И опять Пожарский 2 - Андрей Готлибович Шопперт

создать приказ в дополнении к Разбойному. Нужно построить закрытые крепости и выловить всех татей в Москве и, заперев там, заставить камень дробить для дорог. Вон в Нижнем сумели же. И порядок в городе и дороги строятся.

Михаил и не почувствовал, как уснул, слуги подняли его с кресла и отнесли почивать на кровать. Устал царь батюшка.

Событие шестьдесят четвёртое

Ехали мы, ехали, и наконец, приехали. Вернее доплыли. Вершилово встречало стеной чёрного дыма. Да, теперь уже не напишешь иностранцам, что здесь чистый воздух и после дождя видно врата рая, дым всё застит. И самое главное, что с этим ничего не поделаешь, если выносить производства подальше от жилья, то как люди будут на работу добираться. Придётся трамвай изобретать. А что, мысль интересная, трамвай, конечно, не получится, а вот конка, то есть трамвай на конской тяге, можно над этим и подумать. Один маршрут пустить до Нижнего, а второй до промзоны. Чугун в Миассе скоро будут делать большими партиями, вот рельсы из чугуна и делать. Нужно записать в блокнотик. Пётр достал сделанный специально для идей блокнот и записал туда конку. Заодно и перелистав его. Самогонный аппарат. Нужно срочно заняться. Перегонка нефти. Ещё срочнее. Керосиновая лампа. Зачем керосин без лампы. Что ещё? Карандаши. Как делают карандаши понятно, склеивают две половинки и под пресс. Грифель делают из белой глины и графита, вроде ещё воска добавляют, а для цветных карандашей нужны цветные краски. Графит измельчают, смешивают с белой глиной и небольшим количеством воды и выдавливают через пресс, чтобы получить стержни, потом эти стержни прокаливают и вставляют в деревянную заготовку из липы, потому что липа мягкое дерево. Сверху надевают вторую половинку и склеивают, ну и под пресс. Всё. Легко и просто, а покупать будут все, а повторить вряд ли кто сможет. С них и начнём.

Флот из двух десятков корабликов заметили. Народ уже толпился на пристани. Пристань за лето из деревянной стала кирпичной. Красота. А ещё красивей вздымаются над Волгой пять куполов нового собора. Разноцветные луковки куполов прямо горят в лучах полуденного солнца. Сентябрь решил побаловать путешественников и выдал замечательный ясный день. Сегодня уже двадцать второе сентября. Скоро и белые мухи полетят. Пётр заметил на пирсе своих турчанок. Марфушка была с ребёночком. Нужно коляску срочно изобрести. А Анька с Веркой были беременны. Они выревели себе ещё в марте эту «обузу». Как это у Марты будет ребёночек, а у них нет. Куда денешься. Встречали все управляющие. Был и Зотов и Крчмар и Полуяров и Заброжский. Были незнакомые лица. Видно письма сработали и приехали учёные с художниками. Более того, людей в иностранных платьях было на пристани гораздо больше, чем в русском. Понятно. Наши работают, а «немцы» нашли повод с работы слинять.

Обнимались долго, девки его ревели. Княжич устал отвечать на один и тот же вопрос, «Ну, что там, всё нормально?». Там порядок. А у вас? А у нас две недели назад был царь батюшка с боярами да дьяками. Понравилось? Понравилось. Велел кресла себе послать с диванами, колокола для Владимирского собора и ещё кучу всего с собой забрал, даже мишек новых. Фома Андронов уже новых мишек делает ещё больше прежних. Приехали учёные и художники.

Еле до дома добрался Пётр. Баню истопили, попарились с Марфушкой. Остальные уже на седьмом месяце, беречься надо. Как хорошо быть дома. Ещё бы маленький Дмитрий Петрович не плакал и вообще замечательно. Что же будет когда тут втроём кричать начнут. Нет. Надо быстрее дворец строить. Но это завтра. Всё завтра. Сегодня пообниматься с Марфушей и спать. Устал.

Событие шестьдесят пятое

Жан Рэ целую неделю ходил с открытым ртом и выпученными глазами. Место, в которое он попал, не существовало на карте и не могло существовать в действительности. Хотя бы эти идеальные дороги, ни соломы, ни навоза, ни другого мусора, даже плюнуть на них духу не хватало. Только дороги это ерунда. Их ортодоксальный собор превосходил всё, что видел доктор из захолустного французского городка до этого. А квартал Вершилова, куда их с женой, двумя дочерями и служанкой Кити поселили на следующий день после приезда. Сначала все их вещи прожарили в «бане», а потом запихнули туда и визжащих женщин. Несколько крепких крестьянок избили их там прутьями и долго издевались, намыливая жидким мылом. А потом ту же процедуру проделали и с ним. Понятно, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, но все же, должно быть уважение к просвещённому доктору. Только на следующий день Жан осознал, что же с ними сделали. Их избавили от клопов, вшей, блох и тараканов.

Неужели это возможно. И неужели это так просто. Они поселились в огромном двухэтажном доме со стеклянными окнами и двумя печами. Их не кусали клопы по ночам, их не грызли вши. В доме не бегали, мыши и крысы. Такого места не может быть. А проклятые францисканцы, на проповедях уверили, что когда моешься, то смываешь божью благодать, что снисходит на тебя при крещении. Вонючие козлы, благодать снисходит при мытье в бане. На третий день его взял под руку солдат, заставил одеться всё семейство и отвёл к ведьмам. Их было три. Причём одна из ведьм была матерью Кеплера. Знахарки осмотрели его, а затем и жену с дочерями, и приказали всем вместе приходить три раза в день за зельем. Доктор возмутился. Тогда домочадцев отправили домой, а его отвели к доктору ван дер Бодлю. Латынью оба владели отлично и через пару часов, когда за Жаном пришёл тот же стрелец, чтобы отвести к колдуньям за первой партией питья, французский доктор твёрдо понял, он попал в другой мир. Под мышкой он нёс учебник по лекарственным травам на латыни. И русскую азбуку. Такой бумаги и такого качества книг он ещё не видел.

На четвёртый день его снова отвели в мастерскую по производству фарфора, и экскурсию ему проводил сам Рубенс. Оказалось, что при таких высоких температурах многие краски становятся просто черными, а другие меняют цвет. Хорошо бы, чтобы доктор занялся этим вопросом. Им сейчас занимается один алхимик – брат известного доктора ван дер Бодля – Йозеф Марк. Парень был себе на уме. Свято верил, что маркиз научит его делать золото из свинца. Спрашивается, зачем делать золото, если можешь делать фарфор. Он ведь дороже. Остаться и поработать Жану не дали. Повели на стекольную фабрику и тоже показали чудеса с красками.

Как всё это возможно? Здесь в варварской Тартарии делают стекло и фарфор, причём стекло лучше итальянского, а фарфор лучше китайского и этим не гордятся, а переживают из-за непонятного поведения красок. Конечно же, он займётся этими красками. Просто работать рядом с печами, рядом со стеклодувами, которые превзошли в мастерстве муранских, за это не грех и самому приплатить, а ему ещё и двадцать талеров в месяц положили, да плюс двадцать талеров «подъёмных», чтобы одежду новую купил, шапку вместо изъятого парика, да мебель в новый дом.

Дочь Жозефина – старшая, утром пошла в школу. Доктор сам проводил её и был потрясён. Математику детям преподавал Симон Стивен, Жан посмотрел на выданный девочке учебник и слёзы потекли по его щёкам. Такую великолепную книгу детям, а если они её порвут или испачкают. Ничего, объяснили французу, на следующий год новые малыши получат новый учебник.

На пятый день после питья отвара и пробежки с гимнастикой, Рэ повели на бумажную фабрики и все, не скрывая, показали, кроме секрета, как делать «водяные знаки», которые становились прозрачные на просвет. Сколько же в этом городке собрано чудес.

На шестой день вернулся маркиз Пожарский. А на девятый день Жан начал делать опыты по приготовлению стержней для чёрных и цветных карандашей. Одно из чудес в мире будет носить его имя.

Зря он приехал в Вершилово. Зря приехал на месяц позже, чем мог. Столько времени потеряно зря. Он думал, что он доктор, но прочитав книгу ван Бодля, Жан понял, что он не лечил, а калечил людей, а выздоравливали они сами, если он им не слишком мешал. Он думал, что он учёный. То, что он исследовал, в Вершилово