О головах - Энн Ветемаа

БЕРТА. Папаша выписывает ежемесячный журнал «Общества охраны святости жизни». Он уже читал ваше заявление. Кажется, это было в третьем номере.

АБРАХАМ (укоризненно). Что ты мешаешь им, мама. Так приятно слушать, как молодые люди читают вслух, с выражением, с внутренним горением. Может, девушка тоже попробует голос.

ДЕВУШКА. Мы пришли не развлекать вас.

АБРАХАМ. Вы развлекаете нас уже своим присутствием. Мы, старики, скоро будем в земле… А ваши молодые бодрые голоса…

ДЕВУШКА. Он смеется над нами! Оставим это здесь. Пусть он сам читает!

БЕРТА (спокойно). Папаша никогда ни над кем не смеется.

АБРАХАМ (смущенно). Да, да, объясни им, мама, чтобы они не обижались.

БЕРТА. Папаша ученый. Он признает только факты. Ему чужды более сложные эмоции.

АБРАХАМ. Да, да, это так. Я весьма немузыкален… по этой части. Мне, право, очень жаль.

БЕРТА. Наш папа зачастую и шуток не понимает.

АБРАХАМ (смущенно). Право, неловко получилось… Поверьте, я не подумал ничего плохого, когда сказал, что ваше чтение мне нравится. Очень нравится… (Припоминает.) А теперь следует самое поэтическое место? «Если люди доброй воли объединят свои усилия против таких варварских, оскорбляющих человеческое достоинство экспериментов, то мы… мы победим и запретим на вечные времена…» Кажется, так?

ЮНОША (воинственно). А что вы думаете по этому поводу?

АБРАХАМ (задумчиво). Да что тут думать? Если «люди объединят свои усилия», то возможно «запретить на вечные времена это омерзительное варварское живодерство». Вполне возможно. Нет никакого сомнения. (Молодые люди удивлены. Пауза.)

ЮНОША. Как вы сказали?

ДЕВУШКА (тихо). Он сказал, что нет никакого сомнения.

АБРАХАМ (услышал). Именно так я и сказал!

ЮНОША. И это время близко! Оно стучится в дверь!

АБРАХАМ (задумчиво). Неужели? По-моему, нет. Наоборот, в последние годы к моей деятельности стали проявлять гораздо больший интерес. Государство выделяет средства. Добровольцы из «Общества защиты животных» приходят ухаживать за головами…

ДЕВУШКА. За головами?

БЕРТА. Пока что собачьими. Эти головы питаются за счет искусственного кровообращения… Две головы даже лают и узнают хозяина. Хотите взглянуть?

ДЕВУШКА. Какой-то кошмар…

АБРАХАМ (неожиданно встает. Риторически). Вот именно — кошмар! Потому что это должны делать добровольцы. Государству следовало бы найти побольше средств. Пора наконец широким фронтом заняться опытами над человеком. Эти две-три головы тут… (Машет рукой.) В конце концов именно мы избавляем человечество от страха смерти. В более далеком будущем мы займемся насаживанием голов на туловища. «Memento mori»! — эта древняя сентенция скоро устареет. Вы только представьте, как это отразится в искусстве, философии!

БЕРТА (удивленно). Папа?!

АБРАХАМ (спохватился. Смущенно.). Прошу прощения! Я как раз готовлю свою речь перед правительством. До чего же мерзкое занятие — произносить речи. Нас с Бертой прикладная сторона дела не интересует. Мы с ней считаем, что смерть — один из прекраснейших даров природы, который не следует отбирать у человека… но есть другие мнения. Каждый человек — сам хозяин своей головы, пусть поступает, как хочет.

ЮНОША (уверенно). Человечество решительно говорит «нет!» Наша молодежная секция за последние годы увеличилась на несколько человек.

АБРАХАМ. Все это очень мило. И тем не менее лояльность к моим работам возрастает. Лет пятнадцать-двадцать назад было куда хуже. Помнишь, мама, мы были вынуждены остужать трупы двадцать четыре часа, прежде чем…

БЕРТА. Как же не помнить. (Растроганно.) Мне приходилось приносить папаше материал буквально под юбкой. Как-то в автобусе упала на пол совсем еще теплая рука, и даже пальцы шевелились. Боже, ну и скандал тогда вышел!

АБРАХАМ. Но мама прекрасно справлялась. Нежная, самоотверженная женщина. Современным девушкам есть чему у нее поучиться…

ДЕВУШКА. Нежная…

БЕРТА (смущенно). Полно тебе, Абрахам…

АБРАХАМ. Все же времена изменились. Только крайне религиозные круги еще оказывают сопротивление.

ЮНОША. Это намек?

АБРАХАМ (дружески). Не знаю… А вы верующие?

ДЕВУШКА (с пионерским энтузиазмом). Мы в существование бога не верим.

АБРАХАМ. Жаль. И я не верю. Верующие очень занятные люди. Верить в недоказуемое — это требует сильного характера. (Из клетки, что висит над головой Абрахама, доносится совиное «ух-хуу».)

ДЕВУШКА. А это кто?

ЮНОША (подходит поближе). Смахивает на обыкновенного петуха…

АБРАХАМ. Не такой уж он обыкновенный. Мы кроссинговером сделали ему семь голосовых связок. Некоторые он, видно, унаследовал от предков…

БЕРТА. Он у нас — птица полифоничная. (Петух кукует кукушкой.)

АБРАХАМ (грустно). Бедная одинокая птичка! Никак не можем ему сконструировать курочку. Уже пять лет он ждет свою Еву.

БЕРТА. Мы очень любим его. Бывало, тихий вечер… Сумерки… И тут он кричит голосом своего далекого предка, словно зовет кого-то, но тот все не идет… А сверху ему вторит Бонифаций. Тишина… Отзвуки… Какие-то чеховские вечера…

ДЕВУШКА. И вам не жаль бедной птицы?

АБРАХАМ (несчастным тоном.) Конечно, жаль. Но с самками эти кроссинги никак не выходят, гены, которые определяют пол… (В комнату входит девушка лет 20. Одета по-богемному небрежно. МАРИЯ — так зовут девушку — не обращает на родителей никакого внимания. Она проходит босиком, с развевающимися полами халата через комнату, что-то ищет. В волосах у нее может быть цветок. Она заглядывает в манифест, который Юноша держит в руках, усмехается.)

МАРИЯ. Такой взрослый мальчик! И протестует! Не протестовать надо, а заниматься любовью…

ЮНОША. Как это?

МАРИЯ. Да как угодно. (Оглядывает Девушку.) Вам видней. И чего вы этот пень уламываете? Пустое дело. (Замечает на ногах у отца свои мокасины. Не долго думая, стаскивает их с ног отца и надевает себе на ноги.) Опять Абрахам мои напялил!

БЕРТА. Мария! При гостях! (Мария пожимает плечами, уходит.) Наш папа очень рассеянный.

ДЕВУШКА (Юноше, тихо). У этой, видать, тоже какой-нибудь кроссинг…

БЕРТА. Это наша дочь. Она проповедует возврат к природе и свободную любовь. Еще она любит ломать лабораторное оборудование.

АБРАХАМ (жалобно). Причем самое дорогостоящее. Как только мы забудем запереть дверь…

БЕРТА. В каком-то отношении она ваш единомышленник.

АБРАХАМ. Только гораздо более опасный. Так на чем мы остановились?

ЮНОША. На том, что человечество перестанет мучить людей и животных, что оно прекратит эти мерзкие опыты.

АБРАХАМ. По-моему, с этого мы начали… (Неловкая пауза.) Но боюсь, что это не удастся запретить. У человека есть одно удивительное и опасное свойство: желание стать умнее. У других представителей животного мира такой страсти нет. Точь-в-точь как у нашей Марии… Их мозг побуждает их к более разумным действиям: еде, размножению, небольшим развлечениям. (Указывает на манифест.) Да и то больше для того, чтобы поточить коготки.

БЕРТА. Он не хочет вас оскорбить. (Абрахаму.) Я пойду взгляну на этого нового трехглавого. (Уходит.)

АБРАХАМ (машинально). Да, прошу прощения. Этот старый Уоллес выразил мудрую мысль: знания — это аномалия мозга, нечто вроде раковой опухоли. И это сущая правда — ничего не поделаешь. (Спокойно.) Возможно, именно мозг и погубит человечество.

ЮНОША. Вы не видите выхода, а мы видим.

АБРАХАМ. Выход, разумеется, существует.

ЮНОША. Какой же?

АБРАХАМ. Тот самый, чем лечат обыкновенный рак.

ДЕВУШКА. Я не понимаю…

АБРАХАМ. Радиоактивное облучение.

ДЕВУШКА (потрясенно). Облучение мозга?

АБРАХАМ. Вот именно, вы сообразительная девушка. Кто знает, может, человечество подсознательно это уже давно делает. Если рассматривать политику и увеличение радиоактивности в природе… Нужно давать такую дозу облучения, чтобы каждое последующее поколение рождалось чуть глупее. Тогда нам не грозило бы светопреставление. Вероятно, к этому все и идет.