Шесть черных свечей - Дес Диллон

Санитар встретил сестер широкой усмешкой.

— Приветствую, приветствую, — кланялся он с невозмутимой миной, как будто леопарды среди посетителей — дело обычное и точно такой же вошел в эту дверь не далее как пять минут назад.

В воздухе стоял запах нечистот. Перед ними простирался уже знакомый длинный коридор, ведущий в Первое отделение.

Пока они шли по коридору, пациенты, словно привидения, появлялись и вновь исчезали в своих норах и щелях, уже десятки лет как освоенных ими. Перед Линдой и Энджи, как перед пришельцами из другого, реального мира, будто за перепонкой проплывали судьбы местных обитателей во всем их разнообразии. Давящая тишина исходила из каждого угла. С каждой новой парой глаз тишина только усугублялась.

И тут волшебство Леопарда заработало. Послышался смех и эхом пронесся по коридору. Брови приподнялись. Белки глаз засверкали. Лица исказились в улыбках. Открылись рты, демонстрируя недостающие зубы, весь этот лес надгробий на старом кладбище. Показались дрожащие языки и белесые десны. Пока Линда, Энджи и Леопард шли свои двести ярдов до Первого отделения, за ними собралась целая армия. Беспорядочное шарканье шлепанцев проникало через разделительную перепонку. Изо всех мыслимых дверей высовывались головы. Смеялись пациенты. Смеялся персонал. Все здание было прямо-таки наэлектризовано смехом. Леопард был словно Мессия, за ним следовала жужжащая толпа приверженцев, которые бормотали, и шамкали, и шевелили изъеденными губами. Линда и Энджи были словно посланцы.

Чем дальше они шли, тем шире разливался смех. Дэнни издали приветствовал Линду и Энджи восторженным рычанием, и Леопард вторил ему. Дэнни был трезв, и безумие посетителей оказалось созвучно его собственному.

Первое отделение. Приверженцы остались позади, за стеклянной перегородкой. Они прижимались к стеклу, чем-то напоминая рассыпавшийся тотемный столб.

Как всегда, посетителей вежливо приветствовал Фред Вересковый Склон.

— Привет, Линда, привет, Энджи, как прошла неделя? — Фред, как воспитанный человек, слегка подался вперед, будто ему не терпелось услышать ответ. При виде Леопарда он улыбнулся: — А это у нас еще кто такой?

— Фред, это наш новый друг. Он тебе нравится, правда? Мы как раз подыскиваем ему имя. Ему нужно хорошее имя. Он ведь такой замечательный, — сказала Линда.

Фред расшаркался и обещал поставить в известность Дэнни сразу, как только придумает имя для Леопарда.

Фред — мальтиец. Уверен, когда ему было семь лет и он качался на качелях в каком-нибудь парке на своей Мальте, никакая безумная фантазия не могла бы предсказать, что судьба приведет его в сумасшедший дом в холодном Северном Ланаркшире.

— Энджи, ведь я — Вересковый Склон, — так Фред пытался объяснить свои беды, разговорившись с Энджи как-то вечером. Стоило Фреду упомянуть о Кэти, как он заливался слезами. Но сегодня он улыбался. Поглядит на Волшебного Леопарда — и улыбнется.

Тут подошел еще один пациент по прозвищу Джига-Лобзик.

— Конфетку, конфетку!

— У нас нет с собой.

— Сигаретку, сигаретку!

Дэнни бросил ему сигаретку. Лобзик выпятил на Леопарда нижнюю губу, зажег сигарету и задымил, держа сигарету за горящий конец. Он был пакистанец. При этнической чистке, организованной этим психом Амином в шестидесятые годы, его выперли из Уганды, и оказался он в Шотландии. Самолет еще не коснулся земли, а Лобзик уже был готов. С тех пор он здесь. Кто знает, какие кошмары стоят за его словарным запасом из двух слов «конфетку, конфетку» и «сигаретку, сигаретку».

В тот вечер Линда и Энджи забрали Дэнни с собой проехаться. Везде их сопровождали смех и оживление. Все махали им руками. Дэнни в ответ махал им лапой Леопарда (ярко-зеленого, покрытого черными пятнами, с солнечными очками на носу).

Хорошо, когда у тебя есть Зеленый Леопард, а то Хартвуд одним своим видом вгоняет в депрессию.

Большой Дэнни развлекался тем, что обзывал других пациентов всеми мыслимыми именами. Для каждого нового прозвища у него имелась своя интонация, будто все эти слова произносили разные люди.

— Идиоты, кретины, психи ненормальные, дебилы, имбецилы, психопаты, с головой не дружные, умственно неполноценные, рехнувшиеся, психически нездоровые, шарахнутые, шизофреники, безголовые, свихнувшиеся, на головку ударенные, невменяемые, разумом скорбные, придурки, душевнобольные, параноики, нервные, психостеники, болваны недоделанные, малахольные, козлы психованные, потерявшие разум, ослы контуженные, маразматики, дубы тупоголовые, дурдомщики, растения ходячие, морды безумные, балбесы припадочные, с тараканами в голове, маньяки сраные!

Линда и Энджи отвезли Дэнни к его старенькой матушке. Тут они немножко поспорили. Матушка Дэнни сказала, что Розовая Пантера — подходящее имя для Леопарда.

— Послушайте же! Ну как можно назвать ярко-зеленого Леопарда Розовой Пантерой! Рехнулись вы, что ли?

На пути назад Линда и Энджи наперебой выдавали имена, которые могли бы подойти. Ни одно не годилось.

Небо расчистилось, и показались звезды. Светоотражатели обрели более здоровый вид.

В Хартвуд они приехали к одиннадцати. Леопард скалился на луну.

— Доброй ночи, Линда, доброй ночи, Энджи, — произнес Дэнни. Он нагнулся к Леопарду и прошептал ему в ухо: — Доброй ночи, Хартвуд.

Линда и Энджи повернулись друг к другу и рассмеялись. Так смеются, когда нужное имя найдено.

— Доброй ночи, Дэнни, — крикнула Энджи.

— На следующей неделе, Жирняга, — сказала Линда.

Д-з-з-з-инь! — и дверь открылась. Дэнни помахал им рукой на прощанье. Щелк! — и дверь закрылась. Линда и Энджи отъехали. Позади остались черные окна с белыми пятнами лиц. Некоторые пациенты прощались с Леопардом, некоторые просто смотрели им вслед, пока стоп-сигнальные огни машины не скрылись вдали.

У Линды имелась огромная мягкая игрушка по прозванию Волшебный Харизматический Леопард. Росту в Леопарде было чуть не пять футов. Он был ярко-зеленый (такого цвета у стиляг носки), а все тело у него покрывали большие черные пятна. На носу у Леопарда сидели розовые солнечные очки, и весь он был та-а-а-к-о-о-й крутой. Его звали Хартвуд.

Вскоре после этого ноги у Линды совсем отказали, как и предсказывали доктора, и за руль села Энджи.

Линда и Энджи

Вещи собраны и Джедди уже готова уйти, когда со двора доносятся звуки — шлеп, шлеп, шлеп — и чьи-то приглушенные голоса.

— Тсс! Это, похоже, Линда, — говорит Донна.

— И наверное, Энджи, — произносит Джедди.

Тук — тук — тук! В дверь барабанят так громко, словно явилась полиция. Венди подкрадывается к двери и заглядывает в щель для писем.

— Это они.

Она открывает дверь. В квартиру, пыхтя и отдуваясь, вкатывается Энджи на инвалидной коляске. Только для инвалида очень уж у нее цветущий вид.

— Ракеты бы приладить к этому говну, — говорит Энджи.

Передвигаясь на руках, подобием какого-то безумного гнома вваливается Линда. Энджи поднимается из кресла на колесах, расправляет все члены и падает на диван. Линда с помощью рук забирается в свое кресло, ноги ее волочатся за ней, будто тряпки. Это их старый прикол. На эти штучки Девочки уже давно не обращают внимания. Вот если бы в кресле была Линда, тогда бы это бросилось Девочкам в глаза.

— Чего это вы так задержались? — спрашивает Донна.

— Поздновато уже, — подхватывает Джедди.

— Навещали Большого Дэнни.

Линда первая замечает новый камин.

— Ну и чудище, — изрекает она.

— Красивый камин, — хвалит Энджи.

— Где Кэролайн? — интересуется Линда.

— Пошла за печеньем, — отвечает Донна.

— Пошла в магазин, — произносит Венди.

— Пошла за водкой, — утверждает Джедди.

Все три ответа сливаются в один. Энджи кивает в знак понимания, хотя на самом деле она не разобрала слов и не поняла ничего.

Линда подъезжает к громаде камина и поднимает с пола пару трусов.

— Это еще что такое? — спрашивает она у Донны.

— Шмотки Бобби.

— А чего это они здесь делают? — осведомляется Энджи. Она подбирается поближе к Линде, опирается на ее коляску и разглядывает гору растерзанного белья.

— Она их сжигает, — взволнованно сообщает Джедди.

— Старая Мэри сказала, мы должны… — говорит Донна.

Но Линда и Энджи уже поняли и прерывают Донну на полуслове.

— Проклятие — да, да, да! — произносит Энджи.

— Чудесно! — подхватывает Линда и бросает в огонь трусы.

Вушшш! — и трусы сгорают в разноцветном пламени.

— Блин-компот, подкинь-ка еще исподников в огонь, а то колотун! — восклицает Энджи.

Линда подкидывает еще. Венди приходит в волнение и нервно снует по комнате, хлопая в ладоши, словно ее маленькие ученицы.