Двадцать тысяч лье под водой (пер. Вовчок) - Жюль Верн

— Ну, теперь вы довольны, друг Нед? — спросил Консейль. — Кажется, всего набрали!

— Гм! — промычал канадец.

— Как? Вы еще недовольны?

— Все эти растения ведь не настоящий обед, — отвечал Нед, — это конец обеда, десерт! А где суп? Где жаркое?

— Да, да! — сказал я. — Нед обещал нам котлеты! Но обещанье-то, кажется, было дано второпях…

— Господин профессор! — отвечал канадец. — Охота еще даже не начиналась. Потерпите немного! Нам непременно попадется какая-нибудь пернатая или четвероногая дичь, если не в этом месте, так в другом.

— И если не сегодня, то завтра, — прибавил Консейль, — потому нам не следует заходить далеко. По-моему, уже пора нам вернуться к шлюпке.

— Уже пора? — вскричал Нед.

— Мы должны к ночи быть на месте, — сказал я.

— А который теперь час?

— Да уже, наверное, часа два, — отвечал Консейль.

— Как быстро летит время на твердой земле! — воскликнул Нед Ленд со вздохом.

— В путь! — сказал Консейль.

Мы возвращались через лес и попутно дополнили наши припасы листьями капустного дерева, за которыми приходилось взбираться на самую верхушку, зеленой фасолью и отличнейшими диоскореями (ямсом). Мы так были навьючены, что едва дошли до шлюпки, но Нед Ленд все-таки считал, что провизии недостаточно. И судьба, видимо, ему благоприятствовала. Когда мы уже хотели садиться в шлюпку, он заметил несколько саговых деревьев высотой двадцать пять — тридцать футов, принадлежащих к роду пальм. Эти деревья так же драгоценны, как хлебоплодники, и справедливо причисляются к полезнейшим представителям флоры Малайи.

Саговые пальмы не нуждаются в уходе и размножаются, как сливовое дерево, отростками и зернами. Нед умел с ними обращаться. Он схватил топор, размахнулся и в одно мгновение свалил одно дерево, потом другое и третье.

— Спеленькие! — сказал Нед Ленд.

Зрелость саговых деревьев узнается по белой пыли, которая осыпает их листья. Я следил за проворной работой Неда Ленда скорее глазами натуралиста, чем голодного человека. Нед начал с того, что снял с каждого ствола полосу коры толщиной с большой палец, обнажив сетку длинных волокон, которые переплетались в невероятно запутанные узлы, склеенные неким подобием клейкой муки. Эта мука и была саго, съедобное вещество, служащее главной пищей меланезийским племенам. Нед Ленд разрубил стволы на куски, как обычно рубят дрова.

— Теперь повезу так, — говорил он, — а потом выберу из них всю муку, просею ее сквозь тонкое полотенце, чтоб отделить волокна, подсушу на солнце, чтоб вышла вся влага, а потом засушу.

Наконец около пяти часов вечера наша шлюпка, нагруженная всеми нашими богатствами, покинула остров, и через полчаса мы пристали к «Наутилусу». Нас никто не встретил. Огромный стальной цилиндр казался пустым. Выгрузив запасы из шлюпки, я пошел в свою каюту; ужин для меня был уже приготовлен. Я поужинал и лег спать.

На другой день, 6 января, на судне царило все то же безмолвие: ни малейшего шума или признака жизни, даже лодка была на том же месте, где мы ее вчера оставили. И мы решили опять отправиться на остров Гвебороар. Нед надеялся на счастливую охоту и хотел побывать в другой части леса.

С восходом солнца мы отправились в путь. Шлюпка, подхваченная морской волной, уже через несколько минут достигла берега.

Мы высадились и, положившись на инстинкт канадца, пошли за Недом Лендом по берегу на запад, перешли вброд несколько ручьев и достигли большой равнины, которая окаймлялась великолепными лесами.

Несколько зимородков бродили у ручья, но при нашем приближении они улетели. Их осторожность служила доказательством, что эти пернатые знали, чего можно ожидать от двуногих представителей нашей породы, и я заключил, что если этот остров и необитаем, то по крайней мере посещается людьми.

Перейдя довольно густой луг, мы подошли к опушке небольшого леска, который оживлялся пением и порханием множества птиц.

— Здесь только одни птицы! — сказал Консейль.

— И есть кое-какие съедобные! — ответил Нед.

— Где же съедобные, друг Нед? — возразил Консейль. — Я вижу только простых попугаев!

— Друг Консейль, — сказал важно Нед, — попугай — это фазан для того, кому нечего есть!

— А я прибавлю, — сказал я, — что если попугая хорошо приготовить, так его с удовольствием будет кушать даже самый отъявленный лакомка.

В густой листве порхал с ветки на ветку целый попугайный мир.

— Стоит поучить, и заговорят по-человечески! — заметил глубокомысленный Консейль. — Попугай — очень восприимчивая птица!

— Какой гам поднимают! — сказал Нед Ленд.

Гам был действительно страшный. Самцы и самки всевозможных цветов усердно, по выражению Неда Ленда, «драли горло». Кричали и важные какаду, которые, казалось, размышляли о какой-то философской задаче. Красные лори мелькали, как лоскутки яркой материи, развеваемые ветром, среди шумных калаосов, голубых папуасов и других, хотя малосъедобных, но удивительно красивых попугаев.

Но в этой коллекции недоставало птиц, свойственных этой местности и никогда не покидающих острова Ару и Папуа.

Но судьба приберегла это удовольствие на потом.

Пройдя сквозь довольно редкий лесок, мы нашли поляну, заросшую густым кустарником. Из этого кустарника выпорхнули великолепные птицы, которые, судя по расположению длинных перьев, способны летать против ветра. Их волнообразный полет, отлив их красочных перьев были восхитительны. Я без труда их узнал.

— Райские птицы! — вскрикнул я.

— Отряд воробьиных, — сказал Консейль.

— Семейство куропаток? — спросил Нед Ленд.

— Не думаю, мистер Ленд, — отвечал я. — А я рассчитываю на вашу ловкость и надеюсь, что вы мне поймаете одну такую птичку. Мне очень хотелось бы приобрести это очаровательное создание тропической природы!

— Попробую, хотя я больше привык цеплять острогой, чем стрелять из ружья.

Малайцы ведут крупную торговлю райскими птицами с Китаем, они их ловят различными способами, которых мы не могли использовать. Иногда, например, они ставят силки на верхушках высоких деревьев, иногда ловят, обмазывая ветки липким клеем, парализуя таким образом их движения, иногда даже отравляют источники, из которых эти птицы пьют воду. Мы же могли только подстрелить птиц на лету, на что было мало шансов. И действительно, мы понапрасну истратили много зарядов.

Около одиннадцати часов утра мы перешли через первую гряду холмов в центре острова, а еще ничего не убили.

Голод уже давал о себе знать. Охотники понадеялись на богатую добычу — и просчитались.