Пропавший легион. Император для легиона - Гарри Тертлдав

Солдаты, которые сражались друг с другом несколько дней назад, сидели за одним столом, обменивались шутками и с гордостью демонстрировали свои повязки восхищенным товарищам.

Жареная свинина, говядина и козлятина были главными блюдами, оттеснив дичь, рыбу и дары моря. К неудовольствию намдалени, большинство римлян благосклонно отнеслись к рыбке под острым маринадным соусом, которую так любили видессиане. Люди Княжества предпочитали более простую еду своих северных предков. Римлянам же эта острая рыбка напоминала гарум, которым они так охотно лакомились в Риме.

– Может быть, ты и чеснок любишь? – содрогнувшись, спросил Сотэрик.

– Конечно. А ты разве не ешь чеснок? – удивленно ответил Марк, поражаясь тому, что кто-то может не любить его.

Вино, пиво и яблочный сидр лились в глотки, словно вода. Марк начал привыкать к сладким местным винам, постепенно полюбил он и темное густое пиво, которое варили видессиане. Но когда трибун сказал об этом Сотэрику, пришел черед удивляться намдалени.

– Эта дождевая водичка? – воскликнул он. – Ты должен побывать в Княжестве, мой друг! Мы варим такое пиво, что в него можно втыкать вилку.

Виридовикс с большой глиняной кружкой в руке сказал:

– Кому нужно это пойло с вилкой или без вилки? Это выше моего понимания. Ведь существует кровь виноградной лозы. Там, где я родился, пиво было напитком крестьян и простонародья. А вот для вождей существовало вино. Хотя и среди них не всякий мог себе это позволить. Хорошее вино – вот напиток, достойный мужчины, скажу я вам.

Как и большинство римлян, трибун пил вино с детства и принимал его как нечто само собой разумеющееся. Впервые он понял, как драгоценен был этот напиток там, куда он попадал редко, там, где не рос виноград.

Справа от кельта сидел его друг-кочевник с далекого северо-запада. Аршарум назвался своим полным именем – Ариг, сын Аргуна. Несмотря на теплую ночь, он был одет в свою куртку из волчьего меха и мохнатую шапку из рыжей лисы. Суровым худощавым лицом и хищностью движений он напоминал охотящегося орла. Аршарум был слишком занят едой, но разговор о вине и пиве заинтересовал его.

– Пиво, вино, сидр, какая разница? – Он говорил на чистом видессианском языке с легким прищелкивающим акцентом. – Кумыс, сделанный из молока кобылы, – вот мужской напиток. Он любого валит наповал.

«Не слишком приятное пойло», – подумал Марк. Он заметил, что любовь к кумысу не помешала Аригу выпить немало кружек вина и пива.

Еда исчезала со столов с такой скоростью, что было не так уж просто накрывать их снова. Женщины намдалени постоянно ходили в кухню за добавкой и напоминали пожарных, заливающих пламя ведрами воды. Марка удивило, что Хелвис тоже была среди них. Когда он сказал об этом Сотэрику, тот ответил, удивленно пожав плечами:

– Она сказала, что так скорее сможет отвлечься от грустных мыслей. Незачем сидеть в одиночестве и страдать. Что я мог ей возразить?

Местные женщины мало отличались от тех, кого Скавр встречал в римских провинциях. Их не слишком беспокоила вульгарность и фривольные шутки мужчин. Ласковые щипки солдат и сердитые крики полковых дам вызывали у тех и других только смех. Но никто не решался дотронуться до Хелвис – горе, как невидимый щит, ограждало ее от насмешек. Ее взгляда, полного тихой печали и отрешенности даже в те минуты, когда она наливала вино солдатам, было достаточно, чтобы осадить самого ретивого ловеласа.

Все больше и больше вина прибывало на столы, а еды приносили все меньше и меньше. С самого начала пиршество не было тихим, а под конец гуляки совсем разбушевались. Римляне и намдалени обучали друг друга своим родным ругательствам, пытались научить петь свои песни и неуклюже повторяли незнакомые па чужих танцев. За столом вспыхнуло несколько драк, но соседи быстро погасили их – добрые чувства были слишком сильны в этот день, чтобы начинать ссоры.

Все больше посторонних присоединялось к пирующим. Скавр увидел за одним из столов Тасо Ванеса – с кружкой в одной руке и куриной ногой в другой. Он махнул послу Катриша, и тот стал протискиваться через толпу.

– Мне приятно, что ты все еще хочешь иметь со мной дела, – сказал Тасо трибуну. – Особенно если вспомнить, что в нашу последнюю встречу я удрал.

Марк уже достаточна выпил, чтобы не обращать внимания на подобные мелочи.

– Забудь об этом, – сказал он великодушно. – Тогда мы приходили за Авшаром, а не за тобой.

Он тут же вспомнил о неудачной погоне, посуровел и остановился, решив, что сморозил глупость. Ванес, как маленький шустрый воробей, с улыбкой покосился на римлянина.

– Как интересно, – произнес он. – Меньше всего я ожидал увидеть тебя пирующим с намдалени.

– Почему бы тебе не заткнуться, Тасо? – спросил Сотэрик, но по его не слишком сердитому тону было ясно, что он и сам понимал бесполезность просьбы. Он, очевидно, хорошо знал катриша и, как многие здесь, привык к его замечаниям. – Я думаю, ты болтаешь только для того, чтобы слушать самого себя.

– Разве может быть лучший повод для разговора? – улыбнулся Ванес. Он добавил бы еще что-то, но Марк, любопытство которого было растревожено замечанием посла, перебил его.

– А чем плохи эти ребята? – спросил он, показывая рукой на пирующих. – Мы как будто ладим друг с другом. Разве в этом есть что-то предосудительное?

– Спокойно, спокойно. – Посол предупреждающе коснулся руки Марка, и тот сообразил, что слишком громко говорит. – Почему бы нам не предпринять небольшую вечернюю прогулку? Цветущий жасмин в это время года особенно приятен, не правда ли? – Он повернулся к Сотэрику. – Не волнуйся, мой друг-островитянин. Я не собираюсь очистить его кошелек – ведь именно этим ты думал заняться позднее?

Сотэрик пожал плечами. Он был слишком занят разговором со своим соседом-земляком, который излагал какие-то соображения касательно охотничьих собак.

– Я не люблю собак с кривым косом, – говорил он. – У этой породы слишком маленькая пасть, им трудно удерживать добычу. Кроме того, глаза у них серые, а это признак плохого зрения.

– Не очень-то я тебе верю, – сказал Сотэрик, покачиваясь. Чем больше он пил, тем сильнее становился его акцент. – Я слышал, что у гончих с серыми глазами хороший нюх.

Испытывая весьма слабый интерес к охотничьим собакам, Марк с удовольствием последовал за Тасо Ванесом, и они вышли за пределы освещенного двора, в темноту. Посол без умолку болтал о ночных цветах и прочей чепухе, пока они не добрались до места, где их уже не могли услышать. Как только Ванес убедился в этом, его манеры и голос резко изменились. Внимательно посмотрев на римлянина, он сказал:

– Я должен еще решить, кто ты – умнейший человек или величайший дурак из всех, которых я когда-либо встречал.

– Ты всегда говоришь