Православное пастырское служение - Киприан Керн

Если мы имеем еще сомнения о происхождении Ареопагитика, автор которого может быть был под влиянием неоплатонической мистики, или эти произведения возникли в среде не совсем правоверной; то ряд других писателей христианского мира, ортодоксия которых не может быть уже никак заподозрена, охотно пользовались этим именно понятием "эрос," как наиболее, по духу греческого языка, соответствующим тому содержанию, которое в него вкладывает эллинский гений.

Толкователь Ареопагитских творений, столп монашества и Православия, св. Максим Исповедник бесчисленное множество раз пользуется словом "эрос," выражая именно в большинстве случаев ту горячую любовь, то влечение, которое христианский дух имеет к высшему Эросу, т.е. любви к Богу. Найдем мы это слово и у такого Эллина, как св. Фотий Константинопольский, а также у возвышенного аскета св. Григория Паламы, бывшего под сильным влиянием ареопагитской мистики, чтобы не говорить о других.

Книга проф. Вышеславцева тем именно и ценна, что дает пастырю руководящую идею помочь тем, кто себя чувствует пленниками низших форм чувственности, помочь именно призывом к возведению своих влечений от этой грубой чувственности к высшим ступеням духовного бытия, к исканию божественного Эроса. В этой книге ценна именно та мысль, что низшее может быть сублимировано, что человек вовсе не в безвыходном плену у своей чувственности, а может стать на путь возвышения, очищения и преображения. Грубые силы эмпирического секса, т.е. похоти, могут найти свой выход вверх. Заложенное в человеке чувственное начало может быть облагорожено и преображено. Оно как сила метафизическая вовсе не обязательно должно быть снижено до грубых физиологических повелений плоти, а может подняться до вершин духовных. Человек должен быть призван сублимировать творчески свой эрос. Аскетическая борьба со страстями есть только одна из форм этой борьбы. Аскезой может быть побеждена похоть в данный момент, но это не освободит человека от того заряда сил, который дан ему природой. Пост, молитва, покаяние, бегство от соблазнов не искоренят того, что свойственно природным силам человека. А эти силы вовсе не должны быть обязательно низшими, чувственными, сексуальными. Творчески сильная личность должна эти свои силы направить в положительную область: эстетическую, научную, социальную или какую-нибудь иную. Надо поэтому пастырю, наряду с советами нравственными, давать и иные советы, занять дух человека чем-то положительным, звать к раскрытию своих творческих дарований не в низшей сфере, а в высшей и облагораживающей.

Важно также то, что Вышеславцев говорит о силе воображения. С этим связано все психоаналитическое учение о подсознании. Многое рождается у нас в образах. "Эротические чары привлекающего образа основаны на том, что он сразу формирует хаос подсознательных влечений, а образ, способный преобразить хаос в космос и красоту, он и есть прекрасный образ" (стр.77-78). Игра фантазии в сексуальной жизни огромна; образы чего-то влекущего и зовущего ко греху могут быть заменены иными образами, иной работой воображения, работой творческой. Здоровая литература, музыка, художественные картины, научная работа, интерес к знанию могут отвести плененное воображение в иную область. Поэтому советы пастыря кающимся в этих грехах должны быть в известной мере и наряду с чисто аскетическими советами направлены к проявлению себя в изучении того или иного предмета, той или иной области искусства или в служебной сфере, социальной, военной или иной. "Развратная мечта," о которой говорит митр. Антоний в "Исповеди" (стр.59), должна быть заменена идеями чистыми, власть которых не допустит в уме и сердце человека существование чего-либо грязного. Митр. Антоний говорит то же, что и проф. Вышеславцев: "Нужно наполнять свою душу иным, лучшим содержанием, должно любить Христа, родину, науку, школу, тем более Церковь, родителей, сотоварищей по делу, которому ты посвятил свою жизнь." (стр.61). Грешащие плотской похотью увлечены каким-то образом другого пола или образами чувственных наслаждений. Так пусть этот человек отдаст себя другому, увлечется чем-то возвышенным, что и поможет ему отойти от пленяющих его воображение предметов.

"Трудно побеждать плотскую похоть, но можно, — говорит еп. Порфирий Успенский. — Надобно рассердить рассудок, когда возникает похотение, и потом приняться за работу, которая отвлекает внимание от предмета прелести и усмиряет вожделение. В подобном случае великую силу имеет также и простая молитва: "Господи, помилуй!" ("Книга бытия моего" 1, стр. 454).

5. Брак. Эта тема также должна быть продумана пастырем, так как упрощение может и здесь привести к неверным выводам. Прежде всего, не должно себе представлять брак как некую панацею от навязчивых приражений похоти. По церковному учению, брак не есть открытая дверь к излишествам тела. Церковь молится о даровании брачующимся целомудрия, о соблюдении ложа чистым, о единомыслии душ и телес, о браке честном и ложе нескверном. Брак не есть дозволение на нечто безудержное, на некую необузданность и распущенность. В браке должно быть и воздержание. Возможные болезни одного из супругов, период ожидания младенца и под. обрекают другую половину на воздержание и на известную аскезу.

Нельзя, с другой стороны, сводить брак к одному деторождению, как это свойственно римокатолическому взгляду. В браке, по учению отцов Церкви, большое значение придается духовной его стороне.

Тема пола не покрывается вполне сферой брака. Этот последний является законной и благословенной Церковью формой удовлетворения потребностей человека. Происходящее отсюда деторождение получает свое естественное развитие, чем, однако, не исчерпывается область брачной жизни. Брак может и не быть плодотворным в этом смысле в силу разных обстоятельств. Но так или иначе, пол будет себя проявлять совершенно самостоятельно, поскольку он лежит глубже своих физиологических проявлений. Пол в смысле сильно одаренной личности ищет и других, кроме физиологических, своих проявлений. Одаренность той или другой стороны брачного союза требует иных сфер для своего воплощения. Творчески сильная природа может оставаться сильной и яркой, совершенно независимо от того, как протекает сексуальная жизнь. С годами низшие функции плоти могут уже замолкнуть и не требовать своего удовлетворения, тогда как высшие стремления яркой личности будут все еще продолжать искать своего воплощения. Пол, в его высшем смысле, пойдет по своему пути, независимо от темперамента и стремлений другой половины союза. И в таком именно разрезе брак, устремленный только на низшие проявления секса, будет обречен на многие несогласия, чтобы не сказать трагедии.

Ярким примером прошлого века может послужить брак Толстого. Бесспорно одаренный во многих отношениях творец "Войны и мира," одаренный и в смысле физиологическом, и в области художественной, и в интеллектуальной, в известную пору своей жизни искал выявления своей яркой личности в сфере, ничего не имеющей общего с супружеской жизнью в ее узком смысле. Увлеченный своими нравственно религиозными исканиями, Толстой, в ущерб своему художественному гению, пошел по пути совершенно отличному от того, каким себе представляла совместную жизнь его жена. Молодая девушка, полюбившая севастопольского офицера, беззаветно ему преданная, прекрасная жена и мать, верная почитательница его творений, она не могла никак разделить увлечений Толстого второй половины его жизни, начавшего косить, пахать, тачать сапоги, класть крестьянам печи (которые, кстати сказать, были никуда не пригодными и дымили). Счастливый вначале брак сделался в дальнейшем мало выносимым в смысле несогласия высших интересов одной и другой половины этого брачного союза. Толстой со временем пережил уже свои ранние увлечения семейными интересами, детьми, их болезнями и пр. Заботы об их будущем уже не могли привлекать внимания Толстого, искавшего какой-то вечной правды и новых путей; но, с другой стороны, его жена не могла следовать его увлечениям, забыв свои непосредственные обязанности жены и матери. Трагедия разногласия Толстых достаточна известна, чтобы на ней останавливаться. Следует, однако, справедливости ради, не оправдывать одну только сторону, Льва Николаевича, и осуждать его жену, не ставшую "толстовкой." В данном случае, счастливый когда-то брак в общем смысле, оказался мучением и неудачей в духовном смысле.

Подобными примерами полна обычная жизнь. Несогласованность духовных устремлений супругов не может никак быть покрыта даже верностью их друг другу. Кроме физической близости, брак непременно требует и духовной. Это вовсе не значит того, что муж должен раствориться в интересах жены, а жена должна быть верной помощницей и идейной подругой своего мужа.

Вряд ли нужно требовать, чтобы жена профессора подыскивала примечания к его работам или интересовалась хирургическим или астрономическим изысканиями своего мужа. Но, с другой стороны, совершенное равнодушие мужа к воспитанию детей и к внутреннему миру своей жены так же, как и ее непонимание его внутренней жизни, свидетельствуют о том, что этот брак имел в себе глубокую несогласованность.