Повседневная жизнь Вены во времена Моцарта и Шуберта - Марсель Брион

Некоторое падение нравственности было вызвано также и тем, что Полиция двора задействовала на время конгресса в помощь обычному персоналу множество внештатных, плохо оплачивавшихся горожан — их действительно требовалось много: за столькими людьми приходилось вести наблюдение! — а у этих полицейских-любителей, набиравшихся как среди светских дам, так и из числа персонала гостиниц, появился вкус к этому пикантному ремеслу, и они гордились тем, что играют роль, пусть и самого последнего плана, в этой грандиозной комедии, распорядителем которой был Меттерних.

Совершенно невозможно узнать, кто принадлежал, а кто не имел отношения к этим добровольным шпионам, из которых некоторые, вероятно самые высокопоставленные, пользовались завидной привилегией направлять свои отчеты, подписанные настоящим именем, псевдонимом или же условным знаком, позволявшими определить имя отправителя, непосредственно Хагеру. Прочие сообщались с министерством через многочисленных агентов, являвшихся посредниками между ними и высшим руководством, и не имели ни малейшего шанса на вознаграждение за свои заслуги, но зато и не подвергались наказанию за излишнее рвение и за оплошности.

Все, что мы знаем о «малой» истории конгресса, почерпнуто нами из бесчисленных мемуаров того времени, так как каждый или почти каждый из участвовавших в нем лиц, желая обессмертить свою причастность к нему, писал и публиковал воспоминания. Мемуары Гард-Шамбона, барона Витролля, Коленкура, Дневники г-жи д’Арбле и княгини Дино, Дневник леди Холланд и монументальный Дневник г-жи Жюно, письма неугомонной княгини де Ливен, Записки Криви и Записки Крокера, переписка леди Брагерш, Мемуары Буррьена и Мемуары графини де Буань, бесценный Дневник Бертучи дают достаточное представление о том, сколько всего написали действующие лица и свидетели событий этого периода.

Я уже не говорю об откровенностях таких первых лиц, как Каслри, Талейран, Меттерних, Веллингтон, Генц и многие другие. Наиболее колоритными и ценными являются документы, предоставленные нам самой Полицией двора, позволившей полистать свои архивные материалы. Закулисная атмосфера конгресса раскрывается в них равно с бесцеремонностью и с проницательностью. Немного тайн, должно быть, ускользнуло от взглядов сбиров — полицейских агентов Хагера. Император Франц требовал представления ему по утрам отчетов службы наблюдения и погружался в их чтение с любопытством ребенка. Он от души веселился, узнавая о том, чем занимались иностранные особы, даже если их действия не представляли ровно никакого государственного интереса и были лишены политической подоплеки. Просматривая эти досье, мы узнаем, что в такой-то день и час прусский король вышел из своей резиденции инкогнито, одетый, как простой буржуа, в низко надвинутой шляпе, и не вернулся даже в десять часов вечера; что русскому императору каждое утро приносят большой кусок льда, которым он протирает себе лицо и руки; что великий герцог Баденский провел ночь у девиц…

Осведомителей вербовали повсюду. Барон Хагер предлагает своему агенту Зиберу и правительственному советнику Ла Розу почаще пользоваться услугами евреев. «Поскольку вы имеете влияние на главные еврейские дома, вам легко найти среди глав этих семейств или среди самых толковых из их сыновей лиц, способных добывать сведения, представляющие интерес для политической полиции».[93] Подобные же инструкции направляются хорошо известным в обществе лицам, которые также не отказываются от сбора сведений, таким, например, как барон фон Лёрс, которому Хагер адресует следующее письмо:[94]

Я имею честь просить Вас не только приложить все усилия к тому, чтобы извлекать как можно больше пользы из Ваших связей и источников информации и доставлять мне по утрам исчерпывающие сведения, которые я не замедлю оплатить с учетом Ваших расходов, связанных с их получением, но и соблаговолить назвать мне имена лиц, которых, по Вашему мнению, можно было бы использовать в нынешних обстоятельствах на всем протяжении конгресса. Их можно будет привести ко мне для соответствующей договоренности.

Цинизмом, с которым начальник полиции предлагает титулованному лицу стать помощником его агентов и, что еще более интересно, вербовщиком новых, пронизана и записка к государственному советнику Зиберу, высшему руководителю венской полиции (Хагер руководил Государственной полицией). Ему рекомендовалось усилить бдительность ввиду большого притока иностранных гостей.[95]

Неизбежное прибытие высочайших особ налагает на нас обязанность сделать соответствующие распоряжения и принять такие меры для усиленного наблюдения, чтобы можно было ежедневно и во всех подробностях получать сведения, касающиеся их августейших персон, их непосредственного окружения и всех лиц, пытающихся к ним приблизиться, а также получать информацию о планах, намерениях и действиях, которые будут иметь отношение к этим блистательным гостям…

Можно было опасаться того, что значительное количество лиц, подлежавших наблюдению и осуществлявших его, вызовет такой приток разнообразных донесений, что начальник полиции окажется неспособен отделить полезную информацию от не имеющей значения. Их сортировка могла стать очень трудным делом. Каждый день на стол барона Хагера мешками доставлялись конфиденциальные послания. Среди них преобладали, разумеется, не имевшие значения, потому что иностранцы, знавшие, что за ними следят, и сами следившие друг за другом, во избежание подслушивания тщательно избегали компрометирующих разговоров, а все важные документы прятали под замок. Хагер ждал чуда от инициативы изобретательного Зибера, который надумал использовать в качестве полицейских осведомителей общественных писцов. «Чтобы распознавать среди большого числа иностранцев тех, кто приехал неофициально с целью смешаться с официальными представителями, придется создать под наблюдением полиции специальные бюро письменных услуг для удобства иностранцев, наподобие существующих в Париже. Руководить ими будут надежные люди, принимающие на работу только писцов, рекомендованных полицией».[96] Зибер предлагает назначить руководителем одного из таких бюро русского по фамилии Лейман, который очень хорошо говорит и пишет по-немецки и по-французски, вполне прилично по-английски и по-итальянски, а далее сообщает другие подробности в отношении персонала, привлекаемого к работе в этих бюро, которые будут поставлять ценные сведения.

Представляется, что даже такой высокопоставленный руководитель, как Зибер, несмотря на свои весьма специфические функции, оставался во власти крайней наивности, поскольку полагал, будто секретари дипломатов окажутся столь неосторожными, что станут диктовать письма общественным писарям. Впрочем, опыт научил его пониманию того, что дипломаты часто допускают совершенно неправдоподобную небрежность и надо всегда быть готовым воспользоваться этим. Иллюстрацией может быть случай, когда атташе французской дипломатической миссии герцог Дальберг выбросил в корзину для ненужных бумаг письмо, в котором французскому посланнику в Ливорно предлагалось похитить Наполеона, вступив в заговор с капитаном судна, на котором тот иногда ночевал. Это письмо, доставленное Хагеру и показанное императору Францу, пробудило среди членов конгресса некоторое беспокойство.

Шестеро высочайших особ, еще семьсот дипломатов со своими секретариатами, прислугой, двором — всего пять тысяч иностранцев, мужчин и женщин, живших в Вене в период конгресса, внесли изрядный беспорядок в ее повседневную жизнь. С официальными гостями смешалось немало авантюристов, жуликов, профессиональных игроков, а полусвет делегировал в Вену массу хорошеньких девиц, которым было велено соблазнять высочайших особ. Этих девиц сопровождали их возлюбленные и покровители, и они находились под наблюдением полиции, следившей за ними и предлагавшей держать ухо востро и действовать проворно.

Одна анонимная записка на имя Хагера от 9 октября 1814 года, в которой вместо подписи стоят два круга, пересеченные крестом, и автором которой, несомненно, является кто-нибудь, имевший доступ во все салоны и пользующийся полным доверием Их Высочеств, содержит поразительное суждение об этой мобилизации полицией Хагера людей светского общества. Письмо это заслуживает того, чтобы привести его дословно, потому что оно удивительным образом освещает нравы, царившие в Вене во время конгресса. На нем значится номер F. 2.4188 ad 3565 архива Полиции двора, и его перевод можно прочесть в захватывающем сборнике документов, опубликованном Вайлем под заголовком Закулисная сторона Венского конгресса.[97]