Завтра будет лучше - Бетти Смит

Она была счастлива. Впрочем, к радости от овладения секретом правильного складывания рубашек примешивалось чувство неловкости: она пыталась заплатить за дружескую услугу и коверкала язык, разговаривая с человеком, чей английский, вероятно, лучше ее собственного.

«Как хорошо, что я не жена президента, – заключила Марджи. – Подумать только! Им постоянно приходится решать, как поступить. Без конца появляются новые вопросы, а правила есть не для всего. Трудно, наверное, так жить. Очень трудно. Хорошо, что я это я. И хорошо, что я научилась складывать рубашки. Узнаю ли я в жизни еще что-нибудь или нет, хоть это я теперь умею».

Глава 25

Два раза в неделю Марджи навещала мать. Готовясь к очередному визиту, она придирчиво оглядела свой туалет, зная, что зоркий глаз Фло непременно подметит и недостающую пуговицу, и мешковатость юбки, и невыглаженные морщины на блузке возле пояса. Из всего этого последует вывод: как многие замужние женщины, Марджи «распустилась».

Она медленно зашагала от Бушуик-авеню к Моджер-стрит. Чувствовалось приближение весны. Солнце припекало, но с моря дул холодный ветер. В воздухе витал такой запах, будто горячие лучи плавят холодный снег. День напоминал раннюю Пасху. Марджи помнила много таких Пасх, когда тепло и прохлада смешивались друг с другом, рождая трезвые мысли о Воскресении. В подобную погоду в пиджаке еще холодновато, а в пальто уже жарко.

Марджи наслаждалась прогулкой, думая о соломенных шляпках и о том, чтобы, собираясь в церковь, приколоть к корсажу букетик из трех ярко-розовых роз, перевязанных серебряной ленточкой. Ей вспомнилась мечта ранней юности – прийти к мессе с симпатичным мальчиком, чтобы, принимая причастие, он стоял на коленях рядом с нею.

Пахло белыми лилиями по двадцать пять центов за раскрывшийся цветок и по десять за бутон. Такие выставляют на тротуаре перед магазином в новых слишком тесных горшочках. («А ведь я хотела устроиться продавщицей в цветочную лавку!» – подумала Марджи.) Земля в этих горшочках пахла глиной. Если бы у жизни был свой собственный запах, то он был бы именно таким.

Предчувствие весны напоминало то беспокойное ощущение, которое Марджи испытывала, стоя перед витриной с белыми, голубыми и розовыми гиацинтами, слишком дорогими, чтобы она могла их себе позволить, – пятьдесят центов за штуку. Да, все то, что было в прежние весны, смешалось в этом дне.

По пути с Марджи произошло маленькое чудо. Она увидела, как из-за угла выворачивает повозка цветочника – медлительное средоточие красок и ароматов. Все то, о чем ей только что думалось, вдруг обрело зримую форму. Спереди стояли маленькие елочки с корнями, обмотанными мешковиной, в середине – белые, красные и розовые герани, а на доске, прибитой к заднему бортику, – анютины глазки, туго сидящие в ягодных лукошках. Косматая лошадь, почувствовав легкое натяжение поводьев, замедлила шаг.

– Хотите купить красивое растение, леди? – спросил возница.

– Не знаю, – сказала Марджи.

Нерешительность ее ответа обнадежила его, и он сильнее натянул вожжи. Лошадь повесила голову, радуясь возможности передохнуть. Торговец повернулся к Марджи.

– Вот красивые деревца: семьдесят пять центов – штука. А вот герани – во всем Бруклине красивше не найдете. Всего-навсего по четвертушке за них прошу!

– Я только на анютины глазки засмотрелась, – пояснила Марджи.

Обрадовавшись быстрому сужению интересов покупательницы, торговец соскочил с повозки.

– Еще бы не засмотреться! – сказал он с чувством. – Нигде таких не отыщете.

– Почем они? – спросила Марджи.

Дело быстро шло на лад. Почти уверенный в успехе, продавец решил еще немного поупражняться в своем искусстве.

– Вы сначала поглядите, а про цену мы потом поговорим. – Он взял одно из лукошек и поднес к лицу Марджи. – Эти цветы хвалить не надо, они сами себя хвалят.

Бархатистые фиолетовые цветки, пламенеющие желтые, дымчатые бордовые и более обыкновенные синие и белые действительно не нуждались в рекламе.

– И все-таки сколько они стоят? – повторила Марджи.

– Я вам скажу. На рынке я взял их по двадцать центов за лукошко, а отдаю по двадцать пять. Пять центов навару – разве ж это много? Ведь я ж поднялся ни свет ни заря, приехал за ними на Фултон-стрит и вот болтаюсь теперь по улицам, чтоб их продать! – Торговец сам ответил на свой вопрос: – Это нисколечко не много!

Марджи согласилась, однако была вынуждена признаться, что все-таки не может себе позволить выложить четверть доллара за цветы.

– Четверть! – произнес цветочник со сдерживаемой страстью. – Разве жалко потратить четверть, если за нее вы получаете хотя бы минутку радости!

С этим утверждением Марджи, опять же, не смогла поспорить, и банальным оно ей не показалась. Когда ее глаза встретились с глазами торговца, у них обоих мелькнула мысль: поймать мимолетное счастье, может, и не так трудно, как некоторые думают.

– Извините, что отняла у вас время, – сказала Марджи. – Я просто искала что-нибудь недорогое, чтобы прийти к матери не с пустыми руками. Спасибо! – И она зашагала дальше.

– Погодите! Ну зачем же так торопиться? У меня есть как раз то, что вам нужно. – Торговец полез в потайной ящичек под своим сиденьем и извлек оттуда коробочку несвежих цветов. – Эти остались со вчера, – пояснил он. – Чуток помятые и потому не такие красивые, да? Но они расправятся. Полейте их, поставьте на солнышко… А стоят они… – цветочник пристально посмотрел на лицо покупательницы, рассчитывая увидеть радостную улыбку, – всего десять центов!

Марджи действительно просияла.

– Беру! – выдохнула она, боясь, что он передумает.

Только после того как десять центов перекочевали из ее сумочки в его карман, она заметила, что в середине лукошка цветы совсем завяли. Бросив на торговца взгляд, полный болезненного разочарования, она безо всякой задней мысли высказала вслух то, что подумала:

– Такие люди, как мы, не должны поступать так друг с другом.

Цветочник потупился. На секунду сжав десятицентовую монетку, он достал ее из кармана и протянул Марджи.

– Вот, – сказал он пристыженно. – Заберите деньги, а цветы оставьте себе.

Она покачала головой:

– Сделка есть сделка. Если я согласилась, то на попятный уже не пойду.

Выдернув увядшие цветки, Марджи бросила их в канавку. В лукошке осталось всего одно растеньице, не утратившее первоначального вида. Торговец подобрал выброшенные анютины глазки.

– Суньте эти корешки в воду, когда придете домой. Глядишь, оживут. Тогда у вас будет целое лукошко неплохих цветов.

– Может, это покажется вам смешным, – сказала Марджи несколько надменно, – но я считаю, что лучше иметь одну хорошую вещь, чем целую кучу неплохих.

Подумав над ее словами, торговец раскрыл ладонь, и увядшие