Шесть черных свечей - Дес Диллон

— Замечательный, — говорит Джедди.

— Дрянь, — говорит Линда.

Донна поднимает трусы с пола и помахивает ими перед огнем.

— В самый раз, чтобы сжечь трусняк твоего мужика, — произносит она.

— Все равно что заиметь целый Ватикан у себя в гостиной, такое впечатление от твоего камина, — добавляет Линда.

Кэролайн отбирает у Донны трусы, аккуратно сворачивает и швыряет в камин.

— Удивительно… такое удовлетворение испытываешь. Всякий раз, когда я вспоминаю, как они… на этом ковре, я кидаю в огонь еще одну пару.

Наверное, воспоминание вновь посещает Кэролайн — она берет с пола следующие трусы, на этот раз в самолетиках, и швыряет в огонь.

— Пора спеть, — решает Энджи и запевает: — По парочке, по штучке, святый Боже, да отойдут к Тебе мои трусы…

Для Кэролайн настает передышка. Ужас на какое-то время отступает, и она снова на верном пути. Кэролайн открывает супермаркетовские сумки и достает водку, салфетки, печенье и клейкую ленту. Донна хватает ленту и принимается отматывать длинные полосы.

— Отлично! Кэролайн? — Донна вопросительно приподнимает брови.

Вопрос относится к тому, раскручивать ли дальше ритуал Шести Черных Свечей.

На минуту Кэролайн задумывается, оглядывает комнату, смотрит на сестер. Все они здесь, все шестеро. Донна, Джедди, Венди, Линда, Энджи и сама Кэролайн. Вот они, ее сестры. Они были рядом всю жизнь. Вот они, от мала до велика. Какой мужик сравнится с ними? Кровь сильнее воды, а вода плывет, и растекается, и слой ее делается все тоньше. Вот они, ее сестры. Черт. Любовь все равно живет и пробивается сквозь любые препятствия, и спорить с ней бесполезно, какие бы веские, убийственные, всепобеждающие доводы ты не употреблял. Вот они, ее сестры. Кэролайн поднимает большой палец кверху, как делали древние римляне. Гладиаторы ревут, и розовеют от радости, и кидаются в бой. Стратегия. Ее передавали по наследству. От Старой Мэри к матушке, от матушки к дочерям. Кэролайн спрашивает насчет матушки и Старой Мэри:

— Когда они придут?

— Мы должны все подготовить к их приходу, — говорит Донна.

— Запри-ка дверь, а то принесет какого-нибудь незваного гостя, — советует Энджи.

Теперь они все при деле. Кэролайн и Венди расстилают новый ковер в центре комнаты, придирчиво оглядывают его — женщины всегда так рассматривают новую покупку. Немножко потянуть в ту сторону, чуть побольше в другую — и ковер ложится как надо. Но новая покупка здесь ни при чем. Нет, сэр. Совсем не в этом дело. Энджи берет клейкую ленту, отрывает длинные полосы и приклеивает к стене рядом с кусками, которые уже приклеила Донна. Донна бормочет какие-то слова из черной книги, очень древней и красивой. Обложка у книги покрыта черными вороньими перьями, издали смахивающими на рыбью чешую. Это в духе всего остального; в этой игре ничто не является тем, чем кажется на первый взгляд.

Энджи начинает наклеивать куски ленты на ковер. Ей помогает Линда. Немножко подвинуть в ту сторону, чуть побольше в другую — и фигура выклеена как надо. Линда использует свое кресло на колесах в качестве указателя, чтобы выровнять края и пересечения Пятиугольника. Он, кстати, прекрасно смотрится на фоне ковра со звездами и лунами: чистый синий цвет фона, золотые звезды и луны, белая лента. Они копируют схему, которую Донна срисовывает из своей книги на мятый листок бумаги. Все заняты своим делом, и комната погружается в тишину, нарушаемую только треском угольков в камине да звуком отклеиваемой или отматываемой от рулона ленты.

Вода

Среди благоговейной тишины приготовлений Венди вдруг резко вскакивает. В руках у нее бутылка из-под «Айрон Брю», наполненная мутной водой.

— А-у-у-у-у-у! — кричит Венди, пугая сестер до смерти.

В воде плавает масса какой-то мелкой дряни. Сама вода желтого цвета. Некоторые болтающиеся в ней частицы белые, словно личинки, некоторые коричневые, словно червяки, а некоторые и вообще ни на что не похожи. Какое-то время Девочки еще не сознают, насколько важно содержимое бутылки. Потом до них доходит, зачем вообще им нужна вода.

Донна догоняет первая.

— Откуда это у тебя? — спрашивает она.

— Из ручья.

Донна приходит в восторг, будто кролик, которого впервые выпустили на поле, заросшее зеленой травкой и клевером.

— Из какого ручья? Из того самого ручья? Да что ты… не может быть! — вопит она.

«Сама-знаешь-из-какого ручья», — говорит ей взгляд Венди.

— Да ты что! — кричит Донна.

Она широко разевает рот. Остальные одним глазом глядят на свою работу, а другим — на Донну и Венди.

— Раз, и води-и-и-чка в буты-ы-ы-лочке! — Венди тянет гласные, как ее ученики. Она готова к дальнейшим вопросам. Пусть их будет целый шквал.

— Со старого кладбища?

Венди кивает, и Донна кидается на нее и смачно целует в губы. Линда откатывается назад, чтобы пропустить Донну.

— Выше по течению, чем могилы?

Венди самодовольно качает головой. Нет, не выше.

— Прямо у могил? — жадно спрашивает Донна.

Венди снова качает головой, еще более самодовольно. Нет, и не прямо у могил. В молчании Венди смотрит на Донну: пусть получше представит себе, где она взяла воду. И Донна видит эту сцену во всей красе, видит, как Венди, склонившись над вонючим потоком, с бульканьем набирает полную бутылку. До самого верха, чтобы ни единого пузырька воздуха не осталось между дном и пробкой.

Да, Донна хорошо представляет себе все это, но ей все равно не верится.

— Быть не может! — задыхается Донна.

— Угу, — подтверждает Венди.

— Со дна?

— С самого дна, — говорит Венди и смотрит сквозь стекло бутылки на окружающих.

Сквозь воду сестры видят искаженные пропорции ее лица. Контуры комнаты в глазах Венди размываются, а сами сестры, занятые своим ужасным делом, превращаются в злые шаржи.

Донна уже готова объявить замечательные новости. В их распоряжении самая лучшая вода для заклятия. Венди — молодец, она просто превзошла все ожидания.

— Слушайте! Слушайте все! — кричит Донна, забирает у Венди бутылку и поднимает вверх, будто трофей, и держит, словно цыпленка со свернутой шеей. Добившись внимания, Донна провозглашает: — Она набрала ее за могилами ниже по течению!

Все поздравляют Венди. Джедди открывает рот, будто тоже хочет сказать Венди что-то приятное, но не издает ни звука. Обида, понимаете ли. А вот и еще один повод для обиды.

— Эх! У тебя и мордашка-то некрасивая, Венди, — изрекает Энджи.

В ее устах это комплимент, уж вы мне поверьте. Впервые за долгое-долгое время Венди оказывается в центре внимания. Сестра номер один. Сестрилло нумеро уно. Надежда и опора.

Освещенные сиянием славы Венди, сестры возвращаются к своим занятиям. К Венди подкатывает Линда.

— Как твои учительские дела?

— Нормально. Только работа нервная, — отвечает Венди.

Но тут в разговор вмешивается Энджи. Неприятности Десси в школе, вроде попытки устроить пожар (дело было еще в первом классе), наполнили Энджи ненавистью к учителям. Мало того, что выходных куча, так и сама работка-то для бездельников — черкай себе красными чернилами в тетрадках.

— Попробовала бы ты заработать на жизнь на настоящей работе, — вносит предложение Энджи.

— Слушайте слова мудрости. Говорит Большая Мама Кондуит! — иронизирует Венди.

Она говорит так только потому, что ее только что возвели в ранг сестры номер один. Но всеобщее одобрение в связи с доставкой воды, которая омывала трупы, уже миновало. Энджи почти готова к нападению. А настоящее нападение, по Энджи, это когда задействованы и руки, и ноги. Ну и иногда голова — ею можно сделать резкое движение в направлении носа противника.

Энджи поднимается с места и накидывается на Венди:

— Получи-ка работу, когда живешь здесь!

— Я жила здесь, Энджела, — парирует Венди.

Венди и Энджи занимают боевые позиции, но тут между ними вкатывается Линда. Тема мгновенно меняется.

— А маленький Линч у тебя еще учится? — спрашивает Линда.

Венди отвечает, не сводя одного глаза с Энджи. На всякий случай. От Энджи можно ожидать чего угодно.

— Еще как учится.

— А ты его еще не выгнала из школы?

— Если б могла, выгнала бы. Этот гаденыш меня до самоубийства доведет.

— Счас принесу крепкую веревку, можешь завязать петлю, надеть на шею и прыгнуть с лоджии, — говорит Энджи.

Звучит жутко, но все это только слова. Важен лишь тон, каким они произносятся. А в этом тоне слышится: «Проехали, забудем». Этот тон поливает все слова юмором, словно сахарной глазурью.

— Он же лапал тебя за сиськи! — встревает Донна.

— Да неужели? Это правда, Венди? — живо интересуется Энджи, внезапно становясь на защиту сестры, которая только что была в ее глазах врагом.

— Правда, — говорит Венди. — Его на три дня лишили права посещать занятия, вот и все, что он за это схлопотал.