Красное Зеркало. Конец легенды - Денис Ватутин

Ну что мне было ему возразить? Склеп в пирамиде… Твердое небо… Аномалии, древние танки, нацисты, рыцари и самураи… Наверное, и не стоит вникать в это все сразу… В какой-то момент мне вспомнилась фраза из легенды, рассказанной Глазом Варана, отцом клана Одиноких Камней: «Тело мертвого змея окаменело с годами. И после гибели нашего бога, воскресившего Сынов Неба, ставших Одинокими Камнями, боги и демоны сошлись для разговора. Они решили, что никто из них не уступит, но и не захватит Гору. А для того чтобы договор соблюдался, внутри кольца мертвого змея решено было сделать крепость, в которой служили бы самые лучшие воины. Они должны были молиться и богам и демонам, да и следить: не нарушит ли кто из них договор?..»

Похоже, единственное, что мне остается, – это верить в мифы, потому что они дают хоть какое-то объяснение, намек… Эти солдаты… этот город… Этот кровавый кошмар…

Краем глаза слева, чуть дальше нашего грузовика, я уловил яркую вспышку света и треск электрического разряда, переросшего в оглушительный хлопок.

– Всем покинуть траншею! – крикнул Сергей. – Три метра от края!.. Ролик!

– Тьяфол! – сплюнул Янис, закидывая винтовку за плечи.

Я машинально подчинился приказу – схватившись за край траншеи и выпрыгнув на асфальт, откатился в сторону, больно стукнувшись поясницей о раскиданные по площади битые кирпичи. Вскинув голову в сторону вспышки и грохота, я увидел крупный светящийся сиреневым светом диск, по центру которого расходилась пульсирующая ярко-белая спираль. Диск стоял на ребре, будто воткнутый в траншею, потрескивал и медленно вращался… затем его вращение ускорилось, раздался высокий свист, и он сорвался с места, разбрасывая в разные стороны снопы искр, покатился по траншее, словно по колее, как по рельсу. Он просвистел мимо меня метрах в пяти, обдав волной жара и острым привкусом озона и осыпав градом мелкой горячей щебенки и пыли. Затем, повинуясь повороту траншеи, завернул за угол дома прямо перед каштановой аллеей.

Едва я успел перевести дух, как почувствовал, что кто-то схватил меня крепко за голенище сапога. Я резко обернулся и увидел высунувшуюся из канализационного люка бледно-серую мясистую руку в фиолетовых шрамах.

– Блин! Отпусти! – вырвалось у меня от неожиданности, и, слабо соображая, что я делаю, я схватил автомат и начал прикладом молотить по серому запястью.

Раздался утробный рык, гулко звучащий из колодца, но рука с силой рванула мою ногу к себе.

– Ребята!!! Помогите! – раздался отчаянный вопль.

Я на секунду отвлекся: одного из наших солдат затягивали в пролом стены такие же серые руки, а он отчаянно барахтался, пытаясь сопротивляться. Но рук было слишком много.

Я продолжал ожесточенно молотить по серой руке.

Якушкин, который был, как и я, по левую сторону от траншеи, вскинул свой ППШ[40] и полоснул очередью по краю пролома, но солдата затягивали все дальше и дальше.

Грянул одиночный выстрел, и на лбу несчастного расцвел красный цветок входного пулевого ранения. Солдат обмяк, и его тело почти моментально исчезло в черноте дыры в стене.

– Не путет мучаться Алекс, – медленно сказал Залтис, передергивая затвор своей снайперской винтовки. – Таст пох, восротится пыстро…

Наконец я сообразил ударить по вцепившейся в меня руке штык-ножом. Раздался громкий рев, брызнула черная кровь, и я вырвал свою ногу из цепких объятий кадавра. Я отполз в сторону траншеи, но и в нее не осмелился спрыгнуть – она была все еще горячей. Тело мое трясло. Теперь я понял, откуда взялись эти аккуратные укрепления, – и никакие это не укрепления вовсе…

– Зачем ты так с Лехой, Ян? – укоризненно спросил Сергей, поднимаясь на ноги.

– Штоп не мучился, – спокойно ответил латыш. – Мы пы не успели его спасти. Катафры нашли фыхот наверх, надо упираться отсюта!

Сергей тяжело вздохнул, поднимаясь на ноги и закинув на плечо свой трофейный МП-40[41], после чего обвел всех внимательным взглядом.

– Отделение, в колонну по двое и за мной, – коротко приказал он.

Мы медленно двинулись в сторону каштановой аллеи, держа оружие на изготовку.

В моих глазах до сих пор стояла серая скрюченная рука, окровавленная черной кровью, и выпученные глаза несчастного солдата, затаскиваемого в развалины. Ребята, помогите!!! Тело продолжало трясти, и я не постеснялся снять с пояса флягу со спиртом и, обжигая горло, сделать несколько глотков…

Миновав аллею с поломанными настоящими каштанами, покосившимися фонарными столбами и растерзанной воронками от взрывов землей, мы вышли на широкую улицу, идущую на юг. В самом начале увидели несколько почти неразрушенных домов, на одном из которых красовалась пестрая вывеска с надписью «Cafe», а по обочинам стояло несколько ржавых легковых бензиновых автомобилей. В некоторых отсутствовали стекла. Автомобили были явно старинными, не позднее века двадцатого, примерно его середины.

На стене углового трехэтажного дома, выстроенного в стиле фахверк[42], висела табличка «2. Rue 39».

Я догадался, что это начало той самой Тридцадь девятой улицы, где и находятся позиции Семенова.

Я ненавижу такие моменты в жизни и всегда стараюсь тщательно их избегать – то ли из суеверий, то ли просто от страхов и неуверенности: я ждал беды… Именно не чувствовал, а ждал… Есть в этом какой-то страх критической ошибки, неверия в себя… И, как обычно…

В этот миг до нас донеслось ритмичное позвякивание колокольчика и глухой звук копыт по мостовой…

Никогда не унывай,Песню громко напевай,Что в аду и что в раю,Пусть услышат песнь твою.А тем более жена.Не должна быть одна,Даже если тебя съели,Два пути к свободе есть:Если понял – будешь здесь,А не понял – будь уверен:Вспенишься ты все равно,Джон Ячменное Зерно!

Грубый и хриплый голос коряво выводил мотив, изредка откашливаясь и харкая.

Из-за угла дома номер два послышался шум, перекрывший слова песни, – это были гортанные восклицания, рев и крики, словно кто-то решил заглушить певца нарочно. Вновь раздался рев, явно звериный, и из-за угла показалась серая облезлая морда мула, который словно кивал в ритме гомона голосов.

Затем возникла телега, на которой сидел человек в шляпе и коричневой кожаной куртке, держащий поводья. Его косматая борода торчала, словно лучи солнечной короны, по кругу.

За ним волочилась пестрая процессия людей с чумазыми лицами в разнообразных одеждах, с различными музыкальными инструментами, среди которых самыми узнаваемыми были гитара и бубен с серебряными колокольцами.

Кто-то из них нес рюкзаки, но оружия я не заметил ни у кого, кроме возницы: к его поясу был пристегнут револьвер.

Сзади за телегой неуклюже шагал угловатый силуэт, покрытый мохнатой шерстью: настоящий медведь! Его-то рев я и слышал, отдающийся эхом между стенами полуразрушенных домов.

Только тут, когда возница прервал песню, воззрясь на наш отряд, я заметил, что на телеге лежат тела людей, одетых в различное обмундирование.

– Трупы! Трупы! Свежие трупы!!! – заорал сипло возница. – Недорого: пять патронов за штуку! Возродятся без памяти у вас! Сможете сколотить надежный отряд! Самые лучшие! Кому свежие трупы! У Марка есть дешевле, но они никуда не годятся! Порченные мороками, да и ненастоящие! Только у Гарольда из Микен самые лучшие трупы!!!

Наш отряд застыл – Сергей поднял руку в предупреждающем жесте.

– Бродяги… – процедил Якушкин сквозь зубы.

– Джипси, – кивнул Янис, – не хваталло!

– Куда путь держите, добрые люди? – крикнул возница, останавливая мула на перекрестке.

– Как там Семенов? – спросил Сергей.

– Держится пока ваш Семенов, – ответил возница под рык медведя, которого какой-то человек в пестром халате, с морской раковиной на остроконечной шляпе, пытался накормить бубликом, – а то как же! Он ведь в таком месте! Трупы не нужны?

– Тебе Доктор про трупы еще в прошлый раз все сказал, – раздраженно ответил Сергей. – Не нужны, ты же знаешь…

– Мое дело спросить… – примирительным тоном сказал возница. – Мало ли что… ну значит, нам по пути… Пошли, что ль…

– Слушай, майор, – вполголоса сказал Сергей. – Ты с этими бродягами поосторожнее… В разговоры особо не вступай…

– Они что, не боятся аномалий? – поинтересовался я, кивнув на пеструю процессию.

– Они просто как-то чуют эту заразу. – Сергей закурил. – Аномалии идут какими-то волнами. Вот есть-есть, а потом раз – и нет. Так эти, – он указал на процессию, – отсиживаются где-то, а потом вылазят и трупами торгуют… Психи… Но с ними безопаснее…

Возница развернул мула вдоль Тридцать девятой и вновь затянул какую-то песню… Вот так мы и пошли… Под рык медведя и бряцание колокольцев…