии города прекратить работу и вооружиться. Вынужденный пойти на попятный и оставшийся без средств, Карл вернулся в Париж и снова созвал Генеральные Штаты.

На сессии этого собрания, состоявшейся в феврале-марте 1357 года, все ранее предлагавшиеся реформы были включены в Великий ордонанс, законодательный акт, выработанный под руководством Марселя и ставший «хартией вольностей» французского третьего сословия. В этом документе, к слову сказать, воплотились в жизнь чаяния Амброджо Лоренцетти, художника из Сиены, за несколько лет до того создавшего фреску «Плоды доброго управления», в которую он вложил свои представления о мирной счастливой жизни: в изображенном им городе жители старательно и плодотворно трудятся, а военные (на фреске вооруженные всадники) мирно уживаются с ними.

Великий ордонанс не предусматривал учреждения нового государственного устройства, а преследовал гораздо более узкие цели: ограничить королевскую власть, расширить права Генеральных Штатов (в частности, предоставив этому собранию право периодически собираться по собственному почину) и образовать Большой правительственный совет в составе тридцати шести членов с одинаковым представительством всех сословий.

Великий ордонанс, в частности, предписывал отстранить от должности королевских советников, а от членов нового Большого совета требовал «отказаться от привычек своих предшественников поздно приходить на работу и трудиться с прохладцей». Согласно предписанию Великого ордонанса, рабочий день всех должностных лиц должен был начинаться «с восходом солнца», им следовало платить высокое жалование, но штрафовать за недосмотры в работе и нерадивость. В других статьях Великого ордонанса говорилось о возможности девальвации денег лишь после согласования этого непростого вопроса с Генеральными Штатами, об уменьшении расходов на содержание королевской семьи, о необходимости ускорить судебные разбирательства, о запрещении заниматься предпринимательством провинциальным судебным приставам, о призыве на военную службу лишь при определенных условиях, о запрещении знатным людям покидать страну без специального разрешения, о запрете внутренних войн, о невозможности конфискации земель бедняков без денежной компенсации и о праве жителей деревень иметь оружие для защиты от грабителей и разбойников. Наконец, Генеральные Штаты постановили увеличить налоги, чтобы содержать в течение года тридцатитысячную боеспособную армию, однако контроль за расходованием будущих денежных поступлений собрание оставило за собой.

Дофин долго отказывался подписать принятый Генеральными Штатами документ, и тогда Марсель вывел на улицу парижан, число которых ежедневно росло; уличное бурление проходило под возгласы «К оружию!». Встревоженный создавшимся положением, дофин скрепил Великий ордонанс своей подписью, подписавшись как регент, на чем настояли Генеральные Штаты, чтобы придать документу бесспорную легитимность. После этого был сформирован Большой совет, а королевские министры, оказавшиеся, к своему неудовольствию, не у дел, отправились в Бордо, чтобы уведомить короля о сложившейся обстановке. Находившийся в плену Иоанн дезавуировал подпись своего сына под ордонансом, а сам документ признал вредным и незаконным.