Кристина - Стивен Кинг

— Вероятно, она и в самом деле ждала.

— Да? Может быть. — Эрни поражение уставился на меня.

Прозвучал звонок. До конца пятой перемены оставалось пять минут. Эрни и я поднялись. Болельщики потянулись к выходу с поля.

Мы спустились с трибун, бросили пакеты из-под ленча в мусорный ящик и пошли в сторону школы.

Эрни все еще улыбался, вспоминая, как в первый раз попросил Ли о свидании.

— Позвать ее на игру было довольно рискованным предложением.

— Спасибо, — сказал я. — Вот и все, что я получаю, когда выкладываюсь во время игры.

— Ты знаешь, что я имею в виду. После того как она согласилась, меня ужаснула одна маленькая мыслишка, и я позвонил тебе. Помнишь?

Внезапно я вспомнил. Он позвонил мне, спросил, на чьем поле будет игра, и казался абсолютно огорошенным тем, что она должна была состояться в Хидден-Хиллз.

— Ситуация была и в самом деле не из лучших. Я добился свидания у самой красивой девочки в школе, я без ума от нее, и оказывается, что игра будет выездной, а моя машина стоит в гараже Уилла.

— Ты мог поехать на автобусе.

— Теперь-то я это знаю, но тогда так не думал. Обычно все места в автобусе были заняты за неделю до игры. Я не знал, как много людей перестают ходить на матч, когда команда проигрывает.

— Не напоминай мне об этом, — сказал я.

— Поэтому я пошел к Дарнеллу. Я был уверен в Кристине, но у нее не было официального разрешения на езду по улицам. Я был в отчаянии.

«В отчаянии от чего?» — внезапно и холодно подумал я.

— Он выслушал меня. Сказал, что понимает, как это для меня важно, и если… — Эрни замялся; казалось, он о чем-то размышлял. — Ну вот и вся история о первом свидании.

И если…

Но это было не мое дело.

«Будь его глазами», — сказал мой отец.

Но я отмел и его слова.

Мы проходили мимо места для курения, где сейчас почти никого не было, если не считать троих ребят и двух девочек, торопливо тушивших сигареты. На асфальте валялось множество окурков.

— Где-нибудь видел Бадди Реппертона?

— Нет, — ответил он. — И не хотел видеть. А ты? Я видел его однажды, стоявшего возле небольшой заправочной станции в Монроэвилле. Эта станция принадлежала отцу Дона Ванденберга. Бадди не видел меня; я просто проезжал мимо.

— Видел, но не говорил.

— Думаешь, он умеет говорить? — бросил Эрни с презрением, которое было несвойственно ему. — Что за говнюк!

Я вздрогнул. Опять это слово. Я вспомнил кое-что о нем и спросил Эрни, где он нашел такой термин.

Он задумчиво посмотрел на меня. Вдруг из здания донесся второй звонок. Мы могли опоздать в класс, но в тот момент меня волновало совсем другое.

— Помнишь тот день, когда я купил машину? — ответил он. — Не тот, когда оставил залог, а тот, когда действительно купил ее?

— Конечно.

— Я пошел к Лебэю, а ты остался снаружи. У него была такая крохотная кухонька с красной скатертью на столе. Мы сели, и он предложил пива. Я не отказался, потому что очень хотел купить машину и боялся обидеть его. Поэтому я выпил пива вместе с ним, и он начал нести всякую… как бы ты это назвал? Наверное, ты бы сказал «околесицу». Всякую чушь о том, как все говнюки были против него. Так вот, это его слово, Дэннис. Говнюки. Он говорил, что если бы не они, то он бы не продал машины.

— Что он имел в виду?

— Наверное, то, что был слишком стар для вождения машины, но он так не сказал. Это они во всем были виноваты. Говнюки. Говнюки хотели, чтобы он проходил медицинское обследование каждый год, и без заключения окулистов не продлевали его водительских прав. Еще он сказал, что они не хотели разрешать ему ездить по улице — никто не разрешал. И кто-то бросил камень в его машину.

Все это я понимаю. Но я не понимаю, почему… — Эрни остановился у самой двери, когда мы опаздывали в класс. Он засунул руки в задние карманы джинсов и нахмурился. — Я не понимаю, почему он позволил Кристине дойти до такого состояния, Дэннис. До такого состояния, в котором я купил ее. Он говорил о ней так, как будто действительно любил ее. Я знаю, ты думаешь, что он просто набивал ей цену, но ты ошибаешься. А потом, когда он стал пересчитывать деньги, то неожиданно разворчался: «Эта дерьмовая машина, пусть меня вздрючат, если я знаю, зачем она нужна тебе. Это пиковый туз». Я спросил его, что он этим хотел сказать, а он ответил: «Все, что хотел сказать, и даже больше того. Остальное пусть объяснят говнюки».

Мы вошли в школу. Мистер Леруа, учитель французского языка, спешно убегал вверх по лестнице. Оглянувшись, он торопливо бросил нам: «Мальчики, вы опаздываете», — чем напомнил белого кролика из «Алисы в Стране чудес». Мы ускорили шаг, а когда он скрылся из виду, снова пошли медленно.

Эрни произнес:

— Когда Бадди Реппертон хотел пустить в дело свой нож, я здорово перепугался. — Он понизил голос и проговорил серьезно, хотя и улыбнулся:

— Я почти наложил в штаны, если хочешь знать правду… Во всяком случае, я употребил слово Лебэя, даже не задумываясь о нем. Реппертону оно подходит, тебе не кажется?

— Вполне подходит.

— Мне нужно идти, — сказал Эрни. — Дифференциальные исчисления, потом автомеханические курсы, третья степень. По-моему, я его за два месяца изучил на Кристине.

Он поспешил в класс, а я на минуту задержался в холле, глядя ему вслед. У меня было назначено свидание с моей новой подругой, и я думал, что смогу незаметно проскочить в одну из комнат в дальнем крыле… я уже раз проводил там время уроков. В старших классах это было не самым большим преступлением, если уж иногда дела грозили обернуться убийством, как я быстро понял.

Я стоял там и старался избавиться от страха, который уже не был таким смутным и неопределенным, как прежде. Что-то было не так, что-то было не на месте, не как обычно. Был какой-то холод, и это был не октябрьский ветер, дувший в школьные окна, как я хотел думать. Все было почти так же, как и раньше, но все было готово измениться — я это чувствовал.

Я стоял, пытаясь собраться с мыслями и убедить себя в том, что мне было не по себе из-за страха перед собственным будущим. Может быть, отчасти все так и было. Но только отчасти. Эта дерьмовая машина, пусть меня вздрючат, если я знаю, зачем она нужна тебе. Я увидел мистера Леруа, спускавшегося по лестнице, и поспешил отойти в другую сторону.

Я думаю, у каждого или у каждой есть что-то вроде навозной лопаты, которой в моменты стрессов и неприятностей вы начинаете копаться в себе, в своих мыслях и чувствах. Избавьтесь от нее. Сожгите ее. Иначе вырытая вами яма достигнет глубин подсознания, и тогда по ночам из нее будут выходить мертвецы. Я вновь и вновь видел во сне Кристину, Эрни, сидевшего за ее рулем, полуразложившийся труп Лебэя, подскакивавшего на пассажирском сиденье в тот момент, когда машина с ревом вылетала из гаража и мчалась на меня, пронзая яростными лучами своих передних фар.