Мойте руки перед бедой - Андрей Эдуардович Бронников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– У вас есть чего-нибудь из еды? Чай? А то я несколько недель вашими объедками по ночам питаюсь.
– Да-да, конечно, – подобострастно ответил Боссель, быстро поднялся и ушёл в другую комнату. Он был удивлен неожиданным появлением бывшего главного врача. В момент переворота тот бесследно исчез. Его долго разыскивали, но поиски не увенчались успехом. Постепенно персона Стасюка ушла на второй план, а затем Алексей Савельевич и вовсе забыл о его существовании. Теперь такая встреча не обрадовала Босю, так как он не знал, что делать с бывшим главврачом.
Через несколько минут Верховный вернулся с подносом, на котором стояла дымящаяся кружка кофе и несколько бутербродов с ветчиной. Маска молодого послушника ещё более отчётливо проявилась на лице нового руководителя.
– Ну-с, расскажите мне, как же вы меня так уволили без моего ведома? – ехидно и не без злорадства спросил Михаил Александрович, взяв бутерброд. Боссель молчал, а Стасюк продолжил говорить:
– Предательство сильное разрушающее веру средство. Меня предали мои близкие коллеги, но вам то это зачем? Жажда власти?
И вновь молчание было ответом. Воспользовавшись паузой, бывший главный врач принялся неспешно поглощать бутерброд и запивать его кофе. Боссель так и не произнёс ни слова, а Михаил Александрович, утолив первый голод, безуспешно поискал глазами салфетку, не нашёл, тогда вытер губы рукавом и продолжил говорить:
– Полагали, что власть сладкая штука? Смею вас уверить, каждый, кто добился власти, втайне мечтает от неё избавиться. Даже самый жестокий диктатор. Каждый властитель дорожит ею только потому, что боится немедленно быть уничтоженным недавними преданными слугами и холуями.
– Я не знал, – дрожащим голосом едва вымолвил Алексей Савельевич.
– Неужели? – немного паясничая, удивился Стасюк, взял следующий бутерброд и примерился, чтобы откусить побольше, но передумал, снял кусок ветчины, свернул его в трубочку и целиком положил в рот.
– Честное слово, – виновато ответил Бося, лихорадочно соображая, что предпринять. «Надо его убить», – навязчиво пульсировало в его голове. Потом вдруг в районе темечка Верховный целитель почувствовал робкий стук, и голос подозрительно похожий на подвального советчика шепнул:
– Отпусти его.
– Да ну? – недовольно буркнул Алексей Савельевич.
– Что? – переспросил Михаил Александрович. Боссель даже не услышал его вопроса. Он внимал голосу, шептавшему с высоты лысеющего темечка: «Отпусти, а потом объяви, что он был убит при попытке к бегству».
– И что? – громко спросил, увлечённый диалогом, Верховный целитель.
– Вы меня пугаете, – продолжил Стасюк, невольно нарушая деловой разговор двух партнеров, один из которых являлся только в виде голоса.
– А? Что? – Бося наконец услышал обращения бывшего главного врача. К счастью для Верховного целителя, Михаила Александровича в данный момент интересовала только еда.
– Как насчёт ещё кофейку? – спросил бывший главный врач и потряс пустой кружкой.
– Да-да. Я сейчас, – Алексей Савельевич выхватил посудину из рук Стасюка и, обрадованный возможностью уйти от ответа, вновь исчез в соседней комнате.
Невидимка последовал за ним и, пока Бося готовил кофе, энергично продолжал убеждать его:
– Отпустишь его потом и все дела. Зачем убивать то?
– На хрен он живой? Кончить его и нет проблемы. Зачем огород городить? – держался своего мнения вдруг осмелевший Боссель и поправил на лице новую маску «Хання»– духа мстительной женщины, исполненной злобы и ревности.
В действительности Верховный боялся «бывшего» и проявлял такую решительность, только не видя его, а настаивал на убийстве от страха. Впервые Алексей позволил себе перечить невидимке, исключительно по причине своей неуверенности в том, что это и был подвальный собеседник. Однако голос, возникавший в районе темечка Боси, проявил завидную настойчивость и продолжил вещать:
– Во-первых, это в твоих интересах…
– Как это? – удивился Верховный целитель.
– А вот так: тебя завтра облздрав снимет и всё – готово. За больных, отправленных в «карцер», с тебя вряд ли спросят, а вот за такую фигуру, как Стасюк, ответить непременно придётся.
– Но ведь он тут же побежит за помощью к начальству и всё расскажет? – начал колебаться Боссель.
– Э, нет. Тут важно действовать быстро и решительно. Сейчас берешь тайм-аут. Вроде как подумать. Переодеваешь Стасюка в другую одежду под любым предлогом. Снятые тряпки передаёшь Косте – Крысолову. Тот в покойницкой подбирает подходящий труп, одевает в одежду Стасюка, уродует и фотографирует его. Затем ты объявляешь главного врача безвременно убиенным и предъявляешь его бренные останки всему миру.
Верховный целитель морщил лоб, тёр виски, но так и не смог уразуметь, к чему клонит невидимка. «Отстань», – попытался он огрызнуться и понёс кружку с дымящимся кофе Стасюку. Голос действительно утих, но только, чтобы дать возможность подопечному вручить напиток бывшему главе психлечебницы.
Как только Бося совершил отпущенное ему действие и уселся в кресло напротив Михаила Александровича, его темечко вновь заговорило:
– Ты дослушай меня, гондольер, через букву «н».
Верховный целитель поудобнее расположился, выдержал паузу и наконец отреагировал:
– Вот теперь валяй.
– Ну, вот что… – почти хором произнесли оба собеседника. Внутренний голос оказался чуть проворнее. Затем и невидимка, и вероломно отстранённый от власти главный врач заговорили одновременно. Аргументы были разными, но предмет словоизлияний был один и тот же: отпустить Стасюка. Благо, что оба оппонента не видели и не слышали друг друга. Вначале Боссель умудрялся отвечать обоим, но в конце концов запутался, замахал руками и прокричал:
– Стоп, стоп! По очереди!!
Стасюк с удивлением приподнялся в кресле и внимательно посмотрел в глаза Алексею. Тот не выдержал взгляда, зажмурился и ещё раз жалобно проблеял:
– Давайте по очереди.
Невидимка расхохотался, а Михаил Александрович протяжно произнёс:
– О-о-о, да ты, вправду, шизофреник, помнится, раньше такого за тобой не наблюдалось, – затем взял кружку с кофе и великодушно добавил: – Ну, ладно разбирайся со вторым, а я пока ещё поем.
Верховный целитель кивком головы поблагодарил бывшего главу больницы и приготовился выслушать невидимого советчика, и тот начал говорить:
– Как только он окажется на свободе, он…что сделает?
– Не знаю, – честно признался Бося, а Стасюк на мгновение замер и тут же продолжил жевать бутерброд.
– Первое, что сделает Стасюк – это побежит объявлять, что его вероломно сняли, а он желает вернуться на должность. Может, даже побежит в суд подавать.
– И что? – глуповато спросил Верховный целитель. Михаил Александрович, хотя и не мог слышать голоса, с которым разговаривал новый руководитель, на этот раз хмыкнул и вновь продолжил свой поздний ужин.
– А то, что коль скоро, имеется его могила и предъявленные всему миру останки, то его тут же объявят самозванцем
