Воспоминания - Сергей Юльевич Витте
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он сам, этот член совета министра внутренних дел, служил очень долго в судебном морском ведомстве и сам юрист. Когда он начал смотреть судебное следствие, он увидел, что все дело велось до такой степени безобразно, что даже в показаниях некоторых лиц судебный следователь вынимал средние подлинные листы и вставлял такие, какие были нужны для доказательства, что этот сын сам себя убил, а не убит революционерами, что отец этого Куроша, моряк, получил от Государя императора, когда сын был убит, очень сердечную телеграмму, с выражением соболезнования, что это убийство в высокой степени печально.
Старик говорил мне: «Ведь моего племянника убили на моих глазах и, несмотря на это, следствие ведется так, чтобы доказать, что тут было простое самоубийство». Когда я спросил этого старика: «Я не понимаю, почему это делается?» Он ответил: «Очень просто, Столыпин, после того как остался председателем, т. е. после того, как Его Величество не принял его отставки по делу западных земств, вследствие уверения, что с уходом Столыпина начнутся революционные выступления, дал приказ, чтобы Все те убийства, которые будут на политической почве, признавать, что эти убийства есть простые убийства. Соответственно этому было дано распоряжение, и это распоряжение и практикуется».
Так как убийство Куроша произошло еще, когда Столыпин был жив, то следствие и приняло это направление. Когда я спросил старика: «Скажите, пожалуйста, вы обращались к морскому министру или министру юстиции?» Он сказал, что обращался к морскому министру и что тот возмущался, а что касается министра юстиции, то он, старик, сказал, что он не обращался к такому негодяю, так как, в сущности говоря, Щегловитов держался все время министром юстиции при Столыпине только потому, что был у него лакеем, и министр юстиции, глава русского правосудия, обратился в полицейского агента председателя совета министров.
18 марта последовало смещение Воеводского с поста морского министра и назначение его членом Государственного Совета; вместо Воеводского был назначен Его Величеством адмирал Григорович – бывший товарищ Воеводского.
Григорович ныне пользуется большим расположением Государя Императора; насколько он оправдывает расположение Его Величества – это мы увидим в будущем.
Пока же носятся такие слухи: что Григорович человек толковый, знающий, впрочем, достаточно переговорить несколько слов с Воеводским и с Григоровичем, чтобы видеть разницу между тем и другим: второй – человек серьезный, а первого – серьезным человеком считать трудно.
Затем, говорят, что будто бы Григорович ведет все дело весьма рискованно, что Все его обещания и проекты в конце концов не будут выполнены, что, между прочим, теперь в морском министерстве водворилось такое взяточничество, какого прежде никогда не было, – но все это пока одни разговоры.
Вследствие отказа Гучкова от звания председателя Государственной Думы, 22 марта последовало избрание другого председателя – Родзянко, человека не глупого, довольно толкового; но все-таки главное качество Родзянки заключается не в его уме, а в голосе, – у него отличный бас.
2 мая последовало назначение обер-прокурором Святейшего Синода – Саблера и увольнение от этой должности Лукьянова. Я нахожу это назначение правильным, ибо все те обер-прокуроры, которые были после Победоносцева впредь до Саблера, были, собственно говоря, в церковных делах дилетантами, а поэтому, не водворив новых начал в русской православной церкви, которые были намечены комитетом министров при рассмотрении указа 12 декабря 1904 года, вместе с тем не могли иметь никакого влияния на текущую жизнь и текущие церковные дела, по той простой причине, что они не знали ни лиц, ни дел.
Я находил назначение Саблера правильным, потому что во всяком случае, Саблер был товарищем обер-прокурора Святейшего Синода при Победоносцеве, служил очень долго в Святейшем Синоде и, несомненно, знает во всех деталях дела всех церковных учреждений. Что касается принципиальных взглядов Саблера, то мне представляется, что он является таким же лицом, каким являются и все другие министры, т. е. такие государственные деятели, которые всегда идут более или менее по ветру.
Может быть, косвенно я несколько повлиял на назначение Саблера, потому что за несколько месяцев до его назначения, – месяца за 1½–2, – я говорил о Саблере очень подробно с одним из весьма почтенных иерархов, который ни в какие политические дела, ни в какие политические интриги не вмешивался, который был далек от Иоанна Кронштадтского, Гермогена, Иллиодора и Распутина и проч. Я высказывал ему мое мнение, что, может быть, при настоящем положении вещей, всего было бы лучше, если бы обер-прокурором был сделан Саблер, а затем мне сделалось известно, что этот почтенный иерарх проводил эту мысль от себя в Царском Селе.
В начале мая 1911 года приезжал в Царское Село наследник германского престола Фридрих с супругой, затем Эмир Бухарский, а потом сиамский принц Чакрабон.
Наследного принца я встречал ранее в Петербурге, где лично с ним познакомился. В этот приезд я его встретил у германского посла во время раута и концерта. На этом рауте было много публики, и я с принцем не говорил, так как он ко мне не подошел, а я к нему подходить не хотел. Была ли это случайность или это объясняется иначе – я этого сказать не могу.
2 июня в Кронштадт прибыла эскадра Северо-Американских Соединенных Штатов, но эскадра была принята довольно сдержанно.
23 июня умерла Великая Княгиня Александра Иосифовна, которая очень долго болела и была весьма стара. Александра Иосифовна – супруга Великого Князя Константина Николаевича, который умер уже в пожилых летах, в начале царствования Императора Александра III.
2 июля Их Величества отбыли в шхеры и 27-го возвратились, причем был смотр в Высочайшем присутствии, так называемых потешных.
В то время была мода на потешных, вероятно, потому что полагали, что этими мальчиками, играющими в военных, подымают патриотический, национальный дух. Этому делу придавали государственное значение, почему смотр потешных производил Государь Император; вообще это было обставлено с особой торжественностью. Но, конечно, это потешное дело так и осталось – потешным, но не для детей, а для взрослых.
19 августа в Петербург приезжал Сербский король Петр с наследником, а 27 августа Его Величество отбыл в Киев на открытие в Высочайшем присутствии в Киеве памятника Императору Александру II.
Я же в мае месяце поехал за границу и вернулся из-за границы только в начале декабря.
Во Франкфурте мне делали две довольно серьезных операции, причем первая операция производилась под хлороформом. Я лежал под хлороформом 1½ часа.
На эту операцию я решился потому, что тамошние профессора, которым я вполне верю, сказали мне, что
