Брать живьем! 1919-й (СИ) - Юров Сергей

Желание было столь велико, что я отбросил сомнения и постучался в нужную дверь. Рукавишников пробубнил что-то невнятное и открыл ее.

– Зачем приходил сюда Тальский? – грозно произнес я с порога. – За своей долей драгоценностей?

На лице хозяина дома мелькнул испуг.

– Что… что такое, Нечаев? – сипло замямлил он. – Ты о чем?.. Ка-какие драгоценности?

Я выхватил из кобуры наган и наставил на него.

– Вчера опять покуражился со своими дружками?.. Куда захавал награбленное, гад?

Тот, отступая в сени, каким-то шестым чувством понял, что я блефую.

– Какое такое награбленное? – вскричал он своим простуженным голосом. – Да чего тебе надо, Нечаев?.. Опять приперся без ордера? Обязательно пожалуюсь товарищу Маркину! Чего там Маркину, напишу в Тамбов! Что же это такое, ни с того, ни с сего лезть в дом к честным людям!..

– Уходи отсюда! – взвизгнула хозяйка, прячась за спиной мужа. – Замучил!

Я понял, что и на этот раз пройдоха выйдет сухим из воды. С досады рубанул воздух рукой и громко сплюнул. Схватил затем в сердцах лежавший на лавке в сенях саквояж и, что было сил, пнул его ногой, словно футбольный мяч. Он пролетел через крыльцо и, вращаясь в воздухе, упал на песчаную дорожку. Мне показалось, что при падении из него вылетела какая-то крохотная блестящая вещица. Я кинулся к саквояжу: рядом с ним среди песчинок, блестя на солнце, лежала золотая сережка! Зацепилась ли она за что-то, была ли в саквояже прореха, но доказательство преступления было на лицо. Мне хватило секунды, чтобы приставить вороненый ствол ко лбу Рукавишникова.

– Где прячешь ценности, скотина? – рявкнул я, показывая сережку. – Пристрелю как собаку! Считаю до трех – раз, два…

– Господи, Боже мой! – заголосила хозяйка.

– Cкажу, все скажу! – засипел подонок. – Только не стреляй! В спальне они, под кроватью две доски поднимаются.

– Тальский приходил за мздой?

– Да… Он прикрывает нас…

– Кого – нас? Кто у тебя в подручных?

– Милиционер Кругликов и бывший мещанин Cелезнев.

– Значит, хищение художественных ценностей Заградского тоже на вашей совести?

– План разработал Белый, Тальский с помощью Кругликова помог его осуществить. Кругликов вынул чеку с колеса подводы Батейкина, когда ходил в конец обоза за выпавшей курительной трубкой.

– Вы, что, состоите в бандитской шайке?

– Мы сами по себе.

– Кто подговорил залетного бандита напасть на меня среди ночи?

– Тальский. Сказал, что ты опасен.

– По его приказу мне подбросили картину со статуэткой?

– Да.

– Ты погубил Трутнева?.. По своей инициативе или Белый попросил?

– Белый. Со мной связался один из его подручных и попросил извлечь Трутнева из-за решетки. Я сказал, что это невозможно. Тогда он сунул мне денег, наказав пустить задержанного парня в расход.

– Не сомневаюсь, что именно ты, сучий потрох, предупредил Белого о засаде в доме Неверова… Не так ли?.. Знаешь, где притон «монастырских»? Где они торчат?

– Предупредил я, но где притон «монастырских», знать не знаю.

Я сунул саквояж в руки Рукавишникову и повел его под дулом револьвера в спальню. Заставил там отодвинуть кровать и поднять те самые две доски. Внизу, на земле, лежало несколько бумажных пакетов, наполненных золотыми кольцами, браслетами, часами, сережками, ожерельями, табакерками, червонцами.

– Быстро укладывай все в саквояж! – приказал я милиционеру-грабителю. – Шевелись, поганец!

Когда он справился с задачей, я нашел веревку, связал ему руки за спиной и под плач жены вывел из дома. Черный потертый саквояж порядочно оттягивал мне руку.

Глава 22

Жители города, встречавшиеся на пути, останавливались и с удивлением смотрели нам вслед. Некоторые, кивая на нас головами, оживленно комментировали событие:

– Ты смотри, кажись, Рукавишникова повязали!

– Он же сам из милиции!

– Видать, влип, не прокрутился.

Часовой у дверей милицейского здания, хлопая глазами, молча уставился на связанного Рукавишникова.

– Товарищ Маркин у себя? – cпросил я.

– Ага! – только и смог cказать он, продолжая таращиться на своего сослуживца.

Еще по дороге я решил отвести задержанного не к нам, на второй этаж, а сразу к Маркину, чтобы он, не мешкая, предпринял меры в отношении своего двуличного зама. Но именно в тот момент, когда мы подходили к кабинету с табличкой «Начальник милиции», открылась соседняя дверь, и в коридор вышел Тальский. Ситуация была оценена им мгновенно. Он выхватил из кобуры свой маузер и открыл стрельбу. Первая пуля свистнула у меня над головой, вторая попала в Рукавишникова. Тот, охнув, дернулся всем телом и медленно осел на пол. Тут же заработал мой наган. Бросив саквояж, я выпустил в продажного представителя порядка две пули, но лишь слегка ранил его. Он шмыгнул обратно в свой кабинет и хлопнул дверью, закрыв ее на ключ. Я крикнул часовому, заглянувшему внутрь, стеречь Тальского у окна.

– Будет сделано! – ответствовал он. – Я мигом!

Между тем в коридор высыпала целая прорва милиционеров. Они бежали ко мне, сжимая оружие и переговариваясь между собой:

– Что случилось?

– Почему стрельба?

– Что тут происходит?

Точно такие же вопросы были у Маркина, открывшего дверь своего кабинета, и Светловского, спустившегося со второго этажа.

– Данила, с тобой се в порядке? – c тревогой в голосе спросил мой начальник.

– Все хорошо, Григорий Иваныч, не беспокойтесь.

Маркин склонился над Рукавишниковым и пощупал пульс на его шее.

– Похоже, наповал.

– Тальский стрелял в нас практически в упор, – пояснил я.

– Значит, покойник. Пуля у маузера тяжела, а Тальский редко промахивается.

Открыв саквояж с драгоценностями, я начал вкратце рассказывать ему обо всех важных фактах.

– Не верьте ему, Илья Григорьевич, – послышался за дверью голос продажного зама. – Вранье! Нечаев убедил Рукавишникова оклеветать меня. Я и какие-то грабители! Вы что, повелись на эту чушь?.. Нечаев выстрелил первым. Он мстит мне за то, что Лидия не может забыть меня.

– Выходите, Лев Иосифович, разберемся, – сказал Маркин.

– Неудобно через дверь-то толковать, – усмехнулся Светловский, подмигнув мне.

Ключ в скважине повернулся, и Тальский, держа маузер в левой руке, а правой – зажимая слегка кровоточащее левое плечо, вышел в коридор.

– Так что я ни в чем не виноват, – сказал он, принимая все тот же свойственный ему независимый, отчасти надменный вид. – Товарищ Светловский, прошу вас, уймите своего не в меру прыткого подопечного!.. Позовите сюда доктора Журкина!

От такой изворотливости, смешанной с беспардонной наглостью, у меня потемнело в глазах. Я перекинул наган в левую руку, рванулся вперед и врезал Тальскому по челюсти. Он с грохотом рухнул на пол, черный маузер отлетел от него на десяток метров. Мне захотелось добавить ему еще и с носка, но меня вовремя удержали. Пока соперник пребывал в нокауте, я немного остыл и сказал Маркину:

– Проверьте его карманы, и вам все станет ясно.

Начальник милиции прислушался к моему совету и пошарил в карманах кожаной куртки своего зама.

– Пусто, – развел он руками.

– Проверьте ящики стола в его кабинете.

Через минуту Маркин вышел из кабинета с целой пригоршней блестящих драгоценностей – колец, печаток, цепочек, сережек и брошек.

– Однако! – покачал он головой, посматривая на Тальского, который стал подавать признаки жизни.

– Товарищ Маркин, – сказал я. – Рукавишникову в грабежах помогали милиционер Кругликов и бывший мещанин Cелезнев. Кругликов, кстати, помог «монастырским» умыкнуть ящики с ценностями Заградского, когда обоз притормозил у городского постоялого двора.

Тальский зашевелился на полу, без помощи сел и откинулся спиной на стену.

– Говори, подонок, где притон «монастырских»? – подступил к нему Маркин.

– Не знаю, – буркнул милицейский оборотень. – Они сами со мной связывались, если было нужно.