Остроумие мира - Владислав Артемов

– В каждом изысканном блюде есть привкус. А у ржаного хлеба есть вкус, но привкуса нет.

Студент Литературного института защищал дипломную работу – читал морские стихи из своей книги. Выступая с критикой этих стихов, Светлов сказал:

– От моря можно брать ясность, синеву, грозность… Но зачем брать воду?

Об одном поэте, вокруг которого была создана чрезмерная рекламная шумиха, Светлов сказал:

– У него весь пар уходит на свистки, а не на движение.

Был день выплаты гонорара. Светлов пришел в издательство. Выяснилось, что ему ничего не причиталось. Глядя, как другие писатели получают деньги, Светлов сказал:

– Давно не видел денег. Пришел посмотреть, как они выглядят.

Как-то Л. О. Утесов почувствовал недомогание. Обратился к врачам, начались, как водится, анализы, исследования, рентгены. На первых порах они ничего не дали. И тогда распространился слух, что у Утесова рак… Только спустя некоторое время было обнаружено, что Утесов проглотил рыбную кость.

И когда кто-то из друзей Леонида Осиповича справлялся о его здоровье, он отвечал:

– Не беспокойся, пожалуйста, у меня не рак. У меня, знаешь ли, рыба.

Физику Оресту Даниловичу Хвольсону, члену-корреспонденту Академии наук СССР, присвоили звание почетного академика. Поздравляя маститого физика, кто-то из его коллег спросил:

– Ну, теперь-то вы довольны?

– Конечно, я рад, – отвечал Хвольсон, – но должен заметить, что между академиком и почетным академиком такая же разница, как между значением слов «государь» и «милостивый государь».

В одном из спектаклей Саратовского драматического театра замечательный артист Борис Андреев исполнял роль Тараса Бульбы, но в сцене, когда он готовится застрелить сына Андрия, ружье Тараса не срабатывает. Человек за сценой, который производит звуки выстрелов, отчего-то замешкался. Андреев, нацелив ружье, говорит известные слова:

– Я тебя породил, я тебя и убью…

Но ружье молчит. Андреев повторяет:

– Я тебя породил, так я же тебя и убью…

Ружье молчит. Звуковика растормошили, раздался выстрел, но слишком поздно. Андреев уже успел зарубить Андрия саблей.

После долгого дня съемок, накануне выходных, Борис Андреев, большой любитель хорошо выпить и закусить, с удовольствием сообщает коллегам:

– Не знаю как вы, а я иду в ресторан на праздничный ужин.

– Надеюсь, в приятном обществе, – бросает реплику кто-то из актеров.

– Я и жареный гусь!

– Ух, ты! И что, ты справишься с ним в одиночку?

– Зачем же в одиночку, – говорит Борис Андреев. – Не в одиночку, а с картошкой, капустой, овощами…

Беседуя с Бондарчуком, некто повторил известную фразу о том, какая легкая судьба всякого актера – однажды утром проснулся и узнал, что стал знаменитым.

– Уважаемый, – сказал ему Сергей Бондарчук. – Ради того, чтобы однажды утром проснуться знаменитым, мне довелось много лет работать сутками напролет, почти без сна. Тот, кто собирается когда-нибудь проснуться знаменитым, спит очень мало!

Однажды в Киеве Олег Даль проводил время в кафе. Одна из местных поклонниц подсела за соседний столик. Всеми доступными ей способами она попыталась привлечь к себе внимание артиста, но тот не реагировал никак, продолжал попивать вино.

Через некоторое время поклонница решила действовать более решительно и уронила сумочку. При этом воскликнула громко:

– Ой, да я же сумочку уронила! Олег Даль повернулся к ней и, усмехнувшись, сказал:

– Дорогая, моя слабость вовсе не женщины, а вино!

Пьеса «На бойком месте» Островского. Алексей Дикий, который играет роль барина, приезжает на бричке, входит в горницу и спрашивает своего слугу:

– Коней распряг? Овса задал?..

– Распряг, батюшка, – откликается слуга. – И овса задал…

Э. Дега. Абсент (В кафе)

Наступает непредвиденная пауза, ибо слова роли Дикий забыл. Бывает такое – вылетят хорошо известные слова и никак их не вспомнишь. Он снова повторяет:

– Значит, и коней распряг, и овса им задал?

– Верно, батюшка, – подыгрывает партнер. – И коней распряг, и овса им задал…

Снова пауза. Дикий прохаживается взад-вперед по сцене, наконец громко крякает, чешет в затылке:

– Распряг, значит, коней?

– Распряг…

Снова пауза.

– Иди, запрягай, черт бы тебя подрал! – мрачно говорит Алексей Дикий. – А не то мы отсюда никогда не уедем!..

Александр Довженко очень любил наблюдать за жизнью ворон. Где бы ни увидел он этих птиц, непременно остановится и глядит, как они скачут по помойке, роются в баках. Или, если дело случается за городом, наблюдает, как они разгребают лапами песок в поисках пищи. Один раз кто-то из его друзей не утерпел и спросил, отчего он тратит столько времени на этих ворон.

– Учусь, – ответил мастер.

– У вороны?

– Вот именно…

– Чему же можно научиться у вороны?

– Учиться можно на чем угодно и у кого угодно, – сказал Довженко. – Вот гляжу я на эту ворону и вижу, как она терпеливо разгребает землю и учит меня: «Работай, работай, работай!..»

Один молодой начинающий композитор уговорил И. Дунаевского выслушать несколько его музыкальных произведений. Заманил к себе, долго мучил композитора своей музыкой, затем устроены были посиделки, и все это время Дунаевский ни словом не обмолвился о том впечатлении, которое произвело на него творчество начинающего коллеги. А когда вечер закончился и Дунаевский, попрощавшись, отправился в прихожую, тот догнал его и спросил:

– Почему вы ничего не говорили о моем творчестве?

– Но ведь и вы ничего не сказали своей музыкой, – ответил Дунаевский и покинул гостеприимный дом.

Однажды во время спектакля «Большевики» с Е. Евстигнеевым, который играл роль Луначарского, случился забавный казус. Луначарский должен был выйти из комнаты, где лежал раненый Ленин и сказать: «У Ленина лоб желтый…»

Евстигнеев выходит на сцену и произносит:

– У Ленина жоп желтый!

Как-то раз Евстигнеев встретился в буфете с актером Павловым за стопкой коньяку.

– Ты знаешь, – похвастался Павлов, – однажды я так здорово сыграл одну трагическую роль, что рыдала вся съемочная группа.

– Это что! – перебил Евстигнеев. – Я как-то раз настолько великолепно сыграл роль трупа, что меня едва не похоронили…

О. Ефремов играл в спектакле роль царя и должен был произнести такую фразу: «Я в ответе за все и за всех!» Но Ефремов сбился и вышло у него так:

– Я в ответе за все и за свет! Его партнер Евстигнеев на миг смутился, а потом продолжил:

– И за газ, и за воду, ваше величество?..

Шла премьера одной официозной постановки, где поднималась рабочая тема и тема коммунистической партии. Публика на такие спектакли ходила нехотя, и пьеса шли при полупустом зале, несмотря на гигантские усилия прессы и на хвалебные отзывы критиков. Но актерам поневоле приходилось играть в таких пьесах, пришлось это делать и Кириллу Лаврову. После премьеры кто-то из домашних поинтересовался:

– Ну как реагировала публика? Как сыграли?

– Вничью! – ответил Лавров.

В голодное послевоенное время администрация театра имени Станиславского давала слегка подзаработать своим актерам. Они в антрактах монтировали сценическое оборудование, а кроме того, создавали звуковое оформление спектаклей, представляя, к примеру, шум ветра, плеск воды, цокот копыт и грохот проезжающей повозки. Платили за это пять рублей.

Как-то раз Евгений Леонов, утомившись во время спектакля, уснул, а в это время мимо окна проехала, гремя по асфальту колесами, какая-то повозка.

Не просыпаясь, Леонов пробормотал сквозь сон:

– Пять рублей проехали…

Артист Владимир Вячеславович Белокуров, который сыграл в кино роль летчика Валерия Чкалова, получил во ВГИКе профессорское звание и соответственно кабинет. Борис Ливанов не преминул съязвить, намекая на пристрастие Белокурова к рюмке:

– Ты, дорогой Володя, непременно закажи табличку на дверь кабинета: «Профессор В. В. Белокуров. Прием от 150 до 250 граммов».

Однажды Белокуров появился в майке команды «Спартак», за которую болел. Ливанов, указывая на поперечную полосу на груди, пояснил окружающим:

– Линия налива.

Борис Ливанов уважал длинные тосты. Обычно, сев за стол с другом артистом, он поднимал стаканчик и произносил такой приблизительно тост:

– Выпьем за тебя, великолепного актера, тонкого, мудрого, талантливого, гениального, с колоссальным творческим потенциалом, глубокого, кроме того замечательного друга, любимца женщин… и т. п.

Налив по второй, Ливанов предлагал:

– Ну а сейчас ты говори про меня то же самое.