Шпион - Павел Астахов

Ти Джей сделал недоуменное лицо, и Соломин рассмеялся.

— Вот видите, все идет в строгом соответствии с вашими требованиями и вашими правами. Адвокат у вас только что был. Завтра — встреча с консулом, а затем и допрос. И, конечно же, это лишь «верхушка айсберга». Будьте уверены, доказательная база собирается нами очень активно…

Норги

Норвежское консульство располагается на территории посольства. Попасть туда можно двумя путями. Через общую проходную для желающих подать документы на получение визы и через служебную, через которую дипломаты и работники консульства проходят беспрепятственно, иногда даже не предъявляя документов. Недаром Норвегия лидирует в списке стран не только с самым высоким уровнем жизни, но и с самым спокойным образом жизни. Естественно, что при таком уровне можно жить таким образом.

Нильс Йоргенссен ничего не уточнял и вообще старался не задавать лишних вопросов, когда ему через российский МИД в конце рабочего дня сообщили, что задержан подданный короля Норвегии. Задержанного звали Торн Джоханссон, и консул, как было принято, проверил его по специальному списку. Возле фамилии этого человека стоял условный значок, обозначавший, что дополнительная информация о нем находится у советника, отвечающего за агентуру и обработку информации, имеющей разведывательное значение.

По правилам, установленным в любом дипучреждении за границей, только специально выделенный человек знал все необходимые коды, владел ключами для прочтения шифротелеграмм, а также знал, кто из сотрудников за какие вопросы отвечает. Поэтому консул тщательно записал все данные о задержанном и набрал номер телефона офицера разведки.

— Добрый вечер, Бьйорн. Хотя не уверен, что он действительно добрый.

— Хей! Нильс, почему такой угрюмый? Я только что познакомился с роскошными девчонками в клубе «Рай». Подъезжай, оттянемся.

— Бьйорн, спасибо. Но у меня для тебя действительно не очень хорошие известия.

Бьйорн досадливо крякнул.

— А может, ты не будешь портить мне вечер и просто сделаешь вид, что не нашел меня сегодня? А завтра с утра все мне на работе доложишь. Идет?

— Не думаю, что это хорошая идея, Бьйорн.

Бьйорн определенно расстроился.

— Раздери тебя! Вечно на мою голову твои проблемы!

— Мои? Дорогой Бьйорн, тебе, видимо, совсем закружили голову эти русские бл… то есть девушки. Это! Твои! Проблемы! Но расхлебываю их почему-то опять я! Немедленно приезжай и разбирайся со своим Торном Джоханссоном.

Даже на расстоянии было слышно, как перепугался Бьйорн.

— Как ты сказал?

— Я сказал: Торн Джоханссон арестован русскими полицейскими сегодня вечером. Ничего, кроме этого, не могу тебе пояснить, потому что ты, видимо, знаешь больше.

— О'кей! — тут же совершенно трезвым голосом согласился Бьйорн. — Не шуми, Нильс. Я все понял. Видимо, ты прав. Придется попрощаться с девочками. Я буду в офисе через сорок минут.

Нильс с облегчением вздохнул. Он выполнил свою часть работы, остальное зависело от Бьйорна Кристенссена, кадрового разведчика, ведавшего вопросами агентуры и резидентуры. Да, Норвегия декларировала полный нейтралитет, однако информационная разведдеятельность вяло-вяло, но велась. Ну, а главная задача их миссии, и в частности, подразделения Кристенссена, была связана с обеспечением прикрытия разведчикам «Старшего Брата».

В это понятие входили Америка, Британия, Израиль. Активность их разведки давно раздражала и Европу, и Россию, поэтому с недавних пор по особому пакту они вели свою деятельность под прикрытием посольств нейтральных стран. А поскольку официально никто и никогда этого бы не подтвердил, велась такая работа, как это называется, — с позиций граждан. Поэтому у Томми были все основания предъявить при задержании паспорт норвежского подданного. Британский разведчик мог рассчитывать на безусловную помощь и защиту, поскольку имелось соответствующее правило, установленное на двустороннем государственном уровне. А норвежцы, как люди пунктуальные, всегда выполняли однажды принятые на себя обязательства.

Разумеется, консул в душе все же возмущался тем, что их нейтральный статус вот уже более сотни лет используют различные политические силы. В начале века это были немцы и всяческие нацисты, затем те, кто боролся с коммунистами и Советским Союзом, теперь Британия и Штаты в борьбе против растущего влияния возрождающейся России.

Однако система работала почти автоматически, и консулу оставалось связаться с хорошо известным в посольстве Норвегии адвокатом, который неоднократно помогал посольским работникам в решении различных юридических вопросов. Таковых в этой стране пребывания было много: от приобретения недвижимости до разводов и раздела имущества с русскими женами. То, что Торн Джоханссон не посольский работник, не русская жена работника и даже не норвежец, адвоката не касалось.

Третий

Андрей Андреевич Павлов позвонил Юре не сразу. Поначалу он изучил те материалы, что ему, как работнику МИДа, были в данный момент доступны.

«Что ж, может быть, этот Джоханссон и шпион…»

Но вот беда, необходимости соблюдать правила приличия это не отменяло, и Андрей Андреевич вздохнул и принялся набирать соломинский телефонный номер.

— Юра? Павлов беспокоит. Ну-ка, просвети меня, что за дедуктивное озарение посетило тебя на сей раз. Да-да, я о Джоханссоне…

Соломин начал говорить что-то об ирландской мимике задержанного, и Павлов-старший поморщился.

— Юра, друг мой, ну-ка вспомни, дорогой, ты мне что говорил, когда Соню Ковалевскую в обезьяннике держал?

Соломин что-то раздраженно проворчал, и Андрей Андреевич счел своим долгом все-таки напомнить:

— Ты утверждал, что перед нами как минимум связная и как максимум резидент. Было дело? Было. Где сейчас Соня? Правильно, дома, в США, но сначала она дала пару интересных интервью, которые ты, в силу своей занятости, вероятно, не читал.

Соломин тяжело вздохнул. Он сильно переживал этот свой провал, но Андрей Андреевич не собирался его щадить.

— А не далее как этой ночью ты арестовал целых пять шпионов — один другого опаснее, все сплошь лауреаты и номинанты.

— Это не арест, — тихо, но внятно возразил Соломин. — Это задержание.

— Извини, ты прав, — согласился Андрей Андреевич, — но приличные люди провели ночь в Лефортове, и, будь уверен, Ее Величество королева уже знает об этом.

Соломин тяжело вздохнул.

— Кудрофф виновен.

— Вот только ты этого не доказал.

— Вы мне помешали, Андрей Андреевич, — тяжело задышал Соломин. — Я его уже почти расколол.

Павлов-старший саркастически хмыкнул:

— Да, я знаю, мне уже рассказали о том концерте, что ты ему устроил. Будь уверен, завтра это будет во всех европейских газетах. Ты бы еще кулачные бои сибиряков с медведями ему показал…

Соломин снова вздохнул, и Павлов-старший сказал то, что должен был сказать:

— Ладно, бог с ними со всеми — и с Кудрофф, и с Джоханссоном. Как-нибудь перетерплю я все это. Но ты ведь на волоске, Юра…

Соломин затаил дыхание, это чувствовалось.

— Три провала подряд редко кому прощают, а у тебя они — один другого жутче. В общем, я желаю тебе успехов. Попробуй не облажаться на этот раз. Это ведь не только для тебя важно. На тебе сейчас имидж страны, как на ниточке, болтается…

Соломин тяжело вздохнул.

— Не подкачай, Юра.

Камера

Лефортовский следственный изолятор считается образцовым, и предназначен он специально для содержания особо опасных государственных преступников. Именно сюда после ликвидации внутренней тюрьмы на Лубянке перевезли оставшихся врагов народа, и это, возможно, спасло им жизнь. Здесь сидели некоторые из гэкачепистов и лидеров мятежного Верховного Совета образца 1993 года, арестованные в конце 90-х министры финансов, налогов и экономики.

Отчасти поэтому персонал здесь отличается вежливостью и сдержанностью. Прогулочные камеры тут больше по размеру, а сами прогулки длиннее и чаще. В каждой камере есть радио, транслирующее даже «Эхо Москвы». Почти везде есть холодильники и телевизоры. Больше, чем по трое, не сажают. Следственные кабинеты, где встречаются и с адвокатами, просторные и снабжены всем необходимым. Стол, три-четыре стула, кнопка вызова конвоя. Ну и все остальное сложное оборудование, крайне необходимое для успешной оперативной работы. К сожалению, оно не может быть описано ни в статье, ни в репортаже, ни даже в романе. Остается лишь догадываться, какие секретные установки, читающие мысли и просвечивающие насквозь душу и совесть каждого, входящего в эти немые стены, прячутся за ними.

Ти Джея поместили в недавно отремонтированную камеру на троих, и, как ни странно, оба его соседа знали английский. Один, высокий и смуглый красавец, представился Рахимом Усмановым, дожидающимся суда за фальшивомонетничество. Второй, сердитый бородач в огромных толстых очках, не хотел ничего говорить о себе, только молча кивнул и снова углубился в чтение газеты. По словам Рахима, это был Кирилл Сорочак, заместитель министра экономики, обвиненный в каких-то махинациях с советскими долгами.