Воины ветра - Дмитрий Янковский

– Дыру сделай! – остудил его я.

Он проделал у меня над головой лептонным конвертером дыру, через которую можно было самым коротким путем попасть на мостик. Тут же раздался грохот – кто-то снова спрыгнул на палубу. Я чуть высунулся из проема, сбил выстрелом сначала высадившегося араба, а затем полоснул по обтекателю турбо-грава. В прозрачной лобовой броне аппарата, слишком слабо омагниченной для подобного натиска, образовалось пять обожженных отверстий с кулак величиной. Все же армейское штурмовое оружие – это армейское штурмовое оружие. Антиграв сильно стангажировал на корму и начал рушиться вниз, быстро пропав из виду. Я же вдавил пальцем сенсор на пульте и снова прыгнул в дыру, которую Дан тут же заделал.

– Все! Есть контроль управления! – Антон показал поднятый вверх большой палец, как это любил делать Дворжек.

– Аплодисментов не надо, – пробурчал я. – Кстати, один гравилет удалось завалить.

– Отлично, – кивнул Дан. – Это сделает их более осторожными. Но не думаю, что отступятся.

Я тоже так не думал. Если уж арабам удалось прорваться через границу, да еще забраться так далеко от Ейска, то вряд ли они упустят случай завладеть круизером. Скорее передохнут все. Шахиды, леер-трос им всем в задницу.

– Мне показалось, – вспомнил я, – что иx десант высадился не только на палубу.

– Есть небольшой крен на правый борт, – сверившись с приборами, подтвердил Игорь. – Перевес килограммов на двести.

– Понятно, – недобро усмехнулся Дан. – Закрепились на правом полозе шасси. Xитрость на уровне детского интерната.

– Стандартный прием, – решил поделиться я своим опытом. – Это у ниx самый распространенный способ заxвата летательныx аппаратов. На взлете. Сидят в засаде, затем, выбрав удобный момент, закрепляются при помощи альпснаряжения. Ну и далее по всем правилам воздушного абордажа.

– Надо было полозья делать раскаляющимся, – хмуро сказал Антон.

– Они же не руками за ниx хватаются! – усмехнулся я.

– Егор, приготовься иx снять. – Дан включил лептонный конвертер. – Как только образуется дыра, сразу давай. Ты у нас самый шустрый. А вы поднимайте все паруса и давайте ходу.

Игорь кивнул:

– У них все равно кардинальное преимущество в скорости, – заметил я.

– Ты еще численное превосходство упомяни, – отмахнулся Дан. – Мы-то по ним стрелять можем, а вот они по нам – нет.

– Со злости могут, – поспешил остудить его я. – Со злости они многое могут. Со злости и от безвыходности.

– Возьму на заметку, – серьезно кивнул Дан. – Приготовься стрелять. Только шасси не повреди, будь любезен.

Умеет он задеть за живое. Меня вообще из себя вывести трудно, мало кому это удавалось, а вот Дан словно нарочно нарывался. Хотя на что нарывался? В морду я ему дать пробовал – не вышло. Не душить же его за эти подколки сонным в постели!

Он махнул конвертером, проделав в днище внушительную дыру – я бы пролез без труда. Но пролезать я не собирался. Наоборот, как бы ненароком не вывалиться. Но в былые времена да по молодости и не такие трюки приходилось выделывать. Я зацепился сгибом ноги за стойку, на которой крепились койки, вывалился наружу всем корпусом и, вскинув штурмовой плазмоган, открыл огонь короткими очередями. Первого сшиб без проблем, а второй, повиснув на тросике, сумел ответить. Старался бить точно, чтобы не задеть днище, но ветром его качало немилосердно, так что две плазменных плюхи он успел всадить в корпус прежде, чем я его продырявил. Каюта тут же заполнилась едким дымом.

– Яхта что, вообще не бронирована? – прошипел я, забираясь обратно.

– А ты будешь отвечать на вопросы пограничников, когда они магнитометр включат? – огрызнулся Дан.

По большому счету он был прав, но я как-то не привык ходить в бой совсем без брони. Все же другая закалка у институтских, ох, другая…

Игорь первым схватил огнетушитель и сбил пламя струей негорючего газа.

– Что на локаторе? – спросил Дан у Антона.

– Гравилеты отстали и идут позади, метрах в трехстах нашим курсом.

– Орудия материализуй! – сказал я.

– Перетопчешься, они не для этого, – ответил Дан на этот раз совершенно беззлобно. – Давай на палубу, винд-трупер. С такой мелочью сам справишься, иначе какой прок от тебя?

Снова поддел, леер-трос ему в задницу! Ох, напросится все же! Однако ударять лицом в грязь тоже не хотелось. На самом деле идиотизм – на борту винд-трупер, но он, вместо того, чтобы молотить по противнику, требует введения в бой тяжелой артиллерии. Стиснув зубы, я сжал в руках плазмоган и ринулся по трапу через люк.

На палубе круизера укрываться особо негде. Только пилоты противника меня срисовали, как тут же набрали высоту и вполне приличной боевой «двоечкой» зашли в пике. На параде за такой маневр они бы положительной оценки не дождались, но мне хватило и того. Вздумай кто из них пальнуть, не жалея яхты, мне бы пришлось хватить лиха. Но вместо того, чтобы струхнуть, я, наоборот, привычным усилием воли вогнал себя в боевой кураж. В тот самый, когда становится совершенно до чертиков, умрешь ты или останешься жив. Ты как бы смещаешь собственную систему координат, где смерть перестает быть конечной точкой сознательного существования и становится просто некой вешкой, до которой надо успеть нанести как можно больше урона противнику. Конечно, удар по нервам тот еще, но без этого эффективно действовать под шквальным огнем вообще очень сложно. Организм так и норовит поджать хвост и шмыгнуть в ближайшее укрытие. А так нас научили некоторым психологическим фокусам, позволяющим закрыть этому самому потенциально дезертирному организму глаза и уши, после чего он начинает вести себя более или менее адекватно.

Поскольку прятаться к тому же было еще и негде, я решил выбрать единственную подобающую ситуации тактику – вскочить во весь рост, вскинуть оружие и начать палить, как можно прицельнее, по всему, что движется.

Вот никогда не знаешь, что тебе сыграет на руку, а что нет. Это касается и собственной подготовки, и тактики, да и вообще всего. Казалось бы, моя выходка обязана была морально подавить противника и заставить сменить курс, развалить «двоечку» и обогнуть яхту, позволив мне открыть еще более эффективный огонь сверху. Напугать-то я их напугал, несомненно, да только результат этого испуга оказался не совсем ожидаемым. Противник не стал маневрировать, а попросту открыл плотный огонь из бортовых плазмометов. Я настолько уже был уверен, что портить яхту они не собираются, что сам едва не опешил, но чудом все же сохранил самообладание и прицел у меня не дрогнул.

Когда один из вражеских гравилетов вспыхнул, вокруг меня по палубе тоже забушевало нехорошее дымное пламя. Но куда страшнее был сам подбитый турбо-грав, продолжавший мчаться, уже не повинуясь воле пилота, по выбранной секунду назад траектории. Как бомба. Наметившись точно в палубу.

– Право руля! – взревел я не своим голосом.

Отреагировали наши ребята. Вовремя, надо признать, да и весьма мастерски. Яхта дала внушительный крен, я не удержался и покатился по пылающей палубе к правому борту. Цивильная одежда, выданная мне, как и остальным, на базе в целях маскировки, задымилась от жара. Стараясь не обращать внимания на боль и не выпуская из рук оружие, я ударился о фальшборт и, прежде чем перевалиться через него, успел заметить, что наш маневр достиг цели. Чуть сменив курс, яхта пропустила подбитый гравилет мимо себя, и он, подобно пылающему болиду, пронесся всего в нескольких метрах от левого борта. Пилот второй машины, боясь столкновения с погибшим товарищем, отжался еще дальше в сторону и вышел из пике далеко под яхтой.

Все это было бы вполне себе ничего, но вот я оказался в незавидном положении – почти всем телом перевалившись через фальшборт накренившейся яхты и не имея никакой возможности удержаться.

– Лево руля! – выдавил я из себя как можно громче, когда перевел дух от удара.

Среагировали. Золото, а не команда. Крен перевалился на левый борт, мне полегчало, и я вскочил на ноги. Помня, естественно, об оставшемся невредимым турбо-граве, представлявшем весьма серьезную опасность в изменившихся условиях. Раз арабы уже начали стрелять, значит, или получили приказ на то, или на все наплевали, поняли, что захватить яхту в целости не выйдет. Мне, в общем-то, без разницы были причины, по которым они так резко изменили тактику. Надо было попросту столь же стремительно менять свою.

Через пелену черного дыма я увидел Дана – он, без всякого намека на панику, орудовал в эпицентре пожара лептонным конвертером, дематериализуя горящие конструкции и внушительные фрагменты палубы. Дыры от этого оставались чудовищные, хотя, после некоторых боев, мне приходилось видывать винд-крейсера в куда более худшем состоянии.

На меня Дан не обратил никакого внимания, мол, занимаешься своим делом и занимайся, а у меня своих хлопот невпроворот. Времени восхищаться его хладнокровием у меня не было, поскольку противник сейчас находился в весьма неудобной для него и в весьма выгодной для меня позиции. Снизу. Гравилет только что вышел из пике и тут же, задрав нос, принялся подниматься, используя всю мощность турбин. Пилот не хуже меня понимал, что стрелять из такой позиции вверх, да еще точно, невозможно в принципе. Если же я перевалюсь через борт и поймаю его в прицел, то шансов у нападающих не будет практически никаких.