У Лаки - Эндрю Пиппос

– Можем делать все, что ты захочешь? – с вопросительной интонацией ответил Лиам.

После они лежали, а Эмили рассказывала Лиаму о проведенных в Австралии каникулах, когда она была ребенком. О неудачной поездке к бабушке и дедушке и о том, как они ночевали в кафе в небольшом городке. И как в восемь лет она от стресса писалась в кровать, потому что годом раньше увидела самоубийство отца. Каждую ночь в Австралии – они посетили Сидней и Центральное побережье – она спала на пальто отчима. Пальто оставалось сухим до самого отъезда в Англию.

– Не знаю, зачем я тебе это рассказала, – пробормотала Эмили.

– Я рад, что мы можем говорить о таких вещах. О чем угодно.

– Подобное не должно повториться, верно? – спросила Эмили.

– Не должно, – подтвердил Лиам. – Но было очень весело.

– Мы глупые, – хмыкнула Эмили, одеваясь.

Она оставила Лиама голым в постели, и они больше ни разу не обсуждали день, когда занимались сексом. Эмили считала, что такое случалось у большинства молодых людей, которые вместе снимают квартиру в Лондоне.

5

В конечном итоге Лиам не пошел за едой. Эмили пересела за стол. На нем лежала распакованная тонкая стопка бумаг. По всей видимости, чья-то статья для журнала, которую Лиам редактировал, делая пометки синим карандашом. Эмили нравился его почерк: все эти петли и витки. Приятно и одновременно трудно читать.

Казалось, Лиаму было тяжело на нее смотреть. Некоторые люди не знают, что они значат для тебя. Годами, когда рядом никого не было, Эмили ловила себя на том, что обращается к Лиаму, громко, привычно, как будто он рядом. У нее было не так много настоящих друзей.

Эмили любила Лиама. Любила по-своему. Но если они начнут романтические отношения, она была уверена, что долго не продержатся. Это будет наигранная близость, причем плохо исполненная, и тогда она окончательно потеряет его. Лиам стал для нее как член семьи. Эмили была единственным ребенком в семье. Некоторые люди не осознают, насколько они важны.

– Я не могу быть с тобой, – сказала Эмили.

– Ясно.

– Это потому, что…

– Мне не нужно знать, почему, – прервал ее Лиам.

– Но я не собираюсь отказываться от нашей дружбы.

– А с другой стороны, я хочу знать, почему мы не можем быть вместе.

– Потому что мы друзья. Вот что мы такое. Друзья! Мы всегда ими были. И это для меня очень важно. Ты не можешь быть никем, кроме друга.

– Ты слишком часто произносишь слово «друг».

– Потому что у меня их не так много.

– Мне кажется, ты любовь всей моей жизни.

– Не этой жизни.

– Я физически тебя не привлекаю.

– Ты привлекательный. Господи!

– Может, получится поменять билет и улететь домой сегодня.

– Это заказ из разряда «услуга за услугу»?

– Нет! «Нью-Йоркер» так не работает, и к тому же я бы никогда так с тобой не поступил. Мне нравится идея. Мне нравится твой стиль письма. Заказ самый настоящий. Журнал действительно хочет получить от тебя статью.

– Скажи мне, что ты не станешь ее продвигать, и я уеду домой.

– Отправь статью как обычно. Ты помнишь день, когда мы переспали? Когда у нас был секс?

– Ладно. Помню.

– После ты ушла из комнаты и никогда больше не поднимала эту тему.

– Ты хочешь, чтобы я притворилась, как будто этого разговора никогда не было?

– Идеально.

– Но мы увидимся до твоего отъезда?

– Скорее всего – нет.

Дорога обратно в номер – длинный коридор, четыре этажа вниз на лифте – глубоко отпечаталась в сознании Эмили. Этот был тот момент, то самое чувство, которое Эмили отчаянно боялась запомнить. Муж, друг Лиам, заказ – неужели она лишится всего?

В ее отсутствие на телефон, который она еще не привыкла везде с собой брать, пришли сообщения от Софии, которая пережила Третье апреля, и Ширли Гибсон, которая с мужем Сэмом купила франшизу «У Лаки». И София, и Ширли говорили, что с радостью дадут интервью.

София: «У меня есть время, вам придется подъехать, я сейчас без машины».

Ширли: «Посидим за интервью где-нибудь в приятном месте. Есть на примете шикарное заведение в Драммойне».

Прежде чем перезванивать, Эмили набрала маму. Та всегда рано вставала; вот и теперь она ответила, что не занята, как раз поставила готовиться на обед окорок. Было слышно, как в яблочном сидре тушилось мясо.

Эмили глубоко вздохнула:

– Майкл признался, что у него был роман на стороне.

– Майкл завел роман на стороне? – Мама повторила это еще дважды так, что явно услышал и Рик. – Господи боже! И с кем? Женщина? Мужчина?

– Я почти ничего не знаю и не хочу узнавать.

– Слушай, но вы двое сможете во всем разобраться, правда? Нет никакого резона разводиться. Когда вернешься в Лондон, вы сядете и все исправите, верно?

– Не думаю, что это возможно.

– Конечно, возможно! В браке все возможно. Боже, у него случилась легкая интрижка, он совершил ужасную ошибку. Без сомнений, ему очень жаль. Я знаю Майкла. Он будет готов на коленях ползать, вымаливая прощение, когда ты вернешься.

– Сомневаюсь, что это имеет значение, мам.

– Рик хочет вставить словечко. Погоди-ка.

В трубке послышался голос отчима:

– Ублюдок завел себе подружку, а?

– Я просто хотела рассказать вам с мамой, что происходит.

– Честно говоря, Эм, я никогда не думал, что вы с Майклом будете вместе. Говорил это твоей матери еще тогда. Недолго, может, но не навсегда. К сожалению, я предполагал такой исход.

– Ты был прав, Рик.

6

После окончания старшей школы Эмили съехала из родительского дома в Суффолке и провела первый университетский год в небольшой квартире-студии в Чайлдс-Хилле, принадлежавшей другу семьи. Она полагала, что жители Лондона сразу поймут – она здесь временно и отнюдь не навсегда. Чтобы платить по счетам и покрывать расходы, Эмили тратила сбережения и подрабатывала во всех пабах, где ее готовы были нанять. Она была бедна. Владелец квартиры переехал в Дублин и оставил престарелую кошку, за которой нужно было ухаживать. В конце концов ее пришлось усыпить. Над кроватью Эмили повесила картину Иэна Асквита. Лежа в ванне, она пыталась улучшить свой французский, читая «В стране Магии» Анри Мишо, а потом перешла на «Материальную жизнь» Маргерит Дюрас. Водопровод протекал в стольких местах, до некоторых было просто невозможно добраться. В окне во внутренний двор поселилось семейство белок, а группа студентов-ювелиров приняла Эмили в свой круг. Первые ее шаги в Большом городе были типичными, и часто она это понимала. Хорошие моменты Эмили копила, словно золотые слитки. К октябрю ей показалось, что Лондон ее принял. И, может быть, она останется тут навсегда.

Теперь Эмили страшилась даже мысли о