Кто твой враг - Мордехай Рихлер

— Да, очень славное, — без особого энтузиазма отозвался Норман.

— Ох уж эти мне мужчины, — сказала Полли.

— Все они одним миром мазаны, — зло бросила Кейт. — Безмозглые, себялюбивые, в женщине видят только внешность, а душевных качеств не замечают.

Нормана понял, что Кейт на него сердится. И гадал, чем бы мог ей досадить.

Вивиан передала чашку Роджеру.

— Норману сейчас дохнуть некогда — работает над очередным сценарием, — обронила она.

— Вот как. Очень интересно.

Норман поморщился. Наверное, Роджер нещадно трунил над Вивиан, иначе она вряд ли стала бы поддевать его так дерзко, и тем не менее пусть она и в своем праве, зря это она. Мало того, она же знает, что ни над каким сценарием он не работает.

— Роджеру смерть как хочется прорваться в кино, — сказала Полли. — У него такие интересные задумки.

Норман сочувственно улыбнулся Роджеру, хотел сказать ему что-то приятное, но тут Вивиан позвала его в кухню.

— Норман, иди сюда на минутку, помоги мне.

Норман извинился. В кухне он легонько коснулся губами ее лба.

— Никак не ожидала, что они придут, — сказала Вивиан. — Я думала, мы будем одни. Я знаю, ты их не выносишь.

— Да нет, Роджер мне нравится.

Вивиан тихо прикрыла кухонную дверь.

— У Кейт завелся новый приятель. Она практически не ночует дома. Почему бы тебе не прийти попозже?

— Постараюсь.

— В следующую среду в «Пэласе» выступает Венгерская государственная оперная компания. Я возьму два билета, ты как?

— Я — за, — сказал он. — Но тебе не кажется, что пора присоединиться к гостям?

В апреле, когда Салли вернулась из Парижа, Боб снял для нее квартирку в одном из ветшающих серых домов на улочке неподалеку от Бейкер-стрит. Она смертельно боялась оставаться в ней одна. Комбайн, проигрыватель и телевизор, последний подарок Боба, вместо того чтобы развлекать, угнетали. Другие подарки — цветы, духи, белье, далеко не все были от Боба. И от этого она чувствовала себя виноватой перед ним. Боб так много ей давал, а она не могла ответить на его любовь, и поэтому должна была бы, казалось ей, по меньшей мере не изменять ему. Он был мягкотелый. Невыносимо тщеславный. И хотя он ежедневно играл в гандбол, делал по утрам зарядку и регулярно ходил в бассейн, у него намечался живот. Он был добрый. Никогда не упоминал об Эрнсте, разве только она сама заводила о нем разговор. В сущности, он был мальчишка. Обожал, чтобы его хвалили, напрашивался на комплименты. Он был добрый, совершенный мальчишка, но уже одряблел — сказывался возраст.

Раза два она осведомилась о Нормане. Боб не видел Нормана. Никто его не видел.

Салли сидела у окна, смотрела на почерневшие деревья напротив, три-четыре раза подняла взгляд на затянутое пухлыми облаками свинцовое небо, и на глазах ее навернулись слезы. В эти дни она легко плакала ни с того ни с сего. Со слезами Салли боролась фенобарбиталом, джином и спаренными киносеансами.

По улице прошел один из здешних неподобающе юных румяных полицейских. Следом за ним проехал паренек на велосипеде. Трикси, лукавый терьер мисс Лэнгли, волок за собой хозяйку по заляпанному черному тротуару. Они что-то припозднились. «Волонтир» уже двадцать минут как открылся. Салли налила себе еще джина с тоником. Безусловно, думала она, надо было выйти за Нормана. Но между нами всегда стоял бы Эрнст — и этого не избыть. И потом, Норман вел бы себя так безупречно, благородно, сочувственно, что она бы как пить дать спятила. Да, с Норманом, подумала она, я была бы счастлива.

— Эрнст! — неожиданно для себя самой вдруг позвала она.

Так нельзя, подумала Салли. Если я напьюсь к его приходу, он обозлится. Опомнилась, поплелась в ванную, принесла оттуда стакан воды и пузырек снотворных таблеток. Что и говорить, низкий трюк, на такой трюк можно решиться только от отчаяния, но на аборт она не пойдет. Этого ребенка она во что бы то ни стало сохранит. Первую таблетку Салли проглотила с трудом. Закашлялась и запила ее джином. Боб мягкотелый, в сущности, мальчишка, и, когда в восемь — он на редкость пунктуальный — зайдет за ней и обнаружит полупустую бутылку джина, а у ее постели пустой пузырек из-под снотворного, он тут же отомчит ее в больницу, благо она в двух шагах, и ее страдания так его разжалобят, что он разрешит оставить ребенка.

Коварный, гадкий прием — вот что это такое. Но Салли — а она глотала уже третью таблетку — сознавала, что эта мелодраматическая ложь, эта «попытка самоубийства», как окрестит ее Боб, подействует на него сильнее слез и уговоров, так она спасет жизнь своего нерожденного ребенка. И Салли проглотила еще одну таблетку.

У Ландисов вошло в привычку перед сбором гостей расслабиться, выпить мартини, так что чуть позже Боб присоединился к жене.

Зельда Ландис, поджарая брюнетка, выглядела старше своих тридцати девяти. Строгое черное платье, впивающиеся в уши бриллиантовые серьги, даже черные лодочки — все сообщало ее облику особую суровость. Она присела отдохнуть. Бутербродики, закуски, колбаски уже лежали под салфетками на кухонном столе. Для мужа и себя она приготовила холодный обед — подкрепиться перед приходом гостей. Зельда умела принимать гостей, однако создавалось впечатление, что делает она это из последних сил и сил ее хватит лишь на один вечер. Возникало опасение, что после ухода последнего гостя Зельда распадется на части. Боб неукоснительно собирал ее. Но всякий раз, точно осколок разбитой чашки, упускал из виду какую-то часть, так что при следующей встрече Зельда казалась старше, и чудилось, что на этот раз она распадется еще до ухода гостей.

Гостиная была обставлена с большим вкусом. На стенах висели две картины. Китайская гравюра, изображающая лошадь, и рисунок — мексиканский крестьянин, подвешенный за большие пальцы на дерево. Подобные картины были здесь так же непреложны, как портрет королевы или распятия в домах приверженцев других исповеданий.

Боб потянулся наполнить бокалы, когда в дверь позвонили. Была всего половина седьмого, гости ожидались не раньше девяти.

— Должно быть, это миссис Дикон. Старушка вызвалась обносить гостей.

— К вам мистер Прайс, — объявила горничная.

Боб хотел пригласить Нормана — как-никак они старые друзья, — но Зельда заартачилась.

— Предложить ему остаться? — спросил Боб, вставая.

— Нет и нет.

Число мужчин на приемах Зельды неизменно отвечало числу женщин. Норман нарушил бы равновесие.

— Что же мы ему скажем?

— Говори, что хочешь, мне-то что. Лишь бы ты от него отвязался.

Норман вошел, смущенно улыбаясь.

— Проходил мимо, — сказал он, — и решил заглянуть: вдруг вы дома…

Зельда тут же поняла, что он лжет.

— Садись. — Боб улыбнулся как можно более радушно. — Что будешь пить?

Но и Боб понял, что Норман вовсе не «проходил мимо», и устыдился за него.

— Виски, — сказал Норман. Почувствовал недоброжелательство Зельды и поспешил добавить: — Если вы ждете к обеду гостей или что… Я зайду в другой раз.

Что за жалкий способ выцыганить приглашение, подумала Зельда. А вот Боб растрогался, он был привязан к Норману, что и выказал, налив ему почти не разбавленный виски. И, адресуясь к Зельде, сказал:

— Рад, что ты зашел. Я давно собирался тебе позвонить.

Зельда вспыхнула:

— Норман, как живешь-поживаешь?

— Хорошо. Очень хорошо.

Зельда видела, что Боб и себе налил такой же почти не разбавленный виски. Надерись, подумала она. Давай-давай.

Норман, удрученно отметил Боб, был в том же костюме, что и в их последнюю встречу. Рукава пиджака обтрепались.

— Говорят, ты братаешься с туземцами, — сказал он с напускной веселостью.

— Да, встречаюсь с одной девушкой, англичанкой. Ничего серьезного.

Норман справился о Винкельманах.

— «Все о Мэри» наделала шуму, — сказал Боб.

— В провинции на нее валом валят. Сонни и Бадд создали независимое объединение — намерены выпускать по две картины в год. — Боб подлил себе и Норману виски. — Над чем работаешь? — спросил он.

— Отправил бумаги в один провинциальный университет, — сказал Норман. — Если туда не примут, думаю податься в какую-нибудь классическую школу[147].

От Нормана так явно несло неудачливостью, что Зельда всполошилась. Знаю я, зачем он пожаловал, подумала она.

— Слышали что-нибудь о Салли? — спросил Норман. — Я вот о чем — она в Лондоне?

Боб кинул взгляд на часы.

— Говорили, она работает в Париже, больше я о ней ничего не слышал, — сказал он. — В ЮНЕСКО, как я понимаю. — Боб поразился. Он полагал, что всем, кроме Зельды, известно, что он снимает для Салли квартирку неподалеку от Бейкер-стрит.

— Не могу не поделиться с тобой, — Зельда растянула губы в улыбке, — на той неделе Боб купил для своих родителей дом в Коннектикуте. Прекрасный дом, но мы, должна признаться, теперь сидим без гроша.