«Огненное зелье». Град Китеж против Батыя - Владислав Стрелков

– А что такое напалм?

– Напалм, Власыч, огненная смесь на бензине с загустителями. Горит долго и жарко, до восьмиста градусов!

Снова сидим в молчании.

– Пойдем, Власыч, посмотрим, как дела в школе идут, а потом литейщика навестим. Он обещал сегодня первый отлив из формы достать. Может, сразу испытаем орудие на прочность, пальнем пару раз, если, конечно, лафет готов.

– Пойдем, – поднялся Матвей Власович.

Школа находилась у крепостной стены и сначала была совсем небольшой по площади – всего лишь десять на пятнадцать сажен. После пополнения новыми учениками места стало не хватать. Чтобы школу расширить, я выкупил все стоящие рядом строения, после чего всю территорию переделали. И теперь на нескольких площадках шли занятия под руководством наставников. Со стрельбища, огороженного высоким частоколом, слышался звучный голос Демьяна:

– Да не держи ты его, как ветку дубовую! Это не прут, а боевой лук. Теперь клади стрелу и смотри на мишень. Видишь ее? Тогда стреляй…

С площадки, где под надзором боярина Бравого отроки в деревянных доспехах проводили парные схватки, гремело частым перестуком. А на полосе препятствий скакали, ползли и прыгали новики, подбадриваемые Валлахом. Этот ратник так и не принес мне клятву верности, но пожелал стать наставником у молодежи. Пусть занимается, под нашим приглядом.

На самой ближней площадке отроки охотно валяли друг друга на подстилку из соломы. Мы остановились в воротах и стали наблюдать за процессом. Что интересно – отроки пытались воспроизвести тот прием, что я провел против Куты, отбирая его меч. Игнат, небольшого роста мужичок, с обманчивой медлительностью пояснял отрокам – как именно отобрать оружие.

Мешать не стали и по-тихому ушли, но, видимо, нас заметил Демьян. Он нас нагнал около башни.

– Владимир Иванович, я с вами поеду.

– А кто отроков учить стрельбе будет?

– Там Илья Макарович приглядит.

У ворот к нам присоединились два десятка ратников с боярином Садовым. Теперь без сопровождения меня никуда не отпускали. Невместно князю одному, и все тут!

Медные печи были построены на самом берегу Ветлуги. Но сначала мы завернули в кузнечную слободу. Впрочем, слобода была лишь номинальной – всего лишь дюжина кузниц. И все они сейчас трудились в основном над моими заказами. Но пока нам нужен был Ефрем Рябов. Мы застали Тютю за шлифовкой зерцала на брони, которая висела на деревянной подставке. Невольно залюбовались доспехом. Что говорить, красив! Рябов, не заметив гостей, отошел, критично посмотрел на свое творение и вновь принялся тереть металл, доводя его до зеркального состояния.

– Хороша! – восхитился дед Матвей. Остальные ратники согласно загудели. Все знали, что каждый ратник в моей дружине получит подобную. Над этим заказом и трудились почти все кузнецы.

– Да, – кивнул я, – думаю, великому князю она тоже понравится.

– Здрав будь, Владимир Иванович, – поклонился кузнец.

– И ты не болей, – ответил я. – Как дела, Ефрем?

– С Божьей помощью, княже, – вновь поклонился Рябов. – Эта бронь почти готова. Осталось только позолотить.

– Я пока не за ней. Крючья и прочее сделал?

– Сделал, княже, сейчас…

Пока Тютя ходил за заказом, я осмотрел его рабочее место. У каждого кузнеца полно всякого железного лома. У навеса я заметил помятый котелок, очевидно, приготовленный к починке. Мысль сразу оформилась в хорошую идею: помимо обычных фугасов можно и мины направленного действия заиметь, а чтобы мина взорвалась в нужное время – сделать кремневый воспламенитель. Думаю, с этим Тютя тоже справится, особенно когда хорошенько растолковать – что за штуковина.

Рябов вынес из-под навеса метровый крюк, насаженный на длинную деревянную рукоятку, и три коловорота.

– Вот, княже.

Я осмотрел заказ и остался доволен. Коловороты, конечно, не ахти, и, возможно, бронзу сверлить будут плохо, но не мне же их крутить придется. Все передал Демьяну.

– А что это? – спросил он, рассматривая инструмент.

– Потерпи и увидишь. Ефрем, вон тот котелок – чей-то заказ?

– Нет, княже, мой он, хотел починить, но не до него пока.

– Отдай его мне.

Рябов без вопросов снял котелок с крючка и передал Демьяну.

– Поехали!

Мы выехали на речной берег, где рядом с большим сараем стояла целая дюжина медных печей. У крайней суетились несколько человек. Получилось ли? От нетерпения пустил коня в рысь…

Первым на глаза попался лафет. Что говорить, хорошо заказ исполнили, даже не зная – что именно делают. Вот как получилось то, что на этот лафет мы положим?

Вся артиллерия началась с обсуждения калибра пушки. Основные заряды – картечь, а для нее – чем больше диаметр ствола, тем лучше. Но тогда орудие выходило просто неподъемным, и металла для него, соответственно, требовалось больше. Учитывая имеющийся запас меди и олова, пришли к единому мнению, что стомиллиметровый калибр с длиною орудия в два метра – самое то. Тогда по расчетам у нас хватало меди на десяток стволов, с небольшим запасом.

Для начала из ствола липы изготовили макет пушки. Триста миллиметров диаметра в казенной части к срезу ствола сужались до двухсот. Посередине макета просверлили стомиллиметровые отверстия, в которые сразу вставили цапфы. Таковых макетов сделали десяток.

Форм для литья сделали тоже десять. Они представляли собой опалубку из двух половинок с круглым стомиллиметровым отверстием. В одну половину ящика заливался глиняный раствор, затем укладывался макет, выравнивался, потом укладывалась промасленная ткань, которую обрезали по форме орудия, следом ставилась вторая часть ящика и полностью заливалась раствором. Формы сушились пару недель, после чего половинки аккуратно разделяли, вынимали макет и вновь соединяли. Форма для отливки была готова.

Канал ствола предполагалось формировать во время заливки металла. Для этого изготовили прутки, на которые намотали веревку, а затем обмазали глиной, потом, вращая пруток, аккуратно срезали излишки глины, доведя толщину примерно до ста миллиметров. Форма для литья устанавливалась вертикально, внутрь вставлялся глиняный стержень, формирующий ствол, и закреплялся жестко.

Когда мы подъехали к крайней печи, мастер уже разбил форму. Орудие лежало на земле и сверкало на солнце, а подмастерье под окрики литейщика длинным прутком выковыривал из ствола остатки глины.

Дед Матвей слез с коня, присел у пушки и благоговейно погладил бронзу.

– Хороша!

– Хороша, – согласился я и тоже провел рукой по орудию.

Если канал ствола при отливке не повело, то на щербатость поверхности можно внимания не обращать. Главное, чтобы пушка испытание прошла!

– А ты что скажешь, Велислав?

Литейщик, дед под сто лет, но крепкий телом, лишь головою покачал:

– Еще никогда, княже, я не лил таких странных колоколов. Помяни мое слово, не будет петь сей колокол.

– Будет, Велислав, – невольно улыбнулся я, – будет, да так, что от ворогов клочки по улочкам полетят!

– Тебе виднее, княже, – не стал спорить дед.

Я заглянул в ствол – каверн и мелких выщерблин достаточно. Ясно, что не идеал, но лучше у нас никак не получится, а для картечи и такое сойдет.

– Вторуша, – сказал литейщик, – принеси-ка ту дубину, кою княже сделать повелел.

Подмастерье сбегал к сараю и принес трехметровую слегу, на одном конце которой имелся ершик из конского волоса. Второй конец был толст, но отструган под диаметр ствола. Эта «дубина» послужит банником. Я взял ее и вставил в ствол до упора. Посмотрел со всех сторон – вроде канал проходит аккурат по центральной оси орудия.

Теперь надо просверлить запальное отверстие. Сделал на слеге отметку ножом, вынул ее и приставил поверх. Царапнул на бронзе отметку.

– Вот тут потребно отверстие сверлить. Демьян, отдай инструмент.

Подмастерье взял один из коловоротов и принялся за сверление. Я немного понаблюдал за процессом, который грозился растянуться на несколько часов, и решил пока заняться другим нужным делом.

– Велислав, – сказал я старику литейщику, – как просверлите, грузите все на телеги и везите за овраг, что за мельницей. Тимофей Дмитриевич, останься присмотреть.

Садов кивнул, а мы поднялись в седла и поскакали к оврагу.

Пороховой форт, как мы его назвали, поставили в овраге, на маленьком ручье, силы которого вполне хватило, чтобы крутить мельничье колесо. Сам форт делился на две части: в одной жгли уголь и вываривали селитру, во второй, что располагалась ниже по ручью, производили конечный продукт. Но пока запасы ингредиентов только накапливались, на мельнице переделывали старый порох, гранулируя его заново. Готовый продукт складывали в отрытых землянках по десятку бочек в каждой.

Для начала посетили углежогов. Тут дела шли лучше всего – складские сараи стояли полнехоньки. Уголь жгли из ольхи, дуба и березы. Помедитировал на кучи наваленных березовых чурок длиной в сажень, затем окликнул одного из возниц, что брали уголь для кузниц и медеплавилен, и распорядился отвезти три десятка чурок на поле за оврагом. Потом направился к котлам с селитряным раствором. Махнул рукой мужикам, чтобы не отвлекались от работы, и заглянул в котел. Раствор пока не загустел – самое то! Нашел большой отрез сукна, который использовался как полотенце, оторвал несколько полос, затем прополоскал их в селитре и вывесил сушиться под навесом. Затем отправил Демьяна с наказом отвезти две бочки с порохом на поле, а одну, с пороховой пылью, доставить сюда. Подозвал двух работников, одного послал за камнями, второго к углежогам, чтобы нагрел смолы. Ему же вручил всю оставшуюся ткань и наказал – просмолить.