Юность Лагардера - Поль Феваль

А между тем эта женщина нередко выступала в роли осведомительницы. Она делала это прежде всего тогда, когда речь шла об известном преступнике или об отравительнице, чья вина была доказана, ибо эти люди могли бросить тень на нее самое. Словом, госпожа Миртиль выступала в роли той, кого нынешние полицейские нередко именуют подсадной уткой. Однако в «Теленке» исчезали не одни лишь преступники. Здесь частенько пропадали и молодые и здоровые люди, причем не только мужчины, но и женщины. Не представляя, зачем они могли понадобиться всемогущей хозяйке заведения, любопытствующие строили догадки:

— Наверное, она подыскивает всем место… У нее много связей, так почему бы ей не помочь им пристроиться лакеями, носильщиками портшезов, конюхами, горничными, кормилицами или няньками?

Некоторые, впрочем, считали иначе, однако помалкивали.

Знала ли полиция об этих исчезновениях? Или просто закрывала на них глаза?

Кумушки склонялись к последнему.

Во-первых, потому что Миртиль позволила у себя в кабачке задержать несколько воришек, во-вторых, потому что некоторые городские советники отнюдь не отличались неподкупностью, и, в-третьих, потому что вербовка рекрутов в армию короля чаще всего требовала от властей прикидываться слепыми, глухими и немыми.

Вербовка солдат, осуществляемая силой, угрозами или обманом долгое время была истинным позором армии. Суровый Лувуа, будучи военным министром, оказался не в силах положить конец этим бесчинствам; они прекратились лишь во время царствования Людовика XVI. Но супруга Годфруа Кокбара похищала сильных молодых людей и хорошеньких девушек не для службы королю и не для почтенных господ, которым требовались горничные и кухарки.

Она работала для корсаров[35] из Берегового братства.

Она торговала пушечным мясом.

Однако же этим контрабандная торговля госпожи Миртиль не ограничивалась.

В то время огнестрельное оружие, имевшееся в распоряжении королевской армии, было весьма несовершенно: заряжать его приходилось долго, а дальность выстрела оставляла желать лучшего. Охотничьи же ружья, которыми пользовались пираты, были несравненно легче и удобнее, им уступал даже мушкет, изобретенный Вобаном в 1688 году. Охотничье ружье, сделанное в Нанте, пулей шестнадцатого калибра с семисот метров убивало кабана. Ружье это было легким, весьма простым в обращении и отличалось точностью попадания. Из него можно было сделать шесть выстрелов за то же время, за какое мушкет стрелял всего лишь дважды.

Миртиль торговала этим оружием, недоступным солдатам короля, а посему цена его была весьма велика; она также снабжала пиратов порохом отличного качества, не чета тому, какой употребляли в армии; цена его также была немалая.

Подвалы особняка Сен-Мара буквально ломились от ящиков с ружьями и бочек с порохом.

Из каждых трех бочек, которые открыто закатывали в подвалы «Сосущего теленка», две содержали порох, предназначенный для морских разбойников, да и бочки из-под вина, что под видом пустых выкатывали из погребов заведения, также никогда не пустовали. Что до ящиков, то с ними разыгрывался подобный же спектакль.

Вы спросите — а что же происходило с людьми? Давайте последуем за злосчастным отцом Армель и поглядим, какая судьба ожидала их за стенами подземелья «Сосущего теленка».

Миртиль, ставшая на миг обыкновенной женщиной, способной помнить, желать и даже любить, сначала налила молодому человеку хотя и подогретого, но чистого испанского, а затем португальского вина.

Видя, что собеседник ее, несмотря на сильное возбуждение, быстро овладел собой и продолжает держаться как пристало благовоспитанному дворянину, эта особа, повадками своими более всего напоминающая змею, поняла тщетность своих любовных притязаний.

Рассердившись, она прибегла к коварному обману. В последний стакан, который выпил Оливье, вино было налито из большого хрустального графина, на первый взгляд мало чем отличного от остальных, но содержащего сильнодействующий сонный порошок.

Злая Фея использовала довольно опасную смесь собственного изготовления: вытяжку из корней двух растений, а именно — волчьего корня и чемерицы[36].

Вкусивший зелья засыпал почти мгновенно. Вдобавок сие снадобье иногда вызывало воспаление кишечника, и часть пленников прекрасной кабатчицы умирала в жестоких страданиях.

— Опять одни убытки! — восклицала в таких случаях Злая Фея, недовольная лишь тем, что у нее из-под носа исчезала премия, которую должен был получить ее муж, и компаньон Кокбар.

Так что пока ее слуги отправляли Оливье в потайной ход, Миртиль задавалась лишь одним вопросом: «Крепок ли шевалье здоровьем и не погубит ли его эта адская смесь? Ведь за такого новобранца заплатят во много раз дороже, чем прежде. Будет чертовски жаль, если он подохнет!»

Тем временем связанное бесчувственное тело молодого дворянина скользило по уходящему вниз тоннелю, достаточно широкому, чтобы по нему свободно мог двигаться любой толстяк. Правда, лишь в таком положении, в каком сейчас скатывался Оливье. Этот длинный лоток, имевший наклон в сорок пять градусов, оканчивался в мрачном тесном помещении, именуемом посвященными «печью».

Сержанты-вербовщики издавна не гнушались никакими средствами, лишь бы залучить в свой полк бравого парня. Молодому человеку предлагали сыграть в карты или кости, с помощью нехитрых махинаций обыгрывали простака и тут же обещали простить долг, если тот подпишет контракт. Будущего новобранца могли напоить до бесчувствия, и тот дрожащей рукой ставил свою закорючку на подсунутой ему бумаге. Иногда в ход пускали чары какой-нибудь продажной красотки, которая или спаивала, или обирала молодца до нитки, — словом, делала все, лишь бы толкнуть его в объятия вербовщика. Если же приглянувшийся сержанту парень оказывался несговорчивым, его хватали силой и запирали где-нибудь в темном подвале — чаще всего в старых, заброшенных хлебных печах, что и дало название этим узилищам. Разумеется, для подобных целей годились и грязные чуланы, и мрачные чердаки, и даже сточные трубы.

После мучительных часов, проведенных в темноте, без чистого воздуха, без еды, с пересохшим горлом, бедняги «добровольно» соглашались подписать контракт.

Так как вербовщики рыскали повсюду, то многие содержатели трактиров за плату предоставляли им возможность пользоваться соответствующими «печами». У Миртиль также была своя «печь». Под нее приспособили бывший тайник Сен-Мара, где маркиз когда-то прятал свое золото и драгоценности. Он был вырыт ниже уровня Сены, поэтому там всегда стояла вода, а стены покрывал белый налет каменной соли.