Иларион (Алфеев) Духовный мир преподобного Исаака Сирина - Иларион (Алфеев)

Иларион (Алфеев) Духовный мир преподобного Исаака Сирина

Предисловие к первому изданию

Мне ясно вспоминается тот день, когда я впервые столкнулся с именем преподобного Исаака Сирина. Это произошло около сорока лет назад. В антологии, рассчитанной на широкого читателя, после отрывка из Спинозы, я прочитал следующие слова из Исаака: «И что есть сердце милующее?.. Возгорение сердца у человека о всем творении, о людях, о птицах, о животных, о бесах и о всякой твари». Исаак, продолжая, говорит о слезах, которые проливает человек, обладающий таким сердцем, испытывая боль и сострадание к каждому живому существу: «И от великой жалости умаляется сердце его, и не может оно вынести, или слышать, или видеть какого–либо вреда или малой печали, претерпеваемых тварью» [1].

Помнится, я тогда спросил себя: «Кто такой этот Исаак, пишущий о сострадании с таким сильным ощущением космического единства?» Любопытство мое на тот момент осталось неудовлетворенным, но я решил сохранить имя Исаака Сирина в поле зрения.

Мне не пришлось долго ждать того момента, когда я встретил его снова. Читая книгу Владимира Лосского «Очерк мистического богословия Восточной Церкви», я встречал упоминания об Исааке Сирине на многих страницах. Меня тогда особенно поразили слова Исаака, процитированные Лосским, о страданиях тех, кто находится в аду. Согласно Исааку, те, кто претерпевают мучения в геенне, наказываются не гневом Божиим, не каким бы то ни было желанием возмездия со стороны Бога, — ибо в Боге нет злобы или мстительности, — но «бичом любви».

Печаль, поражающая сердце за грех против любви, страшнее всякого возможного наказания, — пишет он. — Неуместна никому такая мысль, что грешники в геенне лишаются любви Божией… Но любовь силой своей действует двояко: она мучает грешников… и веселит собою исполнивших долг свой [2].

Лосский поясняет: «Божественная любовь станет нестерпимым мучением для тех, кто не стяжал ее внутри себя» [3].

Еще раз, как было с текстом Исаака о «сердце милующем», словно кто–то внезапно распахнул в моем уме окно и затопил весь мой внутренний мир светом. Вот, чувствовал я, единственное убедительное объяснение Страшного Суда и ада. Бог есть любовь, и любовь Его неисчерпаема; и эта неисчерпаемая любовь присутствует везде, даже в аду. Но «любовь действует двояко»… В третий раз я встретился с преподобным Исааком Сириным, читая статью католического ученого Иринея Озэрра (Irenee Hausherr), посвященную учению Исаака о Боговоплощении [4]. Рождение Христа в Вифлееме, утверждает Исаак, было счастливейшим событием, которое только могло случиться в течение всей истории мира. Итак, не абсурдно ли считать причиной этого в высшей степени радостного события то, что могло вовсе не произойти и, конечно же, не должно было произойти, а именно, человеческий грех? Нет: главная причина пришествия Спасителя на землю не негативная, но позитивная. Причина Его пришествия — не человеческий грех, но божественная любовь: «Бог сделал все это ни по какой иной причине, кроме как для того, чтобы явить миру любовь, которой Он обладает». Он воплотился «не для искупления нашего от греха и не для какой–либо иной цели, а единственно для того, чтобы мир познал любовь, которую Бог имеет к твари» [5]. Снова слова преподобного Исаака поразили меня своей глубиной. Воплощение нельзя рассматривать только как «условный план», задуманный Богом в ответ на грехопадение, но оно есть выражение вечного естества Божия и Его жертвенной любви. В этих мыслях я неожиданно нашел поддержку понимания цели Боговоплощения в богословии Иоанна Дунс Скота [6]. Однако, я понял, что Исаак не поднимал вопрос: «Произошло бы Боговоплощение, если бы не было грехопадения?» Это — нереальный вопрос, поскольку единственный мир, известный нам по личному опыту, есть мир падший, пораженный грехом, да и вообще Отцы не ставят нереальные вопросы? Они не спрашивают: «Что бы случилось, если бы?.. » — они богословствуют на основе той реальности, которую мы уже имеем. Итак, Исаак с истинно святоотеческой сдержанностью утверждает только, что причиной воплощения Бога является Его Божественная любовь.

Одна единственная тема проходила через три мои первоначальные встречи с Исааком — тема любви. Именно любовью объясняется — насколько вообще возможно объяснение — сотворение мира и Воплощение Христа. Именно любовь, как ничто другое, делает нас способными объять своим состраданием и преобразить страдания мира. И именно логика божественной любви дает ключ к темной тайне ада. Меня особенно поразило не только то, что Исаак ставит любовь в самый центр своей богословской системы, но та прямота, простота и мощь, с которой Он говорит о божественном домостроительстве любви. Никогда прежде, за исключением Священного Писания, не встречал я кого–либо, кто мог сказать так много в столь немногих словах.

Вскоре после тех трех первых встреч с Исааком мне попался английский перевод его Слов, сделанный А. Венсинком. Я читал его по временам с трудом, но всегда с всепоглощающим интересом. Я выписывал цитаты из этого текста на отдельные карточки, из которых составилась целая картотека. Когда этот труд подошел к концу, хотя я прочитал уже свыше четырехсот страниц, я продолжал жаждать большего. Из предисловия Венсинка, а также из других исследований, я узнал, что Исаак был монахом, жил в Месопотамии в седьмом веке, недолго занимал епископскую кафедру в Ниневии, а потом, в последние годы жизни, ушел в горы и стал затворником. Я узнал, что он принадлежал к Церкви Востока, которую принято было называть «несторианской». Впрочем, как я постепенно понимал, последнее не означало того, чтобы учение самого Исаака или церковной общины, к которой он принадлежал, можно было по справедливости осудить как еретическое. Мне пришлось собирать по крупицам те сведения об Исааке, которые я получил несколько десятилетий назад. Теперь, наконец–то, к моей глубочайшей радости, в нашем распоряжении есть монография, дающая сбалансированный и исчерпывающий анализ жизни и учения Исаака, а также того исторического и богословского контекста, в котором он находился. Отец Иларион Алфеев поступил весьма мудро, позволив Исааку говорить за самого себя. Книга содержит множество прекрасно подобранных цитат, в которых мы ясно слышим живой голос Исаака. Огромным преимуществом отца Илариона было то, что он имел возможность использовать «Второй том» творений Исаака, который долгое время считался утраченным, но был не так давно открыт и опубликован д–ром Себастианом Броком.

«Желаю не пересчитывать верстовые столбы, но достигнуть брачного чертога [7], — говорит Исаак. — Я пойду по всякой стезе, которая быстро приведет меня туда» [8]. Эти слова относятся и к его собственным писаниям. Он не предлагает нам «верстовые столбы», духовные карты; его писания не есть подробный план духовного путешествия христианина, содержащий последовательное описание различных стадий этого пути. Исаак интуитивен и несистематичен. Его произведения полны повторов, неожиданных переходов с одной темы на другую, афоризмов, смысл которых не всегда ясен. Однако за кажущейся несистематичностью стоит духовное учение, отмеченное внутренней логикой и гармоничностью; именно это и показывает нам о. Иларион в своей книге. Систематизируя основные пункты учения Исаака о жизни во Христе, настоящая книга показывает единство и последовательность, которые характеризуют его духовное видение.

Преподобный Исаак был аскетом, пустынником, жившим в горах, однако его писания имеют универсальную цель. Они адресованы не только пустынникам, но и жителям городов, не только монахам, но и всем верующим во Христа. С необычайной живостью он говорит о том, что насущно для каждого христианина — о покаянии и смирении, о многообразных внешних и внутренних формах молитвы, об одиночестве и общежитии, о молчании, изумлении и экстазе. Помимо «просветленной любви», на которой Исаак ставит особый акцент, две другие темы характерны для его описания мистического пути христианина: его чувство Бога как живой тайны и его глубокое благоговейное почитание Христа Спасителя.

Когда подвижник и духовный писатель XIV века преподобный Григорий Синаит давал советы своим ученикам относительно того, что они должны читать, он особо выделил Исаака Сирина: «Всегда читай о безмолвии и молитве — именно у св. Лествичника, у св. Исаака, у св. Максима…» [9] А когда в XIX веке мыслитель–славянофил Иван Киреевский хотел выделить одного конкретного автора, который бы воплощал в себе всю православную духовность, он выделил преп. Исаака Сирина: его писания, по мнению Киреевского, отличаются даже от писаний других Отцов Церкви особой духовной глубиной [10].