Доктор Смерть - Виктория Дьякова

— Но… — Бер явно растерялся.

— Никаких но, — строго оборвала его Маренн. — Вы должны понимать, что нападение на официального уполномоченного рейхсфюрера СС — это не простое недоразумение. Меня только что чуть не убили, пока вы изволили беседовать в соседней комнате. Вы понятия не имеете, что происходит в лагере, под носом, можно сказать. Как вы понимаете, такое происшествие трудно замолчать. Лично вас, — она шагнула к Беру, — ждет Восточный фронт, и многих ваших помощников тоже. Вы прямо отсюда отправитесь в окопы — защищать Европу от большевистских орд. Так что не советую мне перечить. Если выполните мою просьбу, то, возможно, я доложу рейхсфюреру о своей поездке, опустив некоторые неприятные для меня моменты. Если нет — готовьтесь расплатиться кровью за тот бардак, который тут у вас творится.

— Хорошо, хорошо, госпожа оберштурмбаннфюрер, — поспешно ответил Бер, — Я все понял. Исполняйте, — распорядился он, обращаясь к помощнику. — Эта женщина, госпожа …. как? Ах, да, госпожа Планк, едет в Берлин.

— Вот видите, — Маренн взглянула на женщину.

Та была явно растеряна, она не верила в то, что происходит, она уже и не надеялась остаться в живых. А теперь комендант назвал ее госпожа… Маренн заметила, что София даже вздрогнула, услышав это давно уже забытое обращение к себе.

— Нет! Я не позволю, — Бруннер решительно выступил вперед. — Эта женщина еврейка, она должна находиться в лагере. Она не может жить в среде полноценных арийцев. Я провел эксперименты, они показывают, что евреи вообще не имеют никакого отношения к людям. Они принадлежат к третьей человеческой расе, в которой они отделились от арийцев и развиваются автономно. Вот уже несколько миллионов лет. Евреи являются низшей расой, это животные, между ними и арийцами есть множество физиологических отличий. Все это не просто записано, но и имеет конкретные научные доказательства. Духовные же отличия арийца от еврея просто огромны. Еврей — это антипод арийца, антипод человека…

— Хватит! — резко оборвала его Маренн. — Довольно с меня всей этой болтовни. Рассказывайте это там, где вы получаете финансирование для своих экспериментов, может быть, им и интересны все эти сказки. Что касается меня, то я пока что вижу у этой женщины-еврейки только одно отличие от стандартной женщины-арийки — это ужасные шрамы на лице, которые вы ей нанесли. Эта женщина поедет со мной. Выполняйте, комендант, что я приказала, — она строго взглянула на Бера. — Пусть эту женщину оденут в приличную одежду и отведут в мою машину. Документы отдадите мне. Ясно?

— Так точно, — комендант щелкнул каблуками и кивнул помощнику.

Тот подошел к Софи.

— Прошу за мной, госпожа.

Та испуганно вздрогнула, все еще не в силах осознать неожиданной перемены в судьбе, потом двинулась за эсэсовцем, бросив на Маренн взгляд, как ей показалось — прощальный. Все-таки она не верила, что ее освободят. Она думала, что ее ведут на казнь. Маренн покачала головой.

— Но, госпожа оберштурмбаннфюрер, я возражаю… — снова услышала она рядом с собой возмущенный голос Бруннера.

— Я вас понимаю, — она резко повернулась к нему. — Понимаю, чего вы боитесь. Опасаетесь, что, обследовав эту женщину, я узнаю гораздо больше о вашей деятельности, чем вам хотелось бы. Так и сделаю, можете не сомневаться. Вы сами предоставили мне эту возможность, подготовив нападение вашей ассистентки. Свидетели у меня есть, это штурмбаннфюрер фон Фелькерзам, и штурмбаннфюрер Дилль, представитель гауляйтора.

— Я обязательно доложу обо всем, как только вернусь, — подтвердил адъютант Франка. — Это возмутительно, гауптштурмфюрер, — добавил он, обращаясь к Бруннеру, — покушение на жизнь уполномоченного рейхсфюрера СС на территории генерал-губернаторства. И ладно бы партизаны — можно сказать чуть не собственными руками…

— Я буду признательна вам, штурмбаннфюрер, если вы поступите таким образом, — кивнула Маренн.

— А что прикажете делать с ассистенткой? — спросил комендант Бер. — В газовую камеру?

Маренн поморщилась.

— Нет. Это не по моей части. Подержите ее пока под арестом, в отдельном помещении под строгой охраной. Я доложу профессору де Кринису, и он, возможно, заберет ее в специальную клинику. Этот случай требует изучения.

— Слушаюсь, госпожа оберштурмбаннфюрер, — вытянулся комендант.

— И помните, под вашу ответственность, Бер, мало ли что, — Маренн бросила взгляд на Бруннера.

Тот молчал, лицо его оставалось мрачным. Он осознавал, что проиграл.

— Под вашу ответственность, — повторила она коменданту.

— Госпожа оберштурмбаннфюрер, документы фрау Планк готовы. Вот, — помощник Бера вошел в комнату и протянул Маренн бумаги. — Сама фрау в вашей машине.

— Очень хорошо, — Маренн кивнула. — Я думаю, мы можем ехать, — она взглянула на Ральфа. — Насмотрелись мы сегодня достаточно.

— Да, вы совершенно правы, госпожа оберштурмбаннфюрер, — согласился тот.

— Тогда идемте. Всего хорошего, гауптштурмфюрер, — она повернулась к Бруннеру. — Счастливо оставаться.

Тот не ответил, только щелкнул каблуками, вытянув руку в нацистском приветствии. Маренн подняла руку в ответ и вышла из лаборатории.

— Еще раз напоминаю, Бер, — сказала она, садясь в машину. — За альбиноску вы отвечаете головой. Думаю, что уже завтра, в крайнем случае послезавтра за ней пришлют самолет.

— Все будет исполнено, можете не сомневаться, — отрапортовал тот и, отдав честь, захлопнул дверцу.

Ральф и Дилль сели на заднее сидение, рядом с Софи, которая вжалась в угол, все еще дрожа от страха.

Мягко шурша шинами, машина выехала с территории лагеря, мотоциклисты сопровождения ехали сзади.

— Не бойтесь, — Маренн повернулась к притихшей женщине. — Для вас все самое страшное позади. Я помещу вас в клинику, мы посмотрим, что можно сделать. Вполне возможно, не все еще потеряно, возможно, вы еще будете счастливы, и у вас будут дети.

— О, боже, боже, — Софи заплакала, прижавшись лбом к спинке переднего кресла. — Я не могу поверить. Если бы моя мама дожила…

— Ну, ладно, ладно, — Маренн ласково погладила ее по волосам. — Будете помогать мне в клинике, а там посмотрим. Надеюсь, вы понимаете, штурмбаннфюрер, — обратилась она к Диллю, — что после всего, что произошло, ни о каком банкете не может быть и речи. Мне надо срочно лететь в Берлин. Прошу вас, извинитесь за меня перед гауляйтором.

— Без всякого сомнения, госпожа оберштурмбаннфюрер, — ответил тот, — просто омерзительный инцидент, какая наглость! — возмущался он. — Устроить провокацию против уполномоченного рейхсфюрера. Я подробно расскажу гауляйтеру об этом происшествии и буду лично следить, чтобы эту ужасную женщину, которая напала на вас, как можно скорее отправили в специальное заведение. И без фокусов. А этот Бруннер, я так понимаю, на фокусы-то мастер. Господин гауйлятер, признаться, был весьма высокого мнения о его способностях. Теперь он будет разочарован.