Говорит Гитлер. Зверь из бездны - Герман Раушнинг

Гитлер не всегда говорил об армии так уверенно и сдержанно. Три месяца спустя, вращаясь в узких кругах партийного руководства в Берлине, я услышал, как он призывает создать чисто национал-социалистическую профессиональную армию. Он заявлял, будто без такой армии национал-социалисты рискуют рано или поздно подвергнуться вытеснению со стороны реакционеров. Эти высказывания полностью противоречили тому, что я недавно слышал от Гитлера. Теперь он говорил нечто вроде того, что новую армию следует строить исключительно из национал-социалистических элементов. Что сейчас, в ходе подготовки всеобщей воинской обязанности, следует оказать решительное сопротивление попыткам реакции присвоить себе вооруженные силы и, тем самым, установить в Германии свою власть. Что общий план реакции уже очевиден: они хотят с помощью всеобщей воинской обязанности вынудить партию распустить СА и СС. После этого беззащитная партия будет отдана на милость генералов.

Если эти слова действительно были отражением мыслей Гитлера, то в них отчетливо прослеживалось влияние людей из окружения Рема и опасное обострение внутреннего положения. Гитлера "накачивали", ему не давали расслабиться. Некоторое время спустя я снова посетил Гитлера; у него было мало времени, и мне пришлось слушать его в компании нескольких рейхсфюреров. Гитлер все говорил и говорил, хотя уже не один раз собирался закончить. Шауб, его секретарь, давно стоял рядом с ним. Гитлер энергично заявлял: "Что за безумие — полагать, будто революционные войны можно вести реакционной армией!" Было очевидно, что он перехватил недавние возражения собственных приближенных и стал провозглашать их в радикальной форме — примитивный трюк, которым он пользовался с особым удовольствием, чтобы избавиться от особо навязчивых упреков. "Я не дам своего согласия на введение всеобщей воинской обязанности. На современной стадии развития немецкий народ не в состоянии исполнить эту обязанность, не нанося ущерба делу национал-социалистического строительства". Он добавил, что вооружать Германию без предварительного национал-социалистического воспитания — просто преступно. Следует сначала создать профессиональную армию, которая будет состоять исключительно из членов партии. И если ему скажут, что эти партийцы едва ли хорошо обучены, он возразит: революционный энтузиазм — стопроцентная замена мертвой армейской муштре.

Он ведет нас к гибели

Что же случилось? Почему Гитлеру пришлось повторять слова радикальных партийцев? Ответ очень прост: заметно обострился кризис. Неизбежно требовалось радикальное решение. Но чего же хотел Гитлер? Неужели он не мог повлиять на ход событий и не был тем, за кого себя выдавал? Неужели его способности оказались столь ограниченными? Чем больше верили в Гитлера широкие массы, тем больше сомнений возникало у старой революционной гвардии. "Разве о такой революции мы мечтали?" — спрашивали себя ветераны.

"От мертвого Гитлера больше пользы, чем от живого" — такой лозунг кружил среди "посвященных". "Долой паяца!" — кричали радикалы. Повсюду раздавались призывы к новой, настоящей революции. Гитлер — всего лишь предтеча, Иоанн Креститель национал-социализма. Истинный вождь еще придет. Может быть, это Рем? Может быть, Гитлер — быстротечный вступительный эпизод настоящей немецкой революции, что-то вроде Керенского, после которой пришел Ленин?

Одни кричали, что Гитлера следует устранить от власти. Другие — что его следует взять под арест, вырвать из когтей его реакционного окружения. Самые разнообразные варианты обсуждались весной 1934- го. Чрезвычайно возросла опасность наступления реакции. "Если Адольф не решится действовать — его нужно убрать", — говорили в штаб-квартирах СА. "Адольф — наш!" — заявляли те, кто еще сохранил к нему остатки личной симпатии. Ни один партийный лидер не встречал у революционно настроенных штурмовиков такого пренебрежения, как Адольф Гитлер.

Может быть, его друзья-"реакционеры" уважали его больше?

Весной я беседовал в Эссенском горнопромышленном объединении с группой представителей тяжелой промышленности. Общаясь с ними, я заметил, насколько они удручены политическим положением. И в этой беседе тоже звучало привычное обвинение: "Он ведет нас к гибели". Несколько позже Браухич, нынешний главнокомандующий, навестил Данциг. Он приехал ко мне в гости; мы встретились у генерального консула Германии. Он очень серьезно относился к текущим событиям. Он считал, что вооруженные силы ради блага своего же государства не должны всего этого терпеть. Они должны настойчиво требовать отставки Гитлера.

Гитлер остался в одиночестве

Каковы были цели новой национал-социалистической революции?

Гитлер хорошо знал своих соратников по партии. "Есть люди, — сказал он однажды, — которые видят в социализме лишь кормушку, позволяющую им обстряпывать собственные делишки и наслаждаться жизнью". Он добавил, что такие представления, к сожалению, не ушли в небытие вместе с Веймарской республикой. Но это вовсе не значит, что следует руководствоваться примером России и ликвидировать частных собственников как класс. Гитлер будет всячески поощрять применение их способностей в строительстве новой экономики. Он не допустит, чтобы Германия прозябала в нищете и голоде, подобно Советской России. Кроме того, нынешние частные собственники будут очень рады, если их оставят в живых. Они будут всецело зависеть от нас, опасаясь, как бы не случилось чего-нибудь похуже. Гитлер считал, что не стоит и думать о том, чтобы изменять эти практические соотношения сил в угоду так называемым старым бойцам и чрезмерно активным партийцам.

Все это было сказано мне в разговоре по поводу "сословной структуры" — эксперимента по введению корпоративных методов хозяйствования и руководства, вскоре прекращенного Гитлером.

Гитлер очень хорошо знал, что каждой новой фазе революции соответствует новый комплект руководящих лиц. Волна новой революции вынесет наверх новых людей. Не будет ли это значить, что Гитлеру и его соратникам придет конец? И можно ли будет вообще сохранить какой-либо контроль над событиями, если дело дойдет до восстания пролетарских масс? Гитлер боялся масс, несмотря на свои успехи на митингах. Он боялся даже собственных соратников.

"Безответственные элементы принялись разрушать мою работу, — кричал он. — Но я не позволю ее разрушить — ни левым, ни правым". Гитлер ручался, что "новой революции" требуют разные партийные интриганы, русские агенты и буржуазные националисты, объединившиеся для того, чтобы его свергнуть.