Дюна - Фрэнк Герберт

Лето ощупал ее виски. Пульса не было. Он посмотрел на пятно: удар нанесли сзади. Кто? Его мозг лихорадочно заработал. Что она хотела сказать? Что кто-то убил часового? А откуда здесь Туйк? Может, за ним послала Джессика? Для чего?

Он собрался встать, но тут сработало шестое чувство, и его рука потянулась к выключателю пояса. Поздно — острая боль, и рука онемела. Повернув голову, он увидел, что из рукава торчит острая игла. Онемение пошло вверх по руке. Ему стоило нечеловеческих усилий повернуть голову.

В дверном проеме генераторной стоял Юх. На его лице отражался желтоватый свет поплавковой лампы, подвешенной над дверью. Она горела чуть ярче остальных. В помещении за его спиной было тихо — генераторы не работали.

Юх! подумал герцог. Он остановил дворцовые генераторы! Мы остались без защиты!

Юх направился к нему, на ходу убирая в карман игломет.

Лето обнаружил, что еще может разговаривать, и прошептал:

— Юх! Почему?

Онемение распространилось на ноги, и он сполз на пол. Смутно почувствовал, как затылок стукнулся о каменную стену.

На лице доктора было откровенное сострадание, когда он склонился над герцогом и коснулся его лба. Лето ощутил прикосновение, словно через толстый слой ваты.

— На игле яд направленного действия, — заговорил Юх. — Вы можете говорить, хотя я не советую это делать, — он огляделся по сторонам, выдернул из руки герцога иглу и отбросил ее в сторону. Игла звякнула об пол, и звук слабо отозвался в ушах раненого.

Не может быть, чтобы Юх, думал Лето. Он же проходил проверку.

— Почему? — снова прошептал он.

— Извините меня, мой дорогой герцог, но сейчас нам следует поговорить о более важных вещах, — Юх коснулся татуировки на лбу. — Мне самому от этого не по себе, но у меня есть одно неудержимое желание, меня от него просто лихорадит — я хочу убить человека. О, я страстно желаю убить его, и меня ничто не остановит!

Он посмотрел на герцога.

— Нет, не вас, дорогой герцог. Барона Харконнена. Я хочу убить барона.

— Бар… рона… Хар…

— Успокойтесь, мой бедный герцог, У вас очень мало времени. Помните искусственный зуб, который я вам вставил после событий в Наркале? Его следует заменить. Через минуту, когда вы потеряете сознание, я заменю его. — Он раскрыл ладонь и посмотрел на предмет, лежавший на ней. — Точная копия, из него даже выходит тонкая проволочка вместо нерва. Я ручаюсь, что даже в рентгеновских лучах никто ничего не обнаружит. Но если вы посильнее его прикусите, зуб сломается. После этого вам нужно быстро выдохнуть, и воздух будет отравлен очень сильным ядом.

Лето смотрел на Юха и видел в его глазах безумие. На лбу и подбородке доктора выступил пот.

— Вам все равно умирать, бедный мой герцог. Но перед смертью вас подпустят к барону. Он будет уверен, что вы одурманены ядом и даже в агонии не сможете причинить ему никакого вреда. Вы в самом деле будете отравлены. И связаны. Но причинить вред можно по-разному. Помните про зуб. Зуб, герцог Лето Атрейдс! Помните про зуб!

— Но почему? — прошептал Лето.

Юх опустился рядом с ним на одно колено.

— Дьявол попутал меня заключить сделку с бароном. И я хочу убедиться, что он выполнит свое обещание. Когда я его увижу, я пойму это. Мне бы только посмотреть на барона, и я все узнаю наверняка. Но я не намерен приходить к нему с пустыми руками. Вы будете моим подарком барону, мой бедный герцог. Я все узнаю, как только увижу его. Узнаю. Моя милая Вана много чему меня научила. Например, угадывать правду, находясь в состоянии повышенного возбуждения. У меня это не всегда получалось, но когда я увижу барона… о, тогда я узнаю!

Лето попробовал скосить глаза на зуб в руке Юха. Происходящее казалось ему ночным кошмаром — этого не могло быть!

Лиловые губы доктора скривились в гримасу,

— Меня не подпустят близко к барону, а то бы я все сделал сам. Нет. Я смогу видеть его только издалека. Но вы! Мой драгоценный герцог, вы — мое оружие. Он подпустит вас поближе к себе, чтобы помучать, похвастаться.

Лето поймал себя на том, что загипнотизирован маленькой мышцей на левой щеке Юха: когда тот говорил, мышца то напрягалась, то расслаблялась.

Юх приблизился к нему почти вплотную.

— А вы, мой дорогой герцог, мой драгоценнейший герцог, вы должны помнить про зуб, — доктор зажал зуб между большим и указательным пальцами. — Это все, что вам остается.

Губы герцога беззвучно зашевелились и наконец прошептали:

— Не хочу…

— Ах, не хотите! Но вы не можете отказаться! Потому что за эту маленькую услугу, я обещаю кое-что для вас сделать. Я спасу вашего сына и миледи. Кроме меня, этого никто не сможет. Их переправят туда, куда Харконненам не дотянуться.

— Как… спасти… их? — напряг последние силы герцог. — Все будут думать, что они погибли, а они укроются среди людей, которые при одном упоминании Харконненов хватаются за нож, которые так ненавидят Харконненов, что готовы сжечь стулья, на которых те сидели, и посыпать солью землю, по которой те ходили, — он прикоснулся к челюсти герцога, — вы ничего не чувствуете? Герцог попробовал ответить и не смог. Он почувствовал, что его потянули за руку и увидел в руках доктора герцогский перстень.

— Для Поля, — объяснил Юх. — Сейчас вы потеряете сознание. До свидания, мой бедный герцог. Когда мы увидимся в следующий раз, у нас не будет возможности поговорить.

Онемение поднялось до подбородка, охватило щеки. Сумрачный коридор сжался до размеров игольного ушка, в котором лиловели губы Юха.

— Помните про зуб, — шипел доктор. — Зуб!

~ ~ ~

Можно создать целую науку народного недовольства. Люди должны пережить тяжелые времена, должны узнать, что такое угнетение, и только тогда в них выработается необходимая душевная стойкость.

Джессика проснулась с ощущением зловещей враждебности в окружавшей ее тишине. Она не могла понять, почему тело и мозг были такими вялыми. По нервам шершавым наждаком заскреб страх. Она подумала, что надо бы встать и включить свет, но что-то ее остановило, Ее рот… какое странное ощущение!

Бум-бум-бум-бум.

В темноте раздавался глухой звук. Откуда? Непонятно.

К неясной тревоге добавилось ощущение времени, прошитого короткими стежками секунд.

Она наконец почувствовала собственное тело — лодыжки и запястья стянуты веревками, во рту кляп. Она лежит на боку, руки за спиной. Дернув путы, она поняла, что это кримскельные жгуты — если продолжать дергаться, они только туже затянутся.

Теперь она все вспомнила.

Тогда, в темноте ее спальни, к лицу прижалось что-то влажное, с резким запахом. Чьи-то руки схватили ее, заткнули рот. Она судорожно втянула воздух, успев отметить про себя пряный привкус наркотика. Сознание растворилось, и она оказалась в черной пустоте сплошного ужаса.

Вот и все, подумала она. Как, оказывается, просто справиться с бен-джессериткой. Достаточно самого заурядного предательства. Хайват был прав.

Она старалась не натягивать веревки.

Это не моя спальня. Они меня куда-то перенесли. Спокойно. Я абсолютно спокойна.

Она заметила, что запах ее пота изменился — в нем чувствовался страх.

Где Поль? спросила она себя. Мой сын… Что они с ним сделали?

Спокойствие.

С помощью старинных заклинаний она попыталась войти в состояние глубокого внутреннего покоя.

Лето? Где ты, Лето?

Темнота посерела. Появились какие-то тени. Наметившиеся контуры позволяли мозгу хоть за что-то зацепиться. Белая полоска. Щель под дверью.

Я на полу.

Идут люди. Она почувствовала это по вибрации пола.

Джессика подавила в себе воспоминание о страхе. Я должна оставаться спокойной, внимательной и готовой ко всему. Возможно, это мой единственный шанс.

Судорожное сердцебиение выровнялось, вернулось чувство времени, Джессика отсчитала назад минуты, проведенные в беспамятстве. Я была без сознания около часа, Она закрыла глаза и сосредоточилась на приближающихся шагах.

Их четверо.

Она проанализировала особенности шагов.

Нужно сделать вид, будто я еще не очнулась. Она расслабилась на холодном полу, проверяя податливость тела, услышала, как открывается дверь, и почувствовала ударивший по векам свет.

Шаги уже ПОЧТИ рядом — кто-то подошел к ней.

— Вы проснулись, — прогудел незнакомый бас, — не стоит притворяться.

Она открыла глаза.

Над ней стоял барон Владимир Харконнен. Присмотревшись, она узнала подвальную комнатку, в которой спал Поль, увидела справа его кровать — пустую. Телохранители, остановившиеся у открытой двери, держали в руках поплавковые лампы. В коридоре тоже горел яркий свет, и в первое мгновение глазам стало больно.