Плутония - Владимир Обручев

– А может быть, они умнее, чем вы думаете. Не хотели ли они похитить ваш плащ и ваше сено, чтобы устроить своим детенышам более комфортабельное гнездо? – пошутил Макшеев.

– Сено? Как вы непочтительно выражаетесь о моих ботанических сборах! А чтобы доказать ум ящеров, не скажете ли, что он унес мой плащ, чтобы одеть своих голых детенышей?

– Нет, этого я не скажу! – рассмеялся Макшеев. – Разве что летучие ящеры играли роль царей юрского периода и стояли на очень высокой ступени развития… Но зачем вы набрали столько одинаковых растений? – прибавил он, увидев, что ботаник подбирает разбросанные по лужайке стебли, выпавшие из плаща и похожие на камыши.

– А вот догадайтесь, что это такое, – ответил Громеко, подавая своему спутнику один из стеблей.

– Какой-то камыш, по-моему, толстый и довольно колючий. Им могут питаться разве какие-нибудь игуанодоны.

– Вы угадали, игуанодоны едят его с удовольствием, но и мы не откажемся от этого камыша.

– Неужели? Он годится разве для супа?

– Нет, не для супа, а для чая. Разломайте-ка стебель.

Макшеев переломил стебель, из которого вытекла какая-то прозрачная жидкость.

– Попробуйте сок этого презренного камыша.

Сок оказался липким и сладким.

– Неужели это сахарный тростник?

– Если не сахарный тростник, растущий в настоящее время на поверхности нашей планеты, то, во всяком случае, сахароносное растение.

– Как же вы догадались, что оно сладкое?

– Во рту молодого игуанодона, которого задавил хищник на поляне, я видел стебель какого-то растения; на ощупь оно показалось мне липким. Я стал искать, где оно растет, нашел его в изобилии вдоль ручья и, конечно, попробовал сок. Наши запасы сахара на исходе. Можно заменять сахар соком этого тростника и даже вываривать из него сахар. Видите, мое сено в иных случаях приносит прямую пользу!

Вернувшись к убитому птеродактилю, Громеко показал и остальным товарищам свою находку, из-за которой произошло приключение с плащом. Все одобрили его план и решили на обратном пути нарвать побольше тростника, чтобы попробовать устроить выварку сахара.

Охотники направились дальше по ущелью, на дне которого протекал ручеек, окаймленный узкой полосой мелких хвощей и жесткой травы.

Скоро теснина превратилась в настоящую щель, все дно которой было покрыто водой. Стало темно, мрачно и сыро. Охотники шли гуськом: впереди Макшеев с ружьем в руках, позади Каштанов, пробовавший молотком утесы.

Но вот впереди стало светлее, показалась зелень. Щель быстро расширилась и превратилась в довольно большую котловину, окруженную скалами, внизу отвесными, а выше отступавшими уступами во все стороны, образуя амфитеатр. Дно котловины было покрыто сочной зеленой травой, в центре находилось озеро, из которого и вытекал ручеек.

– Фу, как здесь воняет! – воскликнул Громеко, как только охотники подошли к озеру.

– Действительно, пахнет очень скверно, словно падалью! – подтвердил Макшеев.

– Уж не минеральное ли это озеро – например, с серными источниками? – предположил Папочкин, наклоняясь к воде.

Охотники начали оглядываться по сторонам и обратили внимание на странное шипение, чередовавшееся с визгом, напоминавшим визг пробки, водимой по стеклу. Эти звуки раздавались сверху, со стен котловины, но никого не было видно.

В это время над лужайкой мелькнула большая темная масса и опустилась на один из уступов, откуда навстречу ей визг и шипение раздались особенно громко.

– Птеродактиль! – воскликнул Макшеев.

– Очевидно, здесь гнезда летучих ящеров, – догадался зоолог.

– Ну вот вам и источник вони! Эти животные, вероятно, очень неопрятны.

Ящер, спустившийся на уступ, вскоре поднялся и, заметив в котловине людей, начал кружиться над ней, издавая отрывистое кваканье. На утесах визг и шипение сразу прекратились.

– Ишь, замолчали детеныши!

– Интересно было бы раздобыть яйца и молодых птенцов из гнезд, – сказал зоолог.

– Попробуйте-ка залезть на эти кручи, вступить в бой с родителями. Они вам покажут, где раки зимуют!

– Э, да их тут много! – воскликнул Каштанов, указывая на другого птеродактиля, высунувшегося из-за выступов, тогда как еще два уже реяли в воздухе.

– Что же, начнем пальбу? – предложил Макшеев, которому хотелось загладить свой промах.

– Зачем? Одного мы уже добыли и рассмотрели, а заряды нужно беречь, – предупредил Каштанов.

– И дадим лучше отбой. Налево кругом! Пока все гнездилища не встревожились, – сказал ботаник: пребывание в зловонной котловине было ему не по вкусу.

Над лужайкой летали и квакали уже несколько ящеров, и охотники сочли более благоразумным последовать совету Громеко. Проходя к выходу в щель, они заметили у подножия стены целые кучи костей разной величины, перемешанных с пометом птеродактилей.

– Мы попали в помойную яму гнездилища ящеров! – пошутил Макшеев.

– Они устроились тут в безопасном месте, – это настоящая крепость.

– Вероятно, на их яйца и детенышей покушаются другие ящеры, – пояснил зоолог. – Обратите внимание, что хотя это пресмыкающиеся, но повадки у них уже птичьи.

– Совершенно верно. Наличие крыльев позволило им изменить образ жизни своих далеких предков.

– Все-таки жаль, что мы не могли узнать, как устроены их гнезда и какой вид имеют яйца и детеныши, особенно насиженные яйца.

– Я думаю, что они не высиживают яйца, как птицы, – заметил Каштанов, – а предоставляют эту обязанность солнцу, как другие пресмыкающиеся.

– Не горюйте, мы где-нибудь найдем еще яйца игуанодонов или плезиозавров, – утешал Громеко зоолога.

– Если они будут свеженькие, устроим себе колоссальную яичницу. Воображаю, как велики яйца этих тварей – одного хватит на нас всех! – шутил Макшеев.

Вернувшись обратно через ущелье на поляну у подножия возвышенности и набрав по дороге сладкого тростника, путешественники направились к месту, где был убит хищный ящер.

Здесь царило большое оживление. В воздухе носились взад и вперед летучие ящеры разной величины; трупы цератозавра и игуанодона были покрыты этими животными. Отрывая куски мяса от туш, одни пожирали их на месте, другие же уносили на юг, к ущельям гор, где, очевидно, находились их гнездилища. Визг, кваканье и шипение раздирали уши.

При приближении людей вся стая, пировавшая на трупах, всполошилась. Одни взлетели и начали кружить над поляной, другие, переваливаясь на своих коротких ногах и волоча полураспущенные крылья, отбежали в сторону. Они, очевидно, наелись так, что им трудно было летать. Папочкин успел сфотографировать два момента этого переполоха.

Наевшиеся ящеры не нападали на людей, нарушивших их трапезу, а только оглашали воздух различными звуками, выражавшими, вероятно, неудовольствие.