Сильнее только страсть - Роби Джеймс

В коридоре раздались его шаги, и она стремглав кинулась к постели, от которой пахло сухими цветами и травами, – Агнес вновь посыпала белье, желая, чтобы предстоящая ночь была похожей на их первую брачную. Джиллиана нырнула под одеяло, улеглась на спину, темные волосы закрыли часть лица, разметались на подушке.

Карлейль быстро разделся, еще быстрее умылся и, не гася свечей, улегся рядом, притянув ее поближе к себе.

– О чем ты тут размышляла? – спросил он.

– Ни о чем таком... Вообще я думала, что теперь, с началом весны, мне необходимо упражняться с мечом на коне. Я слабее чувствую себя в седле, чем пешей на земле...

Внезапно она заметила, как неприятно исказилось у него лицо, а слова прозвучали сухо и неприязненно.

– Нет, – сказал он, – тебе надо упражняться в другом – в том, чтобы стать настоящей женой и хозяйкой. Военные занятия подождут.

Она застыла. Ей почудилось, что в теплой комнате вдруг ударил мороз. Мысли у нее путались.

Карлейль же наконец понял, каким образом можно открыть врата, ведущие за ту преграду, которой окружила себя Джиллиана. Не радостное и полное соитие – название того ключа, который может открыть их лишь наполовину. А чтобы открыть их совсем, настежь, нужен не ключ, нет – нужно совсем убрать преграду. И название главной преграды – воинский дух. То самое, что так ценится в любом мужчине, но совершенно неприемлемо в женщине. Особенно если она стала замужней. Быть может, если ему удастся хотя бы расшатать эту преграду, он сумеет добраться до находящейся за ней души и открыть истинную ее сущность. Где будет то, чего он так ищет, – подлинная любовь...

От дальнейших размышлений его отвлек ее громкий возглас.

– Нет! – крикнула она. – Вы не можете просить меня оставить любимое дело!

– Я и не прошу, – сказал он. – Я приказываю.

– А я не подчиняюсь, – произнесла она совсем тихо, но с такой убежденностью, что это показалось оглушающе громогласным.

– Ты должна будешь подчиниться, – сказал он, не повышая голоса и начиная подминать ее тело под свое. – Тебе совсем не следует быть воином, а мне нужна хозяйка дома, поместья.

– Никогда!

Она так яростно выкрикнула слово «никогда», что сильнее замигало пламя ближней свечи, а с потолка отозвалось эхо.

«Спокойно! – скомандовал он себе. – Пускай отведет душу. Не отвечай тем же».

– Да, – повторил он ровным голосом, – тебе не понадобится больше никогда умение владеть мечом. С завтрашнего утра ты перестанешь быть воином. У тебя не будет новых шрамов на теле.

«Он же совсем не понимает, – стучало у нее в голове. – Никогда не поймет, что меня призывает дочерний долг... Отмщение за отца... Найти предателя и наказать его...»

– Вы не понимаете! – снова крикнула она. – Не хотите понять... Я не могу, не имею права отступить. Мой отец...

Произносимые ею слова он уже слышал от брата Уолдефа и не желал повторения. Не желал, чтобы она сейчас здесь, в постели, думала об Уоллесе, о человеке, который лишил ее всего женского... Нет, к счастью, не всего...

Он накрыл ее рот своим, рука опустилась вниз, раздвинула ей ноги, пальцы вошли в лоно, ослабили ее усилия, волю к борьбе...

Какое-то время она еще пыталась не поддаться чувству блаженства, как умела не поддаваться чувству боли, но вскоре погрузилась в него, утонула в нем, растворилась...

Он был удовлетворен тем, что она сдала позиции. Ему подумалось, что теперь его успех упрочился: во всяком случае, один из способов решения споров найден и уже проверен.

Она же снова ощутила себя одинокой, несчастной, кого не понимают, не хотят понять. Чего еще от нее хотят? Ведь она уже поддалась, уступила, но ее опять обманули – требуют новых уступок, на которые она не хочет, не может пойти. И не пойдет...

Карлейль был уверен, что одержал внушительную победу над Джиллианой, познав ее слабину, и спешил использовать полученное преимущество. Для ее же блага, искренне считал он...

Вскоре он поднялся с постели, а когда вернулся, Джиллиана уже дремала. Однако нашла силы приоткрыть глаза и прошептать:

– Все равно я не сдамся...

И провалилась в сон, а Карлейль раздраженно повернулся на бок, но, прежде чем уснуть, истово помолился, чтобы она поборола свое зловредное упрямство и неуступчивость раньше, чем его любовь к ней даст трещину и канет в вечность.

Глава 10

Агнес проснулась, как нередко с ней бывало, с песней на губах, а сегодня еще и с уверенностью, что в их доме, в их семье все наладилось. Брат Урлдеф заявил, что уже подумывает о возвращении в аббатство Мелроуз, а Джейми Джилли снова принялся строить планы скорой свадьбы. День казался еще более весенним, чем предыдущий, и вообще все обстояло лучше некуда.

Однако к середине дня стало ясно, что далеко не все так уж хорошо, а ближе к вечеру – что дела обстоят хуже, чем когда бы то ни было. Исчезла даже внешняя сторона кажущегося благополучия.

Утром Карлейль встал раньше обычного и во исполнение собственного решения удалил из дома все вещи, так или иначе связывающие Джиллиану с военной жизнью: ее оружие и одежду – включая отцовский меч, кольчугу. Кроме того, отдал приказание груму забрать из конюшни коня Галаада, подаренного Джиллиане, и отвести его в долину Обервен к одному из тамошних арендаторов.

Выполнив все намеченное, он подкрепился и затем спустился на поле, чтобы позаниматься с мужчинами военными упражнениями.

Тем временем проснувшаяся Джиллиана обнаружила исчезновение оружия и доспехов и пришла в такую ярость, что вынуждена была опуститься на пол, чтобы справиться с дыханием, а заодно попытаться обдумать случившееся и как ей себя вести дальше. Джиллиану колотила дрожь, впрочем, не очень мешавшая принять рискованное решение.

Что ж, если он хочет войны, он ее получит!.. Таким был главный и единственный ответ Джиллианы.

Встав с пола уже другим человеком, с холодным и спокойным рассудком, она неторопливо натянула мужскую одежду – рубаху, штаны, которые, слава Богу, не унесли, так же как и кожаную куртку под доспехи и рейтузы, – и спустилась в холл, где съела всего-навсего один кусок хлеба с сыром.

Агнес, увидев Джиллиану и сразу почуяв неладное, обеспокоено спросила:

– Что случилось, дорогая?

Джиллиана проглотила оставшийся кусок сыра, запила водой и мрачно ответила:

– Ваш брат снова оскорбляет меня, Агнес, и такого оскорбления я не могу стерпеть.

– Уверена, вы его не так поняли, Джилли. Я знаю только одно: он очень любит вас и беспокоится о вашем благополучии, – уверила ее Агнес.

– Ничего подобного! Его больше волнует собственное благополучие, – резко ответила Джиллиана, уже к середине фразы понимая, что не совсем права, но решив довести мысль До конца. – А я не хочу позволить ему так ко мне относиться.