Привычка ненавидеть - Катя Саммер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 22
Ян
LEO — Лишь тебя одну
Давно я не просыпался с похмелья — отстойное чувство. Веки свинцовые, любое движение отдается болью в виски. Язык такой сухой, что прилипает к нёбу, еще и челюсть ломит, но следов вчерашней потасовки на лице я вроде бы не нахожу. Алкоголь, как способ сбежать от проблем, для слабаков, и работает он хреново. Шесть часов забытья не стоят того. Вчера я не справился и струсил, больше я так не хочу.
Спустившись на кухню, лезу в холодильник за ледяной колой. Никакие таблетки и сорбенты не помогают, сладкая газировка — лучшее спасение. Поперхнувшись пеной, я кашляю, вздрагиваю от громкого удара где-то на улице и треска стекла. Ветер чуть было не вырывает приоткрытое окно, и только сейчас я замечаю, что снаружи совсем не летная погода. А когда выглядываю за дверь, та чуть не слетает с петель. Мелкий град неприятно царапает плечи и грудь, я в одну секунду становлюсь бодрее и, прежде чем с большим трудом запереться на все замки, замечаю свалившееся дерево на лужайке Ланских. Не успеваю отдышаться, когда лоб простреливает осознанием — Мика. Дома она или нет? Хорошо ли все с ней? Не испугалась ли она?
Я не ищу ответы, не теряю на это время. Бегом взбегаю по лестнице, на ходу подтягивая пижамные штаны с растянутой резинкой. Через чердак — и к ней. Высматриваю ее, не спускаясь, а то мамаша Ланская вряд ли сильно обрадуется такому гостю, и чую неладное по гулкому завыванию ветра внизу. Складывается впечатление, будто все окна в доме настежь распахнуты.
— Мика! — надрывая легкие, зову я ее. — Мика, ты где?
Совенок, давай, покажись, с тобой все должно быть хорошо.
Не получив ответа, я собираюсь молча спрыгнуть к Ланским и проверить периметр, когда вдруг вижу ее. В светлом спортивном костюме с укороченной кофтой и низко посаженными штанами, из-за которых я пялюсь на ее плоский живот и пупок, с распущенными влажными волосами и огромными голубыми, как моя мечта о здоровой маме, глазами.
— Ты в порядке? — Это первое, что вырывается у меня, обогнав все другие мысли.
— Да, — кивает она и пытается спрятать улыбку, которая лезет на лицо, — я каталась, когда начался дождь. Успела домой до… всего.
— Что за шум был?
— О, — ее брови взлетают на лоб, губы складываются трубочкой, — ты слышал? Окно разбилось. Ничего страшного, там не сильно, веткой зацепило, представляешь? Сосна упала.
Она путается в эмоциях, забывает, что должна по идее испугаться, и слишком радуется моему беспокойству, которое я не могу контролировать. Это бесполезно, когда дело касается ее.
— Ян, все хорошо, правда, — старается убедить меня, но я уже ныряю в проем и, спустившись на руках так, что Мика успевает заценить бицепсы и пресс, приземляюсь рядом с ней.
Нутром ее чувствую, вся выдержка летит к чертям, и я обнимаю девчонку, которая пробралась мне под кожу. Иначе как объяснить, что меня так сильно тянет к ней? Будто две детали хотят со щелчком сложиться в механизм. Из-за ее тепла, как ни странно, по телу прокатывается дрожь. Я слегка дергаю плечами, а Мика спохватывается.
— Тебе дать плед? Холодно из-за окна, на улице вообще кошмар. Я нашла скотч, но не успела ничего… — она смешно тараторит без остановки, явно волнуется, а меня это лишь сильнее забавляет. Целую ее в лоб и киваю вниз.
— Пойдем, покажешь место происшествия.
На все про все уходит не больше пятнадцати минут. Заклеенная в десять слоев конструкция не внушает доверия, но с такой погодой ничего лучше мы не придумаем. Мика рассказывает, что ее мама уехала в деревню к родственникам, все еще нервничает и украдкой рассматривает меня. Видимо, оценивает мое состояние после вчерашнего фееричного возвращения, а я провоцирую ее, то зажав в углу, то шлепнув по сочной заднице, то мазнув губами по щеке и не поцеловав.
Не сговариваясь, мы каким-то образом перемещаемся ко мне. Я за полчаса выпиваю литр колы, принимаю ледяной душ, и мне заметно легчает, а Мика в это время организовывает завтрак. Это уже становится традицией и пугает меня ровно до тех пор, пока я не кусаю горячий сырник, который тает во рту.
— М-м-м, — не выходит смолчать, — я почти готов кончить.
— Тогда попробуй с черничным вареньем, чтобы наверняка, — Ланская хитро улыбается мне и достает из дальнего ящика банку, о которой я ничего не знал, хотя живу здесь и каждый день тусуюсь на этой самой кухне. Меня пугает ее осведомленность, пугает то, как часто думаю о ней, что жадничаю, и мне становится мало ее даже сейчас, когда она сидит напротив. Хочу больше, дольше, навсегда.
Навсегда?
Кусок застревает в горле, и я давлюсь — Мика уже спешит поколотить меня по спине. А я, откашлявшись, перехватываю ее и усаживаю к себе на колени.
— Тебе лишь бы сделать мне больно? — цепляю ее аккуратный нос своим. Трусь об него, схожу с ума от близости Ланской, но держусь. Скольжу губами по воздуху рядом с ее ртом, перепачканным черникой, и одним касанием языка слизываю варенье с ее подбородка.
— Я никогда не хотела причинять тебе боль, — слишком честно болтает она. Ее глаза подкупают, и я слепо верю ей, как дурак.
— В отличие от меня, — с ненавистью к себе выдаю я.
После короткого диалога градус немного спадает. Мы доедаем в тишине, так же молча убираем со стола и поднимаемся ко мне. Я иду, Мика следует за мной. Я бы и предложил ей посмотреть что-нибудь на ноутбуке, но когда я зашториваю окна и падаю на кровать, она спокойно забирается следом и, положив голову на мою грудь, сворачивается клубком у меня под мышкой. И я так рад, что не приходится ничего давить из себя. Мне нравится, что мы на одной волне, что с ней не нужно притворяться, даже говорить, если нет желания. Тишина совсем не означает безразличие. Как раз наоборот.
Я достаю из-под подушки айпод, протягиваю ей проводной наушник
