Мой муж Одиссей Лаэртид - Олег Ивик

итакийцам следует направить свои корабли. Разведчики пошли в сторону дыма и вскоре попали в тесную долину, в которой стоял каменный дом Цирцеи. Друг Одиссея Полит услышал доносящееся изнутри женское пение и позвал хозяйку.

В мегароне снова раздался гул взволнованных голосов — еще один итакиец оказался жив, еще одна семья отправится завтра в храм, чтобы принести благодарственные жертвы богам.

Цирцея вышла к мореходам и пригласила их зайти в дом. Один только Еврилох заподозрил недоброе и спрятался. Он видел, как хозяйка усадила гостей в большой зале, как сама смешала для них вино с тертым сыром, медом и ячной мукой.

Но коварная богиня подсыпала в эту смесь волшебное зелье, и несчастные итакийцы, после того как она коснулась каждого из них своим жезлом, обратились в свиней. Цирцея сама загнала их в хлев и насыпала им желудей.

Аэд замолк, чтобы отхлебнуть глоток вина, и в зале воцарилось молчание. Случившееся было слишком невероятно. Одно дело услышать, как подобные вещи происходили в далеком прошлом с неведомыми героями, и совсем другое, когда узнаешь, что в свиней так просто превратились двадцать два человека из числа твоих близких знакомых. Впрочем, кто я, чтобы сомневаться в словах аэда, который не только общается с музами, но и получает сведения от мореходов со всей Ойкумены...

Я должна с гордостью сказать, что Одиссей проявил в этой ситуации немалое мужество. Когда испуганный Еврилох вернулся к кораблю и стал умолять Одиссея немедленно выйти в море, мой муж не захотел бросать товарищей в беде... Конечно, одно то, что я этим горжусь, само по себе постыдно. Жена, уважающая своего супруга — воина и царя, — должна была воспринять такой поступок мужа как должное. Но после всего, что мне пришлось написать об Одиссее в последнее время, я рада, что наконец-то могу сказать о нем слова, исполненные гордости. И ты, что читаешь эти записки через много поколений после того, как Одиссей обратился в прах, не должен слишком строго судить моего супруга — он был сложным человеком, и порой боги давали ему не лучшие советы, но он совершил немало великих подвигов.

Вот и теперь Одиссей один отправился к дому волшебницы и был готов бестрепетно войти в ее жилище. Но ему повезло: у самых дверей он встретил прекрасного юношу с золотым жезлом — своего прадеда Гермеса. Хитрый бог, который до тех пор не слишком заботился о внуке Автолика, в тяжелую минуту пришел к нему на выручку.

Признаться, мне ни разу не приходилось общаться ни с кем из богов (Асклепий не в счет), и на Итаке, насколько я знаю, боги тоже никогда не появлялись. Поэтому мне было лестно узнать, что виднейший олимпиец сам обратился к моему мужу. Он рассказал ему о кознях Цирцеи и дал цветок, который у богов называется «моли», — с его помощью Одиссей смог разрушить чары волшебницы, и она вернула всем итакийцам человеческий облик.

Гермес предупредил правнука, что тот не должен отказать богине, когда она пригласит его разделить с ним ложе... Я понимала, что мой муж конечно же не мог быть верен мне все эти годы, ведь ему, как и другим ахейским вождям, доставались при дележе добычи молодые пленницы. Наверное, на его корабле и сейчас находится несколько рабынь — когда он вернется, они перейдут в ведение Евриклеи, и мы оба забудем о них... Но публично слушать песни о том, как мой муж всходил на ложе прекрасной богини, мне было неприятно... Еще неприятнее было узнать, что Одиссей и его спутники провели на Ээе целый год...

Когда мой муж вернулся к кораблю и пригласил всех, кто там оставался, на пир в дом Цирцеи, Еврилох пытался удержать их от этого шага, но Одиссей разгневался и хотел зарубить его мечом... Такой приступ безудержного гнева — это новая черта, которой я у мужа не помнила. Тем более что Еврилох имел все основания не доверять Цирцее. Однако Одиссей, проведя с нею лишь один недолгий день и лишь один раз взойдя на ее ложе, уже готов был убить своего родича и друга за то, что тот позволил себе усомниться в колдунье...

Только когда оры совершили свой круг, спутники Одиссея обратились к нему с просьбой о возвращении домой... В один из последних дней пребывания ахейцев на Ээе погиб Ельпенор — он выпил слишком много вина, улегся спать на крыше и упал на камни... Как плакала его мать, услышав об этом...

Настал день, когда сорок пять воинов (все, что осталось из отряда численностью около шестисот человек) взошли на корабль и ударили веслами море. Это случилось около года назад. О том, какова была их дальнейшая судьба, аэд ничего поведать не смог.

— Вытащим прежде всего наш корабль быстролетный на сушу

Снасти судна и имущество все отнесемте в пещеру.

Сами же все поспешите за мною отправиться следом

В дом священный Цирцеи. Товарищей всех вы найдете

Там едящих и пьющих, и все у них есть в изобильи. —

Так я сказал. И словам моим тотчас они подчинились.

Только один Еврилох их всех удержать попытался

И со словами крылатыми к спутникам так обратился:

— Что вы, безумцы, куда? к каким еще бедам стремитесь?

В дом Цирцеи идти вы хотите! но всех ведь она вас

Или в свиней превратит, иль в волков, или в львов. И придется

Волей-неволей вам быть сторожами Цирцеина дома!

Так же совсем и циклоп на скотном дворе своем запер

Наших товарищей, с дерзким пришедших туда Одиссеем.

Из-за безумства его и погибли товарищи наши! —

Так говорил Еврилох. И в сердце своем я подумал:

Вырвав из ножен с бедра мускулистого меч, не срубить ли

Голову с шеи ему, чтоб на землю она покатилась,

Хоть он и близкий мне родственник был. но товарищи дружно

Наперерыв меня стали удерживать мягкою речью:

— Богорожденный, пускай он останется, если позволишь,

На берегу близ судна, пускай его здесь охраняет.

Нас же, других, поведи к священному дому Цирцеи. —

Так сказали они и пошли от судна и от моря.

На берегу близ судна Еврилох не остался, однако, —

Следом пошел, моего испугавшись ужасного