У кладезя бездны. Бой вечен - Александр Афанасьев

– Надеюсь, ты хорошо стреляешь, парень. Мне не хотелось бы умирать сегодня.

– Не беспокойтесь, мсье. Не промахнусь.

Намек?

Собственно говоря, ничего другого ждать здесь и не приходилось. С тех пор как не стало Франции – вместо нее теперь была Нормандия, протекторат Священной Римской Империи Германской Нации – начался один из самых массовых исходов из страны, которые только имели место быть в двадцатом веке. Потом попытались подсчитать… получалось, что Францию покинули не менее пятнадцати миллионов человек – аристократы, инженеры, солдаты разгромленной армии. Строго говоря – я не знаю, для чего наши казаки участвовали во французской кампании – ведь смысла не было, германская армия могла бы опрокинуть французскую и сама. Но факт остается фактом – мы поучаствовали, и это здесь помнили до сих пор. Помнили – и ненавидели нас.

Не промахнусь…

Примерно три миллиона французов приняла Аргентина – там была крупнейшая французская колония в мире, во многом благодаря французам Аргентина стала тем, чем она является – кусочком Европы в Новом Свете, правда, со своей спецификой. Еще миллиона два разъехались по разным странам, в основном эмигрировали в САСШ. Но не меньше десяти миллионов – приняла алжирская земля, где эти колонисты принялись строить европейское государство на африканской земле – видит Бог, как им было трудно. Точно так же европейское государство строили с другой стороны Африканского континента буры – упорно и методично, как только они и умеют. И выстроили. И там, и там…

Место, в которое мы направлялись, называлось Касба. По-арабски Касба – это крепость, ближе всего к этому понятию русское Кремль, то есть крепость, где горожане могут отсидеться при нападении на город. Касба есть в тысячах арабских городов – но только здесь, в Алжире, Касба была городом в городе. Мрачным, жестким и опасным.

Так получилось, что французы в Алжире оказались меж двух огней. С одной стороны – британский Египет (юридически он не был британским, по Берлинскому мирному договору он был исключен из списка владений Британии, но по факту британским и оставался), с другой стороны – огромная Германская западная Африка размером не меньше, чем с половину Европы… да, наверное, и больше. Алжир получался между ними… более того, французы были сами по себе, за ними не стояла огромная империя, они вообще были чем-то вроде недоразумения, в Берлине никак не могли договориться о судьбе некоторых земель, вот и оставили их на произвол судьбы, как затравку, как заботливо припасенный мешок с порохом для нового мирового пожара. А получилось… а получилось, по сути, сильнейшее независимое государство Африки, в котором уже несколько десятилетий не прекращается террористическая война. Началась она с тех пор, как после обретения всеми основными игроками ядерного оружия британская разведка начала новый виток распространения революционной и террористической заразы по всему миру. Не мытьем – так катаньем, как говорится.

И то, что французы стояли крепко до сих пор – это исключительно их заслуга. В том числе тех нескольких парней из Иностранного легиона, которые едут сейчас со мной в одной машине.

И которые, возможно, пристрелят меня. Эти парни – зуб даю, что они из ОАС[71]. То есть привыкли стрелять в спины, а потом писать оправдательные рапорты. Если у кого-то из них возникнет интересная идея относительно меня…

Остается надеяться только на то, что генерал Бельфор объяснил им, что к чему. У меня нет никакой вражды к Франции, более того – я хочу помочь.

– Внимание! Минута! – провозгласил водитель, до этого он молчал и правил машиной, как гонщик на трассе какого-нибудь урбан файт-рэйсинга[72].

Патрис повернулся ко мне, второй, с штурмовой винтовкой – я знал, что его зовут Дидье, включил плафоны подсветки на заднем сиденье.

– Еще раз. Я иду с отставанием от вас метров на пятьдесят. Начало операции по зачистке – парни дадут очередь в воздух, трассерами – но мы там вряд ли их увидим. Семь патронов, ровно семь, не больше и не меньше.

– Понял, мсье, – кивнул я, лучше этих парней не злить.

– Я подключусь, если вы не сделаете работу. Если сделаете – я вас прикрою, а Дидье прикроет нас обоих. Тащите этого урода обратно, понимаете? Здесь ни хрена не пройти машинам, если мы не вытащим его сюда, к исходной точке, то там и останемся.

– Ясно.

Касба и в самом деле была настоящей цитаделью – по многим улицам машина вообще не могла пройти, ширина улицы метр-полтора. Как труба – если будет встречный бой, то промахнуться невозможно, все пули в тебя. Есть и в Касбе омерзительные улицы-лестницы, это когда вся улица представляет собой лестницу. Алжир – это город на побережье, на прибрежных холмах, и улицы здесь очень крутые.

«Ситроен» резко тормознул прямо посреди узенькой улицы.

– Пошли!

Ночью Касба замирает. Здесь живет в основном мусульманское население, после пятого намаза аль-иша все правоверные ложатся спать, потому что Аллах ночью велел спать. Не так давно закончился Рамадан, расчет еще и на это – потому что во время Рамадана мусульмане после захода солнца разговляются, днем есть нельзя. Много, очень много надо знать, чтобы эффективно действовать в таких районах – и даже сейчас, после всего, что мне довелось пережить на Востоке, я не могу сказать, что знаю достаточно.

Для этого дела я надел ботинки на мягкой резиновой подошве – и все равно было слышно. Проклятье, все равно было слышно! В этой длинной, темной как кишка, отвратительно воняющей улице стены усиливали и отражали звук, и я слышал свои шаги. А если я слышал – значит, слышать могли и все остальные, кто пожелает это услышать. Хотя бы те же нукеры моего давнего знакомого, которого я ищу здесь.

Кошка, тощая и облезлая, выскочила на меня одушевленным комком черноты, села поперек улицы и уставилась на меня своими желтыми глазищами. Как ни странно – это для меня был добрый знак, тем более что кошки так себя обычно не ведут, людей они боятся. Люди делятся на собачников и кошатников, я – кошатник. И если здесь кошка – значит, к добру, значит – все пройдет, как надо.

Кошка сидела, обвившись хвостом посреди темной, грязной улицы, и смотрела на меня, как адский страж врат Касбы, не пуская меня дальше.

– Извини, киса, у меня ничего нет для тебя, – шепотом сказал я по-русски, – а деньги, думаю, тебя не заинтересуют.

Услышав человеческий голос – у кошек превосходный слух, – кошка прыгнула в сторону и исчезла в темноте.

Я был у самого подножья лестницы довольно длинной, ступенек на пятьдесят, а дальше улица продолжалась. Получается, что если кто-то пойдет мне навстречу – он не увидит меня до тех пор, пока не ступит на лестницу. Но и я не смогу видеть, кто идет мне навстречу.

И я принял решение. Поднялся до середины лестницы и так и залег на ступеньках. Если кто-то пойдет – возможно, меня примут за клошара[73]. А возможно – и нет, как судьба распорядится. Может, именно это хотела сказать мне кошка – что мне не надо идти дальше.

Очередь протарахтела, казалось бы, за километр от моего неудобного и вонючего (здесь не было канализации, так что представляете…) убежища – хотя выстрелы были метрах в ста, не больше. Парашютисты Иностранного легиона начали облаву на соседней улице, чуть выше, одну из многих облав, какие здесь проводились – и тараканы сейчас должны были начать разбегаться по своим норам.

Ровно семь выстрелов. Началось.

Ловить кого-то в Касбе – дело неблагодарное. Сосед, высунувшись в окно, мог подать руку соседу с противоположной стороны улицы. А мог и не только подать руку – но и перекинуть что-то вроде веревочного моста или просто пару досок – вот тебе и готов проход. Крыши здесь в основном арабские, не островерхие, как в Европе, а плоские, потому что здесь мало дождей – и потому уходить, при наличии достаточной сноровки, можно и по крышам. Здесь даже злейший враг, кровник, поможет преследуемому уйти от облавы, потому что на этом держится Касба. И потому сейчас парашютисты, «входящие в адрес», вряд ли кого-то поймают, это просто загонщики. Роль охотников в сегодняшней игре выпала мне, Патрису и Дидье. А может быть – роль жертв.

Над крышами, освещая пространство внизу мертвенно-белым светом, завис «Алуэтт-3», маленькая и верткая винтокрылая машина, используемая парашютистами для таких операций – у нее с обеих сторон прожекторы и два стрелка, с прожекторами совмещены пулеметы. Это должно заставить тех, кого мы ищем, принять решение уходить не крышами или через окна и спешно перебрасывая мосты через улицы – а по земле. Пробежать всего пару кварталов, ныряя в подъезды, продвигаясь черными ходами и квартирами на первых этажах, через которые можно выскочить на другую улицу – и уйти. Не может быть, чтобы где-то рядом не было машины.