Дочери Луны - Сюзан Саллиз

Однажды Питер решил поехать в Сент-Айвс, где проходила ретроспективная выставка художника Джеральда Скейфа, умершего несколько лет тому назад. Мэг была уверена, что они доберутся до выставочного зала на автобусе или поезде. Но вопреки ее ожиданиям они отправились пешком через вересковые пустоши, отделявшие южную часть полуострова от северной, следуя по пешеходным тропинкам, которые были почти незаметны в разгар лета, когда папоротник становился по пояс вышиной. Дорога из Халстауна была довольно легкой, поэтому они пренебрегли ею, обогнув холмы со стороны горы Книлз, и довольно скоро достигли города.

Стоял полдень, и бледное солнце изо всех сил старалось пробиться сквозь пелену облаков. Питер потащил ее на пляж Портмеор, где волны неустанно омывали отлогий песок.

– Давай поплаваем! Мы вспотели от долгой ходьбы, и потом, ведь рядом берег. Ну, давай раздевайся, – сказал он, стаскивая с себя блузу.

– Но у нас нет купальных костюмов, полотенец. Питер, как же мы можем…

Но Питер уже стоял в одних трусах, снимая с себя носки и посмеиваясь, как возбужденный школьник.

– Что ты как старая дева? Хотя бы раз в жизни стань безрассудной. Давай же!

Не дожидаясь, пока она разденется, он побежал на отмель. Затем, постояв в ледяной воде, беспомощно взглянул в сторону Мэг. Закатав внизу джинсы, Мэг медленно направилась к воде.

– Ну давай же, скорей! – Он уверенно поплыл туда, где бушевала морская волна, в то время как Мэг оставалась на мелководье. Быстро проплыв определенный участок моря, он затем повернул обратно и, оказавшись у берега, распластался, как тюлень, прямо перед ногами Мэг. Он пыхтел, и брызгался, и кричал.

– Только не говори мне, что боишься воды! Ты уже должна была измениться.

– Я не боюсь воды! И ни капельки я не изменилась! – возразила Мэг, обнимая себя руками. Было очень зябко, и, кроме того, Мэг очень смущал вид стоявшего в коротеньких плавках Питера.

– Тогда плыви! – сказал он, направляясь к ней с распростертыми объятиями.

Мэг же пятилась назад и визжала:

– Да уйди же, Питер! Прекрати, ты весь мокрый!

Раздосадованная такими детскими выкрутасами Питера, Мэг побежала от него прочь по берегу. Но Питер, без труда догнав ее, стал тянуть ее в воду.

– Я серьезно, Питер, прекрати! Удивившись, он отпустил ее.

– Значит, ты серьезная девушка. Куда же девался твой прежний боевой дух, когда ты спускалась по канату вниз?

Мэг сперва не поняла, о чем он ведет речь, но затем вспомнила, как однажды в детстве Миранда вернулась домой до нитки промокшая, с самым заговорщицким видом. Наверное, он от кого-то услышал о шальной проделке ее сестры и решил, что это была она, Мэг.

– Надо поменьше слушать разные досужие разговоры!

– А я и не думал слушать сплетни! – ответил он с издевкой в голосе. – Мне вовсе не нужно слушать чужие разговоры. – Смеясь, Питер быстро схватил ее и прижался к ней мокрым телом.

Мэг слишком явно и близко почувствовала его плоть, поэтому единственным ее желанием было сейчас как-нибудь вырваться из его объятий.

– Тогда ты тоже была в одежде, так почему бы тебе и сейчас не искупнуться?

Питер, должно быть, знал о том, как Миранда упала в воду и как Мэг ухитрилась тайком пронести сухую одежду прямо под носом миссис Гитлер.

Мэг закричала уже всерьез:

– Питер! У меня нет с собой другой одежды. Да отпусти же меня, ты, идиот несчастный!

Он отпустил ее и, повернув к себе, поцеловал взасос.

Это взбесило Мэг. Ей очень хотелось оттолкнуть его от себя, но она хорошо помнила еще со времен дядюшки Седрика о том, что, если замереть в тот момент, когда к тебе пристают, это все скоро кончится и тебя не будет мучить стыд. Поэтому Мэг стояла не двигаясь.

Питер отпустил ее и заглянул в лицо.

– Мэг?

Но девушка обрадованно спросила:

– Ты больше не пойдешь купаться? Можно пробежаться по пляжу, тогда ты быстрее обсохнешь.

Опустив руки по швам, он ответил уныло:

– Мэг, давай жить вместе. Пожалуйста. Это… очень важно.

Она засмеялась в ответ:

– И вообще здесь очень холодно. Я лично собираюсь побегать.

Повернувшись, она трусцой побежала по мокрому песку в направлении Клоджи. Ей совсем не было холодно, но тело ее как будто бы горело не столько от смущения, сколько от какого-то страха. Если Питер не побежит за ней, значит, его поцелуй был действительно серьезным. А это надо было понимать как окончание их дружбы.

Мэг обернулась и едва сдержала всхлипывающий вздох облегчения, когда увидела семенящего сзади Питера. Поравнявшись друг с другом, они бежали, улыбаясь. Значит, все было в полном порядке.

– Почти обсох, – пытаясь отдышаться, сказал он, направляясь назад к оставленной одежде.

– Просто восхитительно! – сказала она, перенимая высокопарную манеру Джойс Гренфелл.

К ним подбежала собака и начала прыгать около голых ног Питера. Задыхаясь, тут же подбежала хозяйка собаки и стала извиняться. Это была женщина средних лет, укутанная в шарф и перчатки.

– Извините. К ноге! Извините, пожалуйста, – сказала она, отталкивая в сторону собаку. – Боже мой, да вы храбрецы. Неужели не холодно?

В этот момент Мэг взглянула на Питера, наблюдая за тем, как он отвечал:

– Совсем не холодно, иногда, я бы даже сказал, тепло.

– Молодцы, просто молодцы.

Питер и Мэг бежали вприпрыжку. Когда они вместе добрались до своей одежды, Питер, серьезно глядя ей в глаза, заявил:

– Послушай, я должен извиниться перед тобой. Давай все забудем!

Мэг чувствовала, что ее лицо залилось краской: она вовсе не была настроена на откровенный разговор, и, кроме того, ей вовсе не хотелось говорить о собственных чувствах.

Но Питер не унимался:

– Боже мой, Мэг. На дворе 1965 год. Я тебя поцеловал. И что же теперь, мне не будет прощения?

Повернувшись к нему спиной, она раскатывала влажные джинсы вниз на мокрые ноги.

– Да ладно, чего уж там. Давай забудем о случившемся, – только и смогла наконец вымолвить Мэг.

Они молча брели по булыжной мостовой в направлении городской галереи. Он даже не взял ее за руку, потому что Мэг, неожиданно почувствовав себя очень усталой, едва передвигала ногами. Питер же, напротив, был свеж как огурчик.

Стены галереи были увешаны полотнами огромных размеров с изображенными на них абстрактными сюжетами.

Мэг буквально ошеломила написанная маслом по дереву картина, размеры которой достигали двенадцати футов в высоту, под названием «Пустошь». Прямо по диагонали волнистая черная линия делила картину на зеленую и синюю части.

Питер неустанно следовал от одной картины к другой, пока наконец не остановился рядом с Мэг.

– Ну что скажешь? – поинтересовался он. Недоуменно покачав головой, она ответила: