Единственная женщина - Анна Берсенева

— Почему же мешать? Просто посидим вместе, разве плохо?

Сергей, конечно, спорить не стал.

Они встретились часов в десять у ночного клуба «Империя звука» на Тверской, неподалеку от Кремля. Этот клуб организовали отпрыски знаменитых актеров, режиссеров и прочих великих людей, и всего за пару лет он превратился в одно из самых престижных мест ночной Москвы. Молодые хозяева отлично сумели сориентироваться в рыночной культуре, которую их отцы находили пошлой, — и заведение процветало. В нем, как говорили, изысканность московских богемных домов каким-то немыслимым образом сочеталась с бьющей в глаза роскошью, милой сердцу «новых».

Все это объяснил Сергею Ратников, договариваясь о встрече.

— Может, природа на них творчески отдохнула, — засмеялся он в телефонную трубку. — Ну а мы у них отдохнем!

Юля выглядела точно так, как и ожидал Сергей — если вообще можно было сказать, что он ожидал встречи с нею. Она стояла рядом с Юрой — высокая, ростом почти с него — и, держа мужа под руку, смотрела на посетителей клуба, выходящих из роскошных лимузинов, тем же взглядом, каким смотрела когда-то на своих деревенских ухажеров. Вид у нее был совершенно непроницаемый, и легкая улыбка в самых уголках причудливо изогнутых губ только усиливала это впечатление.

Сергей вспомнил, как Юра однажды рассказывал ему: именно эта улыбка, которую так нелегко уловить и почти невозможно сфотографировать, именно это ощущение загадки, которую заключало в себе ее лицо, походка — и сделали Юлю супермоделью, звездой «Вог» и предметом обожания фанатов и фанаток во всем мире. Конечно, в те годы была еще и мода на русских, но Юля хороша была сама по себе, независимо от моды.

Если бы Сергей привык обращать внимание на женскую одежду — кроме белья — он тут же заметил бы, как изысканно одета Юля Студенцова, верная спутница их детства. На ней было длинное вечернее платье, отливающее бронзовыми проблесками, которое, однако, не бросалось в глаза больше, чем небрежно сколотые волосы его обладательницы. Пряди волос, выбиваясь из прически, падали на открытые плечи — в вечернем сумраке казалось, что плечи светятся нежным, матовым сиянием. Корсаж платья был вырезан так, что вырез как раз и повторял линию плеч, подчеркивая их плавные очертания. На Юлиной высокой шее посверкивала ленточка замысловатой цепочки, оттеняя пленительную впадинку между ключиц.

Юрка тоже был хорош — в темно-оливковом костюме, светлой рубашке тончайшего полотна и галстуке с необычным геометрическим рисунком. И при взгляде на него тоже сразу заметна была не одежда, а неповторимое выражение его широко поставленных темно-серых глаз, глядящих на все с таким живым интересом, точно этот мир открывался им впервые…

Легкий вечерний ветерок перебирал Юрины темно-русые волосы, и он иногда отбрасывал их со лба быстрым движением.

На них оглядывались — очень уж эффектна была эта пара. «Зачем ему Лиза? — вдруг подумал Сергей. — Разве ему мало того, что он вот уже пятнадцать лет женат на красивейшей женщине, какую только можно себе представить?»

Он приехал на такси: выпьют ведь, надо полагать. Псковитин, как и Ратников, никогда не позволял себе садиться за руль пьяным, хотя был уверен, что провел бы машину по московским улицам, даже если бы на ногах не стоял.

Юрины глаза обрадованно сверкнули, когда он увидел Сергея. Он сделал шаг ему навстречу, Юля осталась на месте.

— Извини, опоздал, — сказал Псковитин, хотя приехал вовремя.

— Нет, это мы раньше немного, — возразил Юра.

Сергей видел, что тот действительно рад ему, и в этом, собственно говоря, не было ничего удивительного. При других обстоятельствах. Но сейчас, когда после необычно долгого отсутствия приехала Юля, — Сергей совсем не ожидал, что Юра решит провести вечер вместе. Да и Юлька какая-то отрешенная — правда, вид у нее всегда невозмутимый, но сегодня, кажется, чересчур.

— Привет, Сережа, — сказал она, когда Сергей подошел к ней. — Как дела?

— Спасибо, нормально, — ответил Сергей. — Давно не приезжала, даже я соскучился.

Он сказал это машинально, не вкладывая в свои слова даже желания сделать комплимент и не ожидая ответа.

— Да? А вот Юра, по-моему, не очень.

Юля произнесла эту фразу абсолютно спокойно, но Сергей почувствовал, что она обижена.

Она приезжала в Москву довольно часто — во всяком случае, не реже раза в месяц. А иногда и «без расписания» прилетала, когда выдавались свободные часы: Юля привыкла пользоваться самолетом, как другие пользуются метро.

И короткий свой отпуск они с Юрой всегда проводили вместе — в каких-нибудь экзотических местах. Хотя Сергей знал, что больше всего Юрка любит Крым, к которому привык с детства. Он сказал ему однажды:

— Я, знаешь, отплыл как-то от берега на Адриатике — где это мы отдыхали, маленькая такая глухомань под Венецией? — оглянулся на берег: отель стоит, пляж километров на двадцать, вот и все. Как вспомнил Ялту, домики эти на горах — обидно, больно, Сережа, и больше ничего…

Сергей понял тогда, о чем он говорит: ни о каком отдыхе в Крыму, раздираемом на части войной между бандитскими группировками, пока не могло быть и речи.

И, в общем, семейная жизнь Ратниковых была достаточно стабильной, несмотря на то, что вот уже лет десять Юля делила свое время между Москвой и Парижем, а Юра — между бизнесом и женой. Сергею казалось, никому из них даже привыкать не пришлось к такому, а не иному образу жизни, все получилось как-то само собой. О детях разговор не заходил, и Сергей даже не знал, что думает об этом Юра после пятнадцати лет законного брака.

В этот раз Юля долго не могла приехать, и не было ничего удивительного, что она не очень радовалась вечеру, который им предстояло провести втроем.

— Ничего правда не случилось, Юра? — спросил Сергей, когда они входили в зеркальную дверь клуба, немного пропустив Юлю вперед.

— Нет, — Ратников слегка покачал головой.

Небольшой полутемный зал был полон, сиял и мигал разноцветными огоньками подиум, слышались звуки настраиваемой аппаратуры — точно в оркестровой яме перед оперой.

— Да, — сказал Юра, оглядываясь. — Теперь понятно, на чем сыграли наши мажоры.

Мажорами он назвал мальчиков-хозяев, детей именитых родителей; впрочем, и сам он, по своему происхождению, вполне мог бы сейчас к ним относиться — если бы характер его был другим.

Сергей поискал глазами свободный столик. «Интересно, — подумал он, — да здесь, пожалуй, стоять бы не пришлось!»

Но к ним уже спешил высокий худощавый паренек с тонкой мальчишечьей шеей; одет он был в мешковатый пиджак цвета раздавленной земляники.