О головах - Энн Ветемаа

БЕРТА. Да присядьте же вы, ребятки!

ДЕВУШКА (запальчиво). Мы сюда не рассиживаться пришли.

БЕРТА (приветливо). Это-то ясно… А свою бумагу положите-ка лучше на стол. Вы сейчас так взволнованы, еще помнете. А мне потом ее подшивать в папку.

ЮНОША. В какую папку?

БЕРТА. Я думаю, вот в эту черную. (Мягко.) В нее я подшиваю все протесты, угрозы, обвинения и… Одним словом, все бумажки, в которых ругают нашего папашу: «садист», «мучитель животных», «омерзительный горлорез», «старый вонючка», «смердящий Абрам». (Пауза. Берта подшивает бумагу в папку.)

ЮНОША. Уже прошло три четверти часа. Мы не собираемся тут ждать целую вечность. Все же можно принять к сведению, что мы представляем крупную всемирную организацию!..

БЕРТА. Вот именно, ребятки. Присядьте все же, я бы предложила вам кофе и чего-нибудь перекусить. (Молодые люди продолжают демонстративно стоять.) Вы, конечно, из протестующих… Они всегда ведут себя прилично. А восхваляющие, те того и гляди положат ноги на стол.

ДЕВУШКА. Неужели есть и восхваляющие?

ЮНОША. Хватит тебе расспрашивать!

БЕРТА. А как же! Их даже больше. Всякие профессора и разная так называемая утонченная публика. Папаша так устал от них. (Берет белую папку.) Сюда я подшиваю их похвалы, почетные адреса и прочие панегирики. Любовные же письма идут в красную папку.

ДЕВУШКА (не удержавшись). Любовные письма?! Этот старик, который… (Не находит нужных слов.)

БЕРТА. Да, да. Любовные письма и предложения руки и сердца идут в красную папку. Молодые дамочки прямо насильно хотят увести от меня папашу…

ДЕВУШКА (удивленно). Вы его жена?

БЕРТА. Жена. А также уборщица. Уже двадцать лет. (Откуда-то сверху доносится странный звук. Это протяжное, меланхолическое завывание, которое завершается захлебывающимся звуком, будто дуют в погруженную в воду трубу.)

ДЕВУШКА. Господи! Это что такое?

БЕРТА. Это Бонифаций.

ЮНОША. Какой еще Бонифаций?

БЕРТА. Наша водяная собака.

ДЕВУШКА. Водяная?

БЕРТА. Водяная собака. Это папашино детище. (Задумывается, извиняющимся тоном.) Знаете, кажется, я не сказала ему, что вы из протестующих. К ним он выходит более охотно. (Снимает крышку-колпачок с трубки, которая проходит сквозь стену, и что-то говорит в трубку.) Что? Хорошо… (Гостям.) Папаша никогда не снимает телефонной трубки. Ему без конца названивают разные министры. Он сказал, что прочитает еще две странички Кафки и придет.

ЮНОША. Кафки?

БЕРТА. Да. Это успокаивает его. Он должен побыстрей побороть тоску. Папаша только что явился с похорон. У него такое нежное сердце. (Ироничная реакция гостей.) Хоронили его бывшую сослуживицу. Мирабилию Хангман — может, слышали?

ДЕВУШКА(с ужасом). Эту садистку, которая вырастила в банке живую человеческую голову!

БЕРТА. Ну, в банке не очень-то вырастишь — в ней только можно некоторое время продержать голову в живом виде. Да, в свое время из-за этого вышел крупный скандал, — люди боязливы, как дети. Мирабилии пришлось целых три года отсидеть в тюрьме.

ЮНОША (гневно). Только три года! Ее следовало бы…

ЮНОША и ДЕВУШКА (хором). … Казнить!

БЕРТА (поверх очков, весело). Вы никак из «Общества охраны святости жизни»? Они самые отчаянные, всегда требуют казни.

ЮНОША. Это ирония?

БЕРТА. Какая тут ирония… Они требуют вполне серьезно, без всякой иронии. (Стучат. Входят два ГРУЗЧИКА-ПОСЫЛЬНЫХ, устанавливают на пол ящик, из которого доносится странное мычание.)

I ГРУЗЧИК. Подарок Лондонского Королевского Института Хирургии и Генетики. (Грузчики смотрят на ящик с опаской, торопливо уходят.)

БЕРТА. В прихожей на столе красный чемодан. Там у нас деньги. Возьмите сами, сколько знаете… (Заинтересованно приближается к ящику. Тихое мычание. Юноша и Девушка отстраняются, Берта невозмутимо заглядывает в щелку.) Ой, ребята, какая прелесть! Теленок с двумя головами. (Открывает ящик.) Нет, у него и третья голова! Только чуть поменьше и без глаз. (Погладив теленка по третьей голове, закрывает крышку.)

ДЕВУШКА. Фу, какой урод! (Чуть не плача.) Как они только смеют!

БЕРТА. Отошлем его наверх в виварий. (Нажимает на кнопку в стене. Сверху опускается крюк, она ловко поддевает им веревку.) Вира! (Ящик поднимается вверх и исчезает, чуть не задев люстру. Снова слышится вой водяной собаки.) Красиво воет… Когда папаша заводит Шопена, Бонифаций всегда воет и хочет вылезти из аквариума. Биологию-то вы хоть знаете?

ЮНОША (с достоинством). Не забывайте, что мы активисты «Общества охраны святости жизни». Все члены нашего общества знают и любят биологию.

БЕРТА. Ну, тогда вы поймете… Это — собака с жабрами. Самое прекрасное творение папашиных дней молодости. (С легкостью.) Экзоэмбриологический первенец дигиталис-мутагенизации диффузной хромосомотрансплантации. (Смятение молодых людей.) На редкость преданное животное. (На лестнице неслышно появился папаша АБРАХАМ. Это невысокий мужчина лет 60, с приятными манерами. Он носит мягкую домашнюю куртку с кушаком. На рукаве траурная повязка, на шее — шарф, на ногах — экзотические мокасины.)

АБРАХАМ. Я приветствую вас в моем доме, мои юные друзья! Добро пожаловать! (Спускается по лестнице, прикрепляя к рукаву вторую траурную повязку.)

БЕРТА. Еще кто-то?

АБРАХАМ. Феликс скончался… Жизнь так жестока. Сначала Мирабилия, теперь Феликс.

БЕРТА. Да, уж больно он был интеллигентный…

АБРАХАМ. Самоубийство.

БЕРТА (обращаясь к молодым людям). Феликс… вначале он был человекообразной обезьяной. Папаша постепенно пересаживал ему человеческие органы. Мы как раз бились над его мозгом — хотели превратить Феликса в человека. Видно, он разгадал наши планы… Потому что в последнее время он впал в меланхолию.

АБРАХАМ. Мы возлагали на Феликса большие надежды. Он уже умел логарифмировать.

БЕРТА. Перед смертью мы бессильны.

АБРАХАМ. А теперь, дорогие друзья, я к вашим услугам. Я весь — внимание.

ЮНОША. Никакие мы не «дорогие друзья».

АБРАХАМ. Ну, все-таки. Эти ваши бумажки вносят в мою жизнь приятное разнообразие. Они так далеки от реальности. Налей-ка нам чайку, мама!

ДЕВУШКА. Мы пришли не чаи распивать!

АБРАХАМ. Вероятно, вы спешите? Жаль! (Берта наливает ему чай, берет из шкафа бутылку, наполненную красной жидкостью, на которую молодые люди поглядывают с опаской. Берта, перехватив их взгляд, улыбается.)

БЕРТА. Все почему-то думают, что это кровь… А это сироп из шиповника. Папаша у нас абсолютный вегетарианец.

АБРАХАМ. Надеюсь, как и эти юные защитники жизни. Поедать животное — это вершина варварства. Животное отличается от человека лишь другой комбинацией хромосом. Теперь, когда людям стали пересаживать свиные почки, может, наконец общественность осознает это. (Пьет чай.) На этом поприще вас ждет огромная работа.

ЮНОША (чтобы замять щекотливую тему, быстро развертывает манифест и читает). Мы, члены молодежной секции «Общества охраны святости жизни», считаем своим долгом выразить очередной протест против увеличившихся в последние годы опытов, которые находятся в вопиющем противоречии с самыми святыми идеями, звучащими в сердцах людей.

АБРАХАМ. Красиво сказано! (Берта также кивает одобрительно.)

ЮНОША. Теория и практика генетической хирургии и цитологии, а также внематочного оплодотворения и инкубирования плода, трансплантации мозговых тканей, макромолекулярной радиовоо…

АБРАХАМ. Овологии… Точнее — оологии. Овум — яйцо. Если эти слова для вас сложны, можете их смело опустить.

БЕРТА. Папаша выписывает ежемесячный журнал «Общества охраны святости жизни». Он уже читал ваше заявление. Кажется, это было в третьем номере.

АБРАХАМ (укоризненно). Что ты мешаешь им, мама. Так приятно слушать, как молодые люди читают вслух, с выражением, с внутренним горением. Может, девушка тоже попробует голос.

ДЕВУШКА. Мы пришли не развлекать вас.