Израиль, которого не было - Георгий Катюк

Впрочем, прискакали ли сельджуки из среднеазиатских степей или были туземным населением Малой Азии — вопрос не принципиальный, к тому же — легко решаемый. Власть базилевсов вполне могла простираться до Средней Азии, включая в себя кочевья тамошних тюрков, отчего последние могли составлять с греками единое этнокультурное пространство.

Такое решение снимает противоречия. Для нас же важно другое.

Сельджуки были наемными солдатами, используемыми правящим классом Ромеи как в династических распрях, так и для отражения внешних врагов, чему есть множество подтверждений.

Рис. 10. Византийскме фемы

Вот что можно узнать о настоящем их роде занятий из «Всемирной истории»: «В XI веке сельджукские огузы из Средней Азии продвинулись в Иран и Переднюю Азию. Столкнувшись с другими кочевыми завоевателями — кара-ханидскими тюрками, знать сельджукских огузов обратилась к сыну и преемнику Махмуда Газневи, султану Масуду, с просьбой предоставить ей земли для кочевания в районе Абиверда, Серахса, Нисы и Мерва, обещая нести за это военную службу. Масуду пришлось уступить и предоставить сельджукам в 1035 г. часть просимых ими земель. Соседство воинственных кочевников оказалось бедствием для пограничных со степью сельских районов. (Выделено мною. — Г.К.) С каждым годом военно-феодальная знать сельджуков становилась все более настойчивой в требованиях новых земель. Наконец Масуд двинул против сельджуков свои войска. Однако сельджукские вожди Тогрул-бек и Чагры-бек нанесли им полное поражение (1040 г.) и открыли себе дорогу в Хорасан и Западный Иран»[119].

Явно не о скотоводах здесь речь. Что же до службы их Византии, то по-другому и быть не могло. Уже единая с Византией вера должна была этому благоприятствовать. Но не только это. Имеется масса фактов, трудно объяснимых с противоположной точки зрения.

Ну, хорошо, отвоевали сельджуки у византийцев часть Малой Азии, основав на этой территории Румский (Сельджукский) султанат со столицей в Никее. Можно поверить и в то, что эта Никея, пусть даже каким-то странным образом, была отвоевана византийцами с помощью крестоносцев, прежде чем в нее вселился бежавший из захваченного в 1204 году крестоносцами Константинополя Феодор Ласкарис[120]. Но вот в то, что она стала столицей империи с одноименным названием, верится уже с трудом. Как может империя уместиться на крошечной территории, будучи зажатой к тому же двумя враждебными образованиями — Латинской империей и Конийским султанатом? Какой реальной властью мог обладать ее так называемый «император»? А ведь Ласкарис и его зять — Иоанн III Дука Ватац — обладали властью, и немалой, судя по тому, что их борьба с оккупантами была весьма успешной. Что тут правда, а что нет?

Где, наконец, федераты, т. е. имперские данники (вассалы), без которых империя вообще немыслима?

Вот сельджуки как раз и были этими федератами, не особо возражавшими против воцарения Ласкариса на своей территории, да и Алексея Комнина впустившими в Никею в 1097 году на правах сюзерена. Ничего удивительного: они всегда «окучивали» «страну жрецов» (Greece), насаждая там время от времени «солдатских» императоров и порождая тем самым приводящую современных исследователей в недоумение двойственность имперской власти.

Основание Никейской империи на практически вражеской территории, не вяжущееся с реалиями того времени, будет легче осмыслить, если обратиться к факту предоставления тюркам-кайи территории под османский бейлик. Спросите, причем здесь османы? А вот причем. Не исключено, что именно с воцарения Ласкариса, а не с предоставления Эртогрулу уджа (пограничного района) по соседству с Вифинией в 1270 году начинается история Османской империи. Во всяком случае, известную преемственность между двумя империями, опирающимися на одну и ту же военную силу, отрицать невозможно. Не исключено также, что какие-то фрагменты эпопеи Ласкариса попали в хронику османской державы. Да и факт признания османов в Европе легитимными правителями империи, так же как и самоидентификацию их с последними, надо же как-то объяснить. Имеются в виду выбитая в Италии медаль в честь завоевателя Константинополя Мехмета II Фатиха, где он именуется императором византийским (рис. 11), и титул, который тот же султан принял тотчас после взятия столицы, — Кайсар-и-Рум (кайзер, или цезарь, Рима).

Рис. 11. Прорисовка медали с портретом Мехмета II и надписью: Svltani Mohammeth Octhomani Vgvli Bizantii Inperatoris. 1481

Судите сами. Сначала прискакали сельджуки в Малую Азию и с боя овладели ее большей частью. Затем в те же края из тех же мест наведались османы и уже без боя (надо же было как-то избежать однообразия!) получили кусочек территории под бейлик, а расплодившись, подмяли под себя весь султанат. У тех и других вожди были практически тезками: Тогрул и Эртогрул. Возникает ощущение повторения пройденного. Эпопея Никейской империи, заполнившая пробел между этими событиями, еще больше запутывает дело.

Для чего нужно было это «удвоение» и даже «утроение» турок? Для того чтобы «отправить» османов куда подальше, представить их заморскими налетчиками, «гастролерами», как монголов.

Биография их родоначальников была известна достаточно хорошо. Не является секретом тот факт, например, что Осман родился в малоазийской Вифинии, а Мехмет II — вообще в Европе, в болгарском городе со странным названием Одрин (Эдирне, Адрианополь), удивительно напоминающим название военной организации — «орден». Оспорить византийство османов, зная все это и полагая, что это знают другие, было невозможно. Но можно было хотя бы их непосредственных предков представить дикарями. Так появился Эртогрул с его среднеазиатским прошлым. Биографию его, не мудрствуя лукаво, «срисовали» с похождений сельджукского Тогрула, прибавив к его имени всего две буквы, а иногда даже и не прибавляя ничего, как это сделала, например, Тамара Райс[121]. В ход, как уже отмечалось, пошли и некоторые фрагменты биографий византийцев — Алексея Комнина и Феодора Ласкариса. В итоге не только сельджуки, но и османы стали по происхождению азиатами. Хотя и для сельджуков такое происхождение — не факт.

Правдоподобия этому «винегрету» может придать лишь рассмотрение всех этих событий, как единого целого. Переезд Ласкариса в Никею обретает смысл лишь в рамках идеи создания императором новой метрополии в землях федератов. Вряд ли правителю чужой, враждебной туркам, державы удалось бы въехать в столицу султаната, пусть даже и бывшую, и продержаться там хотя бы некоторое время. Слишком неравны были силы. Да и «невыездной» характер его персоны, изоляцию, следует учитывать. Конечно же, его власть там держалась не на силе, а на авторитете. Возможно, сыграло свою роль и предотвращение разграбления Никеи крестоносцами в 1097 году и мягкое отношение к высокопоставленным пленникам со стороны византийцев. Аналогию этому можно увидеть в легенде о предоставлении Эртогрулу территории под бейлик за помощь, оказанную им сельджукскому султану в битве с монголами.

Отсюда совсем недалеко до признания османов преемниками никейцев и даже Комнинов на византийском престоле. Очень удачно вписывается сюда турецкая легенда о происхождении Мехмета II, согласно которой кто-то из Комнинов женился на сельджукской княжне из Коньи, положив начало роду Османов. Комнины вообще очень подходят на роль зачинателей османской династии. Есть мнение, что они по происхождению — армяне. Но мы уже знаем, что «армянами» на самом деле называлась военная верхушка Византии — «армейцы». Комнины (Команины, т. е. из всадников-куманов), родом из Коми под Филиппо-полем (нынешний Пловдив), и были такими «армейцами». Кстати, недалеко от этих мест, в той же Фракии (Эдирне), находилось и родовое гнездо Мехмета II.

От «армейцев»-«армян» уже рукой подать до сельджуков — тоже «армейцев» (солдат), как выяснилось.

О том, что Османская империя наследовала Никейской, в том числе и по части стремления к отвоеванию Константинополя у латинян, — а Византию 1453 года, безусловно, можно причислить к пролатинским образованиям хотя бы из-за поддержки ею унии церквей, — говорит и такой факт. После захвата столицы Мехмет II назначил на патриарший престол Геннадия Схолария взамен погибшего патриарха Афанасия (рис. 12).

Рис. 12. Мехмет II и патриарх Геннадий. Икона XVIII века

Выбор был отнюдь не произвольным. Этот Геннадий, будучи поначалу сторонником унии и даже способствуя ее утверждению речами на Ферраро-Флорентийском соборе 1438–1439 гг., впоследствии разочаровался в ней, примкнув к партии Марка Эфесского — главного оппонента латинизации, отказавшегося поставить свою подпись под унией на соборе. Став после смерти Марка главой противников униатства, он написал ряд полемических сочинений против союза с латинянами. Это настолько расстроило его отношения с занимавшими пролатинскую позицию Иоанном VIII Палеологом и, в особенности, с его братом и наследником Константином Драгасом — последним византийским императором, что перед самым вторжением турок ему пришлось принять монашество.